ptj.spb.ru
Дмитрий Циликин

По предварительным данным, эксперты насчитали на его теле около десятка колото-резаных ран. Вероятно, 54-летний критик скончался от потери крови. Следствие рассматривает все версии, но убийство на почве профессиональной деятельности не считается основной. Из квартиры пропали мобильный телефон и ноутбук. Так ушел из жизни один из самых ярких представителей петербургской журналистики 1990-х, рецензент, резкого слова которого опасались до сих пор.

Как вспоминают его друзья, Дмитрию Циликину пришлось поработать в то фантастическое время, когда железный занавес, изрядно поржавевший в советские годы, со скрипом раздвинулся. «И мир, простиравшийся за ним, открылся нам, — говорит бывший сотрудник отдела культуры газеты «Час пик» Зинаида Арсеньева. — Мы оба были ленинградцами, ровесниками, любили искусство, книги и сразу подружились». Именно тогда, говорит она, художественная жизнь была столь же бурной, как сто лет назад, на рубеже XIX—XX вв. еков: возникали новые галереи, открывались невероятные выставки молодых художников, еще вчера никому неизвестных, а нынче им сдавались без боя крупнейшие музеи и здесь, и за рубежом.

Дмитрий Циликин пришел в 1992 году в газету «Час пик», когда редактором была нынешний генеральный директор информагентства «Росбалт» Наталья Черкесова. Спустился прямо с подмостков актерского факультета ЛГИТМиК и Театра комедии имени Акимова. Именно журналистику он сделал своей главной сценой. «Дима был совершенно замечательным, ярко и интересно начал. Писал и о культуре, и эссе о городской жизни, и о человеческих отношениях. Разносторонний, интеллектуальный. Такой человек — просто мечта для любого редактора», — говорит Наталья Черкесова. Театрал и эстет, Дмитрий Циликин старался как можно больше узнать о мире художников, не пропускали ни одной выставки в Новой академии изящных искусств Тимура Новикова, разместившейся на Пушкинской, 10.

Журналист Дмитрий Губин называет Циликина «дитем питерских конца 1980-х — начала 1990-х», когда Питер ненадолго стал почти центром мира и центром страны, и все самое лучшее и крутое рождалось в северной столице. Зинаида Арсеньева вспоминает, что тогда в продаже появилась книга о Коко Шанель, половина которой посвящена художникам и поэтам, с которыми дружила модельер. «Я сказала: «Как же ей повезло». Дима заметил, что, вполне вероятно, повезло и нам. И как в воду глядел», — рассказывает Арсеньева, упоминая Сергея Курехина, Тимура Новикова, Костю Гончарова, Влада Мамышева-Монро, возведенных сегодня в ранг звезд ленинградской-петербургской культуры 90-х годов. И другие — Гребенщеков, Шевчук, Цой, Невзоров, Набутов, Куркова, Трахтенберг, Баширов — все были здесь.

Дмитрий Циликин варился в этом котле, и у него был свой особый вкус. В «Часе пик» он начал короткую, интеллектуальную и точную колонку о сексе, некоторые заголовки которой, невозможные по совковым меркам, как пишет Губин, не забыть до сих пор. «Даниил Гранин, смущаясь, признавался тогда главреду «Часа пик», что начинает читать газету именно с этой колонки. Господи, да кто не покупал «Час пик» ради колонки Циликина! Это было лучшее время Питера после Серебряного века, и у многих это навсегда осталось лучшим временем жизни, и у многих — временем высшего профессионального подъема», — считает он.

В «Часе пик» Циликин сделал карьеру довольно быстро, в итоге став заместителем главного редактора. Газета, как о ней говорили, представляла собой «две тетрадки». И вся вторая тетрадка, которая, опуская политику и экономику, говорила о городе, о культуре, о человеке, лежала на его плечах.

Циликин не терпел бездарностей. По его мнению, о каждой сфере культуры должны были писать не просто журналисты широкого профиля, «профессиональные дилетанты», а специалисты, так что, чтобы писать при Циликине о балете, стоило быть балетоведом. «Если же человек сдавал текст с орфографическими ошибками, Дима предпочитал больше не иметь с ним дела. Иногда, замученный редактурой, он говорил в сердцах: «Боже мой, на что я трачу свою единственную, драгоценную жизнь!». Но тратил он ее не только на тексты. Жил искусством, не пропускал ни одного яркого события, был жаден до новых впечатлений», — рассказывает Арсеньева.

После «Часа пик» Дмитрий Циликин успел побывать автором и ведущим на телевидении и радио, в частности, на «5 канале», сотрудничал с «Ведомостями», Vogue, Elle, «Экспертом» и другими изданиями, считался одним из ведущих театральных критиков Петербурга.

«Я с трудом могу вспомнить конкретный год, когда мы познакомились, наверное, лет 15 назад, может быть и больше. Это такое давнее знакомство, когда воспринимаешь человека уже как родного», — говорит исполнительный редактор «Делового Петербурга» Дмитрий Грозный.

До последнего времени Дмитрий Циликин публиковал в газете театральные рецензии. Своего мнения никогда не скрывал, был более чем откровенным и даже жестким. Всю жизнь занимаясь искусством — в той или иной ипостаси — Циликин был безжалостен к тем проявлениям культуры, которые, по его мнению, до этого самого искусства не дотягивали. «Говорят, Петербург город маленький. Так и театральная сфера — она очень узкая. Все люди друг друга знают, все, естественно, следят, кто как к кому относится. Так вот Дмитрий, несмотря на это, был очень определенным в своих оценках. С ним можно было соглашаться или нет, конечно, абсолютно объективного взгляда в сфере искусства вообще не существует. Но он честно излагал свою позицию», — рассказывает редактор «ДП».

Дмитрий Грозный называет Циликина обладателем качеств, абсолютно редчайших в журналистской среде. Ответственность, пунктуальность, профессионализм в высшей степени слова. Человек был актером по образованию, овладел предметом, о котором писал, в совершенстве, и уже никто не мог сомневаться в авторитетности его слова. При этом был чрезвычайно щепетильным в отношении с русским языком, что сейчас встречается не часто. «Дима был мечтой каждого редактора», — вторит он, будто эхо.

Друзья Циликина соглашаются: текст автора, по его убеждению, тоже должен был быть произведением искусства, и добивался он этого многочасовым трудом с авторами или редакторами. «Человек он был темпераментный, иногда работа над текстом превращалась в яростные споры, порой даже ссоры. Но на выходе текст был безупречен. Почти всегда», — убеждена Зинаида Арсеньева.

По мнению Натальи Черкесовой, у Дмитрия Циликина было особенное чувство слова. «Журналистика, как мне казалось, была смыслом его жизни», — считает она.

Сейчас региональный союз журналистов планирует посмертно присудить ему премию «Золотое перо». Коллеги настаивают, что такой неординарный человек, как Дмитрий Циликин, достоин самых высоких премий. Сентименты понятные и даже трогательные. Но сам журналист, скорее всего, отнесся к ним со снисхождением и добродушием.

«Однажды он сказал, что впечатления — самая большая ценность в жизни человека. «Когда придется умирать, и прошедшая жизнь промелькнет перед глазами, я хотел бы увидеть интересный, насыщенный фильм». Еще цитировал слова философа Александра Секацкого, с которым дружил — о яркости отпечатка, который оставляют жизни незаурядных людей на своей эпохе. Мне кажется, что и его жизнь, прервавшаяся так внезапно и так трагично, оставила яркий отпечаток. Эти вспышки, эти взрывы, оставленные яркими людьми, потом долго светят нам из темнеющего прошлого», — рассказывает Арсеньева.

О смерти они с Дмитрием Циликиным тоже говорили не раз. Как-то раз довелось обсуждать смерть человека, который долго и тяжело болел, долго и мучительно умирал. По словам Зинаиды Арсеньевой, Дмитрий Циликин тогда воскликнул: «Господи, дай мне умереть быстро». «А смерть ему выпала страшная, и не знаю, была ли она мгновенной или он еще был жив, когда истекал кровью, лежа на полу, один, в своей квартире на Гражданке, где он прожил большую часть жизни», — говорит она.