Турция и Россия сто лет назад и сейчас. Как же интересно иногда проворачивается круг истории! В 1920-х годах большевики в союзе с белыми и кемалистами чертили карту Закавказья, стараясь максимально плотно прикрыть «геополитическую дверь», чтобы в нее не мог просунуться европейский или американский штиблет. И верные ленинцы, и верные ататюркисты сегодня вроде бы не актуальны. Напротив, уже Москва вместе с Западом изменила правила игры — и Анкаре приходится разгребать накопленные ею на сирийском (читай, ближневосточном) направлении внешнеполитические ошибки. Сто лет перед большевиками стояла задача максимального сохранения пространства павшей Российской империи, что было для Москвы внутренней проблемой. Сто лет спустя удержание единства страны стало делом жизни и смерти Турецкой Республики. Кому в Закавказье и на Ближнем Востоке это даст возможность приумножить выданные некогда богатства, а у кого отнимется и то немногое, что было? Будем разбираться.

Иван Шилов ИА REGNUM

Мустафа Кемаль, вступая в альянс с московскими большевиками, играл на историческом поле Российской империи. В тот момент, пишет доктор исторических наук Фарид Алекперли, его действия в Закавказье носили символический характер. Большевики были на подъеме, Красная армия, насчитывавшая около 5 миллионов бойцов, контролировала большую часть территории бывшей Российской империи. Поэтому переход Закавказья фактически под контроль Москвы являлся вопросом времени. Ангора (так называлась тогда Анкара, где располагалось правительство Кемаля) по логике договора о военном союзе, подписанного в октябре 1919 года, должна была выступить на защиту Азербайджана. Но открывать фронт против Красной армии в Закавказье кемалисты не стали. Наоборот, вступив в альянс с московскими большевиками, они разыграли закавказскую карту.

В принципе, Красная армия могла перейти на территорию Османской империи, чтобы поддержать терпящих поражение на всех фронтах кемалистов, особенно после того, как в начале 1920 года англичане захватили Стамбул, следствием чего могло стать падение революционного движения кемалистов. Однако Москва решила ограничиться военной и финансовой помощью Кемалю. Летом 1920 года он получил 6 тысяч винтовок, 5 миллионов патронов, 17.600 артиллерийских снарядов, а также 1 миллион рублей золотом. Но отношения между большевиками и кемалистами не столь однозначные. Кемаль понимал, что после Азербайджана советизация Армении и Грузии — это не военная задача, а вопрос осуществления большевиками геополитической технологии. В апреле — июне 1920 года Анкара и Москва обменялись письмами, что означало взаимное признание де-юре правительств Советской России и Великого национального собрания Турции (ВСНТ). Одновременно турецкая сторона согласилась на посредничество России в урегулировании вопроса о границе с Арменией. Это крайне важный нюанс.

В апреле 1920 года в итальянском городе Сан-Ремо была созвана конференция союзников для заключения мирного договора с побежденной Османской империей. В конференции участвовала делегация Армении. 10 августа 1920 года в Севре (Франция) был подписан договор, согласно которому Стамбул признавал Армению самостоятельным государством. Она получала выход к Черному морю. При этом правительством США предусматривалось право определения границ между Арменией и Османской империей. В силу этого, на наш взгляд, 1 июня 1920 года американский сенат большинством отклонил предложение президента Вильсона о принятии мандата над Арменией. На этом направлении обозначается серьезная интрига, раскрыть которую одни историки не стремятся в силу определенных политических представлений, другие из-за отсутствия дополнительного исторического материала. Попытаемся разобраться в ситуации.

Дело в том, что в то время в Османской империи существовало два правительства — одно султанское в Стамбуле, официально признанное и легитимное с точки зрения международного права, другое — Кемаля в Анкаре. Двойственность ситуации не могли не видеть в Ереване. В июле 1920 года делегация во главе с министром иностранных дел кемалистского правительства Бекиром Сами прибыла в Москву. Цель визита состояла в подписании с Россией договора о дружбе, а также в том, чтобы договориться о предоставлении Турции помощи деньгами и оружием. К тому моменту Анкара заключила перемирие с Францией и стала сближаться с Англией. Поэтому в момент подготовки к подписанию Севрского договора представители дащнакцаканского правительства Армении вступили в контакт с московскими большевиками с целью, чтобы те выступили в качестве посредника в отношениях с Кемалем. С этими переговорами связаны некоторые окутанные тайной факты отношений Армении и Кемаля, Кемаля и Москвы.

Однако параллельные переговоры по Севру и через посредничество Москвы потенциально могли дискредитировать один из этих вариантов. Неслучайно нарком иностранных дел России Чичерин предлагал армянской делегации отказаться от европейской дипломатии и передать полномочия Москве по разрешению армяно-турецких проблем. Анкару и Москву это устраивало, так как они получали возможность осуществить с Ереваном «бакинский сценарий», но уже в сторону Анкары, стремящейся во что бы то ни стало сорвать севрский процесс. В сентябре 1920 года кемалисты начинают вооруженное вторжение в Армению. Война закончилась поражением армян. 3 декабря 1920 года в Александрополе подписан мирный договор с дашнакским правительством, по которому территория Армении ограничивалась районами Араратской долины и Севанского бассейна; Турции возвращались Карсский округ и прилегающие к нему земли, которые отошли к России по Берлинскому соглашению 1878-го. Вскоре в Армении провозгласили новую, «рабоче-крестьянскую» власть, но ни для кого это уже не являлось неожиданностью. Правда, правительства Советской России и Советской Армении отказались признать Александропольский договор. Тем не менее Кемаль с выводом Еревана из «игры» через разрешение севрского процесса снимал с повестки дня сразу две проблемы — армянскую и курдскую, что стало очевидным после советизации Армении, когда Россия и кемалисты оказались перед необходимостью новых переговоров для решения вопроса о границе.

В новых условиях сущность армянского вопроса уже не связывалась с территорий Турецкой Армении. А после советизации Грузии начинался новый этап, когда Закавказье уже практически полностью находилось в сфере влияния большевистской России. Москва выигрывала кавказскую геополитику, но с продолжением, в котором особая роль стала отводиться Азербайджану. Троцкий и его соратники, которые на тот момент оттеснили Сталина от практического решения проблем в отношении Закавказья и кемалистов, продвигали проект создания Тюркской Советской Социалистической Федеративной Республики, охватывавшей бывшую территорию Османской империи — Малую Азию, Балканы, Месопотамию и Северную Африку. Вот что писал в этой связи в ИА REGNUM доктор исторических наук, профессор Джамиль Гасанлы: «Большевики рассматривали захват Азербайджана с его богатым нефтью Баку как начало широкомасштабного расширения на Восток. После поражения революций в Германии, Венгрии, Финляндии, Австрии и других странах большевики укрепились во мнении, что потери в Европе можно возместить за счет продвижения социалистических идей и даже революций в Азии, в первую очередь на Ближнем и Среднем Востоке. Поэтому Иран и Турция постепенно стали превращаться в своеобразный полигон для распространения коммунистической идеологии».

С точки зрения Ленина, который, по правде говоря, поверхностно разбирался в проблемах Ближнего Востока, национально-освободительное движение в этом регионе мира должно было подорвать экономические основы западного империализма, откуда тот постоянно черпал огромные ресурсы — полезные ископаемые, дешевую рабочую силу и так далее. Он понимал, что сближение двух, казалось бы, идеологически непохожих государств: интернационально-коммунистической России и буржуазно-националистической Турции на определенном, возможно, достаточно длительном этапе может носить исключительно тактический, а не стратегический характер. В Москве долго взвешивали «за» и «против», пока принимали решение, так как многие понимали цену удачных и провальных решений. Однако, как показали последующие события, Турция союзником новой России так и не стала. Тактический союз не превратился в союз стратегический, поскольку разными оказались не только идеологии, но и геополитика двух стран.