Путь гения: от Красноярских шатаний — к покорению Сибири

Василий Иванович Суриков родился 24 января по новому стилю в високосном, 1848 году, в Красноярске. Родители его происходили из казаков, которые вместе с войском Ермака завоевывали Сибирь, сражались с полчищами последнего сибирского хана Кучума, а затем и осели в этих суровых местах, давших им свободу и сохранение привычных устоев жизни. Вольными казачьими корнями Суриков гордился и изучал их всю жизнь, что и сделало его одним из лучших исторических живописцев в России.

Смотрите галерею картин Василия Сурикова

От Красноярска до Сухого Бузима: вольница для казака

Василий Суриков родился в небогатой семье, жившей двухэтажном деревянном доме в Красноярске, выстроенном его отцом еще в 1830 году. Дом был сооружен из влагостойкой сибирской лиственницы без единого гвоздя и находился в самом центре города и сохранился до сих пор.

Ныне в нем располагается музей-усадьба Сурикова в Красноярске, открывшийся к 100-летию художника в 1948 году. Адрес музея — ул. Ленина, д. 98. Здание было передано в собственность города дочерями художника после того, как умер их дядя — Алексей Иванович Суриков.

В доме Суриковых жили также братья Ивана Сурикова, которые умерли еще в молодости. Его дочь от первого брака — Елизавета, а также жена Прасковья Федоровна и младшие дети — Катя и Вася.

Год рождения Сурикова был известен началом революционных волнений в Европе и эпидемией холеры, унесшей в России около миллиона жизней. Также в 1848 году в России впервые ввели акцизный сбор на сахар.

Иван Васильевич Суриков работал коллежским регистратором в Красноярске. Он был известен, как лучший в городе певец (о его тембре голоса история умалчивает). Мать Прасковья Федоровна — содержала дом и подрабатывала вышивкой — она была одной из лучших вышивальщиц в городе. Ее художественным вкусом восхищались многие дамы в городе. Она же заметила художественные способности в сыне Василии и старалась их всячески развивать.

Фамилия Суриков произошла от названия минерала — сурик (бывает красного или желтого цвета). Среди предков отца по казачьей линии были наиболее известны казаки Петр Суриков и Илья Кривой. Эти люди участвовали в Красноярском бунте (1695−1700 гг.), когда казаки отказали в доверии одному за другим сразу трем назначенным царем воеводам — не платившему вовремя жалованье Алексею Игнатьевичу Башковскому, затем его брату — Мирону Игнатьевичу Башковскому, подвергшему репрессиям бунтовщиков, затем Семену Дурново (получившему прозвище Дурной). Казаки управляли городом сами около 5 лет. Следствие по делу велось около 7 лет.

Воровство власть имущих, особенно воевод, доводившее народ до голодных бунтов, процветало в далекой от царских ревизоров Сибири с особенной силой. Да и бунты там были не в диковинку. Вместо одного смещенного воеводы царь присылал другого, который сначала побаивался воровских (вольных) казачьих людей, а затем начинал, словно в отместку, обирать население без зазрения совести. Красноярский бунт (шатания) отличался особенной продолжительностью. В 1901 году вышла статья-исследование писателя Николая Оглоблина об этом бунте. Суриков прочел ее и задумал писать о нем картину.

«На место упраздненной воеводской власти, или совместно с нею, служилые люди избирали своих выборных властей — «выборных судеек» и др., заводили «мирские круги, советы, думы», руководившие борьбою с воеводами и всем вообще движением. При отсутствии воевод эти «воровския (то — есть, незаконныя, вольныя) думы» брали на себя все функции воеводской власти и отправляли на месте всякия «государевы дела», — пишет Оглоблин.

События Красноярского бунта были отражены Василием Суриковым в набросках к картине «Красноярский бунт 1695 года» в 1902 году. На ней толпа казаков сталкивает в воды Енисея плот с воеводой Дурново.

Спас Дурново от утопления выборный казаками воевода Лисовский. Он отвлек внимание на себя, в то время, как лодка с Дурново и 9 его сторонниками отплывала вниз по Енисею.

«Немедленно устроили подле собора «воровской круг» и стали обсуждать, что делать с Дурново? Толковали «с четверть часа» и почти единогласно решили прибегнуть к старинному приему — «посадить в воду» Дурново, т. е. утопить, — рассказывает в своей статье Оглоблин. — Это решение объявили Дурново, «поставя во многонародный свой воровской круг», при чем снова били его. В это время «прибежал» к собору Лисовский и стал отнимать Дурново, но Чанчиков с товарищи «его Семена у него Степана из рук выхватили» и повели дальше, направляясь из малаго города к р. Енисею»

Дело о «красноярских шатаниях», которые, кстати, поддерживали и татарские казаки, и жители Иркутска, и местное население, хранится в архивах министерства юстиции.

События эти, в отличие от покорения Сибири Ермаком, в литературе отражены мало. Однако местные жители передавали воспоминания о них через поколения. Слышал эти рассказы и Василий Суриков.

Кстати, своих однофамильцев художник обнаружил на Дону в станице Раздорской, когда работал над картиной «Покорение Сибири Ермаком». Он же отмечал, что местные донские пейзажи, как ни странно, очень похожи на сибирские. Вероятно, именно поэтому казаки и осели в тех местах, где он рос. И там же был основан ими Красноярский острог.

Двоюродный дед Василия Сурикова — Алексей Степанович Суриков дослужился до звания атамана казачьего войска, родной дед — Василий Степанович командовал казачьей сотней в Туруханске.

Прасковья Федоровна, урожденная Торгошина, также происходила из казачьей семьи. Среди ее предков особенно известен Василий Торгошин, также участвовавший в Красноярском бунте. В честь казаков Торгошиных была названа станица Торгошина близ Енисея.

В 1854 году семья переехала из Красноярска в деревню Сухой Бузим. Произошло это в связи с тем, что здоровье Ивана Сурикова серьезно ухудшилось. И начальство перевело его по его же просьбе в деревню «винным приставом». Суриков вспоминает это время с любовью: деревенская природа, масленичные гуляния, степи и вольный образ жизни пришлись ему по душе. Там же у Прасковьи Федоровны родились несколько младший детей, но умерли еще во младенчестве. Выжил лишь один — Саша, появившийся на свет в 1856 году.

Годы учения и первые успехи

В 1856 году Василию Сурикову пришла пора поступать в школу, но в деревне подходящей не было. Между тем, туберкулез, которым болел его отец, в городе только обострялся. Потому было принято решение поселить Василия у тетки — Ольги Матвеевны Дурандиной в Красноярске, дабы он мог поступить в подготовительный класс Первого Красноярского училища. На каникулы мальчик возвращался в деревню.

Суриков учился отлично, но особенно нравились ему уроки рисования, котрые вел Николай Васильевич Гребнев. Он давал детям основы рисунка, учил перерисовывать гравюры, сделанные с произведений великих мастеров. По воскресеньям учитель и ученик выбирались на пленэр — рисовать этюды. Особенно полюбилась Сурикову акварель. Вскоре он был уже известен в городе, как прекрасный рисовальщик.

Между тем, в 1859 году от туберкулеза умирает Иван Суриков. Все его семейство перебирается обратно в Красноярск. Первый — наиболее утепленный этаж дома Прасковье Федоровне пришлось сдавать. Вышивание стало для нее вторым источником дохода. Волошин в своей монографии о Сурикове пишет, что, по воспоминаниям художника, мать «вышивала цветами по травам, хорошо чувствовала полутона» и учила сына… грамотной цветопередаче. Василий, которому «перед Пасхой приходилось разрисовывать до 100 яиц за три рубля», также старался помогать семье. Тогда еще была жива его сестра Катерина Сурикова (по мужу Виноградова), умершая в 1868 году в селе Тесь. В 1866 году он ездил к ней на этюды.

После окончания училища Суриков поступил на госслужбу в канцелярию. В то время в доме Суриковых был утеплен второй этаж. Комнаты сдали полковнику Ивану Корху и его жене Варваре Павловне — дочке красноярского губернатора Павла Замятина. Они оценили, как рисует Василий Суриков, и порекомендовали его репетитором младшей дочке губернатора.

Однако губернатор посчитал, что Суриков не должен проводить все свое время в трудах на благо семьи. По его мнению, талантливого юношу ждало великое будущее живописца. Он направил в Санкт-Петербург прошение о приеме Василия Сурикова в Петербургскую императорскую Академию художеств. Просьбу приняли, но стипендию юноше платить отказались. И тогда на помощь абитуриенту, которого обещали зачислить вольным слушателем, пришел золотопромышленник Павел Кузнецов, оплативший его обучение.

Смотрите галерею «Василий Суриков: формирование мастера»

С первого раза Сурикову поступить не удалось, так как приемная комиссия посчитала его рисунки технически недоработанными. В 1870 Суриков поступил на специальный курс в Рисовальную школу при Обществе поощрения художников, а уже через три месяца прошел в Академию. Первый же удачный пейзаж Сурикова, изображавший Сенатскую площадь ночью, покупает все тот же Павел Кузнецов.

В Академии Суриков учится на отлично, с картиной на религиозную тему «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Береники и проконсула Феста» (1875 год) идет на золотую медаль, за которую выпускнику должны оплатить заграничную поездку.

Однако, получив через ту же Академию заказ на роспись (4 огромных картины) в Храме Христа Спасителя, Суриков от поездки за рубеж отказывается и отправляется в Москву. На своих полотнищах — 4×4 метра — Суриков изобразил заседания первых четырёх Вселенских соборов. За работу он получил огромные по тем временам деньги — 10 тысяч рублей. Теперь он мог помочь собственной семье в Красноярске и писать картины в свое удовольствие, без жесткого контроля со стороны заказчиков.

Личная и художественная жизнь

В Москве Суриков чувствует себя намного лучше, чем в суматошном Петербурге. Здесь и климат здоровей, и связь с историческими корнями крепче. Суриков был впечатлен Красной Площадью еще тогда, когда путешествовал из Красноярска в Петербург с обозом своего благодетеля — Павла Кузнецова. В Москве они остановились ненадолго, а все путешествие в Академию Художеств Санкт-Петербурга длилось целых два месяца.

Уже после окончания Академии Суриков женился по большой любви на Елизавете Августовне Шаре. Отец ее — Огюст (Август) Шаре принадлежал к старинному французскому роду, мать — Мария Свистунова — родственница (по некоторым версиям, дочь) декабриста Петра Свистунова. Семья жила небогато. Отец торговал писчей бумагой, но не слишком успешно. В Россию он переехал, когда задумал жениться на Марии Свистуновой, принял православие, да так и остался.

Познакомились молодые люди, тем не менее, в Санкт-Петербурге — в католическом соборе Святой Екатерины на Невском, куда семейство часто отправлялось послушать органную музыку. Любил орган и студент Василий Суриков. В то время Суриков уже был хоть и начинающим, но перспективным живописцем. В студенчестве он представил на академической выставке картину «Вид памятника Петру Первому», приобретенной Кузнецовым. Сейчас она находится в Красноярском художественном музее.

Затем, по окончании Академии получил заказ на роспись в Храме Христа Спасителя, и именно тогда сделал Лизе официальное предложение. В будущем своем он теперь был уверен, и, не взирая на то, что приданного за девушкой не давали, пообещал тестю: «Не благословите, увезу!»

После венчания семейство переехало жить в Москву. Елизавета во всем помогала мужу. У них родились две дочери — Ольга и Елена. Семейство жило счастливо, но довольно замкнуто, так как и Василий Суриков, и его жена Елизавета терпеть не могли светские мероприятия. К тому же домашняя и заботливая Лиза была очень слаба здоровьем. Ей нельзя было простужаться: тут же обострялся ревматизм. Иногда у нее случались сердечные приступы. В остальном же она, по признанию окружающих, была «чистый ангел».

Ее муж Василий Суриков также старался заботиться о семье и ее спокойствии. Для посторонних он вообще был человеком закрытым, зато в кругу близких его обожали за приветливость, дружелюбие и своеобразный казачий юмор.

Суриков быстро сошелся с московскими художниками Нестеровым, Репиным, Коровиным, Грабарем, Поленовым, познакомился с Третьяковым. Тогда еще художники запросто ходили друг к другу в гости, никто не прятал от другого своих произведений. Организовывались выставки передвижников. Однако же со временем Суриков стал писать свои произведения в одиночку, никому более их до окончания не показывая.

Наконец, художник, не имевший своей мастерской, принялся воплощать в жизнь давно задуманное — картину стрелецкой казни. Писал он ее в одной из комнат, слишком холодных для проживания семьи.

Как рассказывал Суриков Максимилиану Волошину, сюжет пришел к нему во время ночной прогулки по центру Москвы. Напротив собора Василия Блаженного художник увидел, словно живыми, лица стрельцов, их одежду, композицию. И лишь потом начал изучать исторический материал на эту тему. В том числе, и историю оружия. Казни стрельцов велись и в Преображенской слободе, и в других местах, но Суриков решил развернуть действо именно на Красной площади.

Смотрите галерею «От «Утра стрелецкой казни» до «Меньшикова в Березове»

Обстановка в Москве была для Сурикова намного более благодатной, чем в Санкт-Петербурге и еще по одной причине. «Идешь по улице в сумерках, поворачиваешь за угол, и вдруг ощущаешь что-то знакомое, словно бы — в Сибири», — рассказывал он позже Волошину. А порой Суриков четко видел картины из прошлого — явление, позже получившее название «дежа-вю». Так происходило и со стрельцами, и с боярыней Морозовой. Типы лиц, одежда, бытовые мелочи — весь этот достоверный исторический антураж художник сначала представлял, а затем, изучая многочисленные исторические труды, получал четкое подтверждение.

Так было и с картиной, изображавшей последние годы семьи Меньшикова — «Меньшиков в Березове». В тот год было очень холодное лето, однако, Суриков решил вывезти семейство в деревню Перерва — живописное место, и вовсе не такое дорогое, как дачные поселки в усадьбах Люблино и Кузьминки.

Между тем, в доме было очень холодно. Печка не топилась, это был летний домик. Елизавета и обе дочери постоянно ходили одетые в сто одежек и мерзли. И вот, взглянув на все это веселье, Суриков внезапно увидел «несчастного соратника Петра I, сосланного в Березово» (1883), где он влачил жалкое существование. А в своей несчастной, страдающей от ревматизма жене — старшую дочь Меньшикова — Марию, умирающую от оспы. Так он и написал свою картину, вызвавшую немало кривотолков. Так как Меншиков находится в помещении, где даже не может выпрямиться во весь рост!

Но это будет позже, а пока он пишет стрельцов, подыскивая натурщиков на улицах Москвы. Бродит в толпе, разглядывая типажи «стрелецкого» времени. И очень много читает. В наше время так готовятся к защите докторской диссертации.

«Утро стрелецкой казни» — картина столь мощная и завершенная, что никто и не ожидал от молодого художника ничего подобного, была представлена на выставке передвижников 1 марта 1881 года. Ее тут же выкупил для своей галереи Павел Третьяков.

Написание «Меньшикова», по собственному признанию Сурикова, было для него чем-то вроде отдыха перед «Боярыней Морозовой». Между тем, в какой-то степени картина была пророческой. Изобразив жену Елизавету в виде умирающей от оспы дочери Меншикова, он действительно потерял жену через пять лет — после того, как исполнил свою давнюю мечту, свозив семейство в Сибирь.

«Меншикова в Березово» выкупил Третьяков. Семейство получило возможность выехать за границу для знакомства с произведениями великих мастеров.

Смотрите галерею «Перекличка красот: Италия и Россия»

В Италии, Испании и, особенно, во Франции Суриковы задержались надолго. Нравились художнику и импрессионисты, особенно вызывал его неизменное восхищение Эдуард Мане. Поклонялся он и старым мастерам — итальянцам и испанцам. Одно лишь вызывало недовольство художника: никогда не будет у него такой мастерской, как у самого завалящего итальянского «мазилки, пишущего на магазин»!

А пока он ищет подходящие типажи для опальной боярыни. То поселяется с семейством в Мытищах, то едет в Сергиев-Посадскую лавру. Суриков в беседах с Волошиным вспоминал: «…А то раз ворону на снегу увидал. Сидит ворона на снегу и одно крыло отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог. Потом боярыню Морозову написал».

Рассказы о боярыне он часто слышал еще в детстве от своей тетки. Сюжет картины прост: при царе Алексее Михайловиче патриарх Никон проводит церковную реформу. Его идейным противником является протопоп Аввакум, придерживавшийся принципов старой веры. А ближайшей соратницей оказалась боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова (владела московской усадьбой Зюзино, выстроенной по самым современным технологиям, оказывала покровительство опальным староверам).

Феодосия была близка ко двору, дружна с царем Алексеем Михайловичем, тем не менее, разжалована и умерла в тюрьме в Боровском монастыре (постриг приняла как Теодора).

На картине изображено, как ее везут по московским улицам к месту исполнения приговора, закованную в кандалы. Женщина окружена толпой сочувствующих ей (мужчин и, особенно, женщин), ее противников, и просто любопытствующих, среди которых много молодежи.

Смотрите галерею «Боярыня Морозова» и энциклопедия русской души»

Суриков опять же много читает исторических документов. Он ищет типажи. Сначала — модели для толпы, юродивого, старуху-нищенку, и уже потом вписывает в центр картины саму боярыню. Первоначальной моделью была его тетка — Авдотья Васильевна Торгошина — жена его дяди Степана Федоровича (изображен чернобородым стрельцом в «Утре стрелецкой казни»). Есть версия, что Суриков нашел еще одну похожую модель — девушку-старообрядку — с Урала — Анастасию Михайловну, посещавшую служения старообрядцев в Москве и допущенная к чтению молитв. Вообще же все женщины на картине прекрасны, они смотрят на бунтующую и непокоренную боярыню, словно пытаясь запомнить ее на всю жизнь.

Духовное возрождение Сибирью

Картина была представлена на выставке передвижников в 1887 году, и тут же приобретена для Третьяковской галерее Павлом Третьяковым. После путешествия по Европе, Суриков решился на авантюру, вывез семейство в родные места. Путешествие было долгим и мучительным. Здоровье Елизаветы Августовны такого испытания не выдержало. Они вернулись в Москву, ее лечили лучшие врачи, но все бесполезно. Она умерла в 1888 году. Ей было всего 30 лет.

Суриков остался один с двумя дочерьми, он сам вел хозяйство, был им нянькой, но никогда больше не женился. Он обратился в религию, сблизился с Нестеровым, который тоже недавно потерял любимую супругу. А затем младший брат Александр, посоветовал Сурикову оставить Москву, где все напоминало о потере и переехать с детьми в Сибирь, хотя бы на время.

Смотрите галерею «Сибирь, снежный городок и «Покорение Сибири Ермаком»

Суриков так и поступил. Семья — мать и брат — сделали все, чтобы Суриков пришел в себя. Он сумел закончить начатую еще в Москве картину «Исцеление слепорождённого Иисусом Христом». (Иван Черкасов. Статья «Наш великий Суриков»)

Затем, словно в ознаменование духовного возрождения, приступил к написанию совершенно другой по жанру картины: «Взятие зимнего городка». На ней изображены зимние «снежные» игры сибирской молодежи. Молодые, здоровые, красивые лица, которые — каждое в отдельности — могли украсить собой любую художественную галерею, были собраны в одно радостное мероприятие, знаменующее некое общее движение. Это — самая жизнеутверждающая, оптимистичная картина художника. Она рассказывает о жизни — вне исторических драм и трагедий.

Далее были такие великие полотна, как «Покорение Сибири Ермаком», когда Суриков много путешествовал по Дону, попал в станицу, где жили его предки, навестил семью брата, увидел очень много нового. Затем он пишет «Переход Суворова через Альпы», который был принят публикой несколько холоднее, чем «Покорение Сибири».

Смотрите галерею «Пётр Первый, Степан Разин, Александр Суворов и другие»

На каждую картину он тратил по несколько лет жизни, но при этом не забывал о земляках, которые всегда могли остановиться в его квартире, попросить помощи и покровительства. При помощи Сурикова в Красноярске в 1910 году открылась художественная школа — как раз в здании училища, которое он сам закончил. Он в последний раз увиделся с братом, посетил могилу матери и снова уехал в Москву.

6 марта 1916 года художник умер в Москве в результате острой сердечной недостаточности.

Читайте также: Бубновый валет Российской империи, козырный туз Советской России