В канун 70-летия с начала Нюрнбергского процесса — открытого суда человечества над нацизмом — в Москве открылась выставка «Советский Нюрнберг». Её автор — доцент Новгородского государственного университета, кандидат исторических наук Дмитрий Асташкин. На выставке представлены уникальные материалы из собрания Государственного центрального музея современной истории России, Российского государственного архива социально-политической истории и Центрального архива ФСБ России, которые рассказывают об открытых судах 1943−1949 гг. над нацистами, их союзниками и их пособниками в 21 городе СССР.

histrf.ru/ru/biblioteka/Soviet-Nuremberg
Новгородский кремль после бегства оккупантов, январь 1944 года

«Хотя первой страной в мире, осудившей нацистов и их пособников, стал Советский Союз, сегодня об этом мало знает российское общество. Для сохранения памяти и был создан этот проект на базе Российского военно-исторического общества (РВИО)», — рассказал ИА REGNUM автор проекта.

ИА REGNUM: Что представляет собой проект «Советский Нюрнберг» сейчас?

Структурно он делится на две взаимосвязанных части. Первая — своеобразный виртуальный музей в виде субсайта «Советский Нюрнберг». Для него я написал две большие научные статьи, 21 научно-популярную справку, опубликовал сотню архивных документов, свыше 150 материалов СМИ 1940-х годов, фотографии и кинохронику судов. Сайт пользовался популярностью — тема ведь неизвестна как журналистам, так и учёным. Поэтому было решено сделать одноименную мультимедиа-выставку. Организаторами стали Российское военно-историческое общество совместно с Государственным музеем современной истории России. Я занимался концепцией, структурой, текстами и звуком. Дизайнер Иван Тихонов сделал всё визуальное оформление и арт-инсталляции. Сотрудник музея Иван Агафонов подбирал экспонаты из собрания Государственного центрального музея современной истории России, Российского государственного архива социально-политической истории и Центрального архива ФСБ России. В итоге выставку открыли 17 ноября председатель Государственной думы РФ Сергей Нарышкин и министр культуры Владимир Мединский. Они же предложили сделать выставку мобильной, чтобы повезти её по России и Европе. Задача максимум — открыть выставку в тех самых городах, где и проводились открытые суды.

ИА REGNUM: Почему эти материалы стали опубликованы именно сейчас? Были какие-то препятствия, сложности?

Отправной точкой исследования для меня, коренного новгородца, стал Новгородский процесс 1947 года — последний в России открытый суд над немецкими военными преступниками. Когда я начал его детальное изучение, выяснилось, что и о других 20 показательных процессах мало информации. Поэтому важно было не только их изучить, но и широко популяризировать. Особенно в год 70-летия Великой Победы и 70-летней годовщины начала Нюрнбергского процесса. Подобная идея заинтересовала РВИО, они и предложили избрать формой подачи сайт, где можно публиковать весь спектр документов. Искать их тяжело, поскольку материалы каждого процесса составляли до 50 обширных томов. Все они хранятся в архивах бывшего КГБ и до сих пор рассекречены не полностью. К тому же, Советский Союз раздробился на признанные и непризнанные республики, а «иностранцу» сложно оформить доступ в фонды спецслужб. Поэтому большинство документов и фотографий искали по российским архивам. Многое из найденного уникально, ранее не публиковались и не выставлялись.

ИА REGNUM: Что сподвигло Вас заняться именно этой темой?

С 2007 года я занимаюсь послевоенной советской пропагандой. Одной из её частей было освещение открытых процессов в СССР над военными преступниками. Они несли не только высший юридический смысл наказания виновных, но также политический и антифашистский смысл. Поэтому на открытых процессах 1943−1949 гг. работали лучшие следователи, квалифицированные переводчики, авторитетные эксперты, профессиональные адвокаты, талантливые журналисты. На заседания приходили около 300−500 зрителей (больше не вмещали залы), ещё тысячи стояли на улице и слушали радиотрансляции, миллионы читали репортажи и брошюры, десятки миллионов смотрели кинохронику. Под грузом доказательств почти все подозреваемые признавались в содеянном. К тому же, на скамье подсудимых были только те, чья вина многократно подтверждалась уликами и свидетелями. Приговоры показательных судов можно считать обоснованным даже по современным меркам, реабилитации не было. Но, несмотря на важность открытых процессов, на их резонанс тогда, мы мало о них знаем сейчас. Поэтому моей задачей является как их исследование, так и популяризация этого знания. Это нужно не только ради памяти о Великой Отечественной войне и не только для борьбы с теми, кто героизирует палачей. Это необходимо как предупреждение для любых будущих конфликтов: пусть каждый солдат и офицер каждой армии мира знает, что за военные преступления ждет возмездие — даже спустя десятилетия.

ИА REGNUM: 21 суд, 21 город, 21 список палачей. Темы тяжёлые для исследования. Как отбирался материал для публикаций? Всё ли обнародовано?

Материалы процессов — это, по сути, летопись военных преступлений на всей оккупированной территории СССР. Каждое следствие строилось на показаниях 100−200 свидетелей, актах вскрытия захоронений, признаниях самих палачей. Причём они воспринимали содеянное очень буднично, как работу. Вот поразивший меня пример: в Гомеле — на последнем открытом суде над немецкими военными преступниками в СССР — судили Эрика Грундмана, водителя «душегубки» («газенвагена»). Он спокойно признался в том, что за месяц отравил в Минске около 5−6 тысяч человек. И в Брянске около 4 тысяч человек. Сколько точно — сам не помнил: работа, мол, такая. Вдумайтесь: шофёр убил почти 10 тысяч стариков, женщин, детей. И это был лишь один преступник из 16 подсудимых. Очень, очень тяжело читать такое. Перед каждым залом суда, в фойе, размещались на стендах фотографии конкретных преступлений (мы воссоздали это на выставке). Их очень тяжело смотреть, это — наглядное зло нацизма. И ещё много страшного в судебных кинохрониках. Всю эту боль приходится пропускать через себя, пересказывать в текстах, демонстрировать фрагменты на выставке. Не каждый посетитель сайта или выставки готов к такому вовлечению, особенно школьники и студенты. Поэтому часть материала отсекалась, я её пересказывал лишь в общих чертах.

ИА REGNUM: Вы новгородец. Расскажите о процессе в Новгороде.

Новгородский процесс 1947 года стал последним процессом в России над немецкими военными преступниками. Почти всех жителей Новгорода успели эвакуировать, и от оккупантов пострадали, в основном, жители районов. Так, среди преступлений подсудимых — расстрел 3700 советских граждан около деревень Жестяная Горка и Черная Батецкого района. Сам Новгород был разграблен и разрушен. Символом этих преступлений стал распиленный памятник «Тысячелетие России», его по кускам хотели везти в Германию, но помешала Красная Армия. Фотографию с поверженной фигурой князя Владимира на снегу я предложил как символ проекта «Советский Нюрнберг». Она же стала основой для арт-инсталляции на выставке, открытой 17 ноября в Москве. По сути — это олицетворение того, что оккупанты хотели сделать с нашей страной: расчленить и забрать себе. Но сразу после освобождения памятник «Тысячелетие России» был восстановлен, как и вся страна.

ИА REGNUM: Вы обращаетесь к возможным свидетелям тех событий. Есть отклики?

Устная история важна по множеству причин. Например, чтобы понять эмоции людей на суде. Пока я беседовал только с двумя зрителями Новгородского процесса, многое стёрлось у них из памяти, но всё же, я узнал несколько бытовых деталей о пропусках на суд, атмосфере заседаний, о послевоенном городе. Записал я и рассказ выжившей в расстреле двух новгородских деревень у реки Полисть, мама которой выступала на суде. Надеюсь, что соберу и другие свидетельства судах 1943−1949 годов над иностранными военными преступниками, а также о судах 1960−1991 над карателями. Просьба писать об этом на protsessy@yandex.ru Все свидетели преступлений могут вспомнить важные подробности для идентификации палачей, ведь военные преступления нацистов не имеют срока давности и следствие по многим делам еще ведется. Увы, с каждым годом всё меньше остается очевидцев, снижается шанс на полное расследование зверств оккупантов и проведение новых процессов. Тем важнее искать данные и судить всех пока ещё живых подозреваемых.

А ещё Дмитрий Асташкин отмечает, что нам не хватает культуры памяти. «В Нюрнберге в 2010 году открылся большой музей, который устраивает выставки, методично исследует Нюрнбергский процесс (и 12 последующих «малых» процессов). На постсоветском пространстве подобных музеев о местных процессах нет, не найти даже экспозиций в исторических музеях», — пишет он. А было бы полезно для профилактики неонацизма.

Смотрите фотографии международного военного трибунала в Нюрнберге

Смотрите фотогаларею «Тюрьма Нюрнберга и конец для нацистских преступников»

Читайте также:

Новгородский историк считает что назвавшему Матросова «самоубийцей» проще извиниться.

Нюрнбергский процесс изнутри: личное свидетельство

Урок для истории: день правильной казни нацистов и их мыслителей

Украинский взгляд на Нюрнберг: петля для выродков и скотов