Душанбе, 9 сентября, 2015, 01:46 — ИА Регнум. В Таджикистане продолжает разворачиваться картина противостояния бывшего замминистра обороны республики Абдухалима Назарзоды с официальными властями. После двух нападений на структуры МВД 4 сентября — в Вахдате и Душанбе — которые назвали терактами, министерство обвинило в них Назарзоду, а он в свою очередь — власти страны. Последние начали антитеррористическую кампанию, в ходе которой силовики Таджикистана арестовали свыше 50 сторонников Назарзоды и еще 17 — ликвидировали. О том, частью какого проекта является мятеж генерала Назарзоды с более чем сотней десантников на подхвате, почему в 1992 году ставка России на Эмомали Рахмона была неверной, а сейчас стала правильной, чем аукнется изгнание Партии исламского возрождения Таджикистана в подполье и что в целом происходит в регионе, рассказал корреспонденту ИА REGNUM востоковед Александр Князев.

lostininternet.com
Качели.

ИА REGNUM: Александр Алексеевич, Вы уже составили свое впечатление о том, что происходит? Информация поступает разрозненная — правительство винит Назарзоду и сторонников в терроризме, а генерал — власти — в организации терактов В Душанбе и Вахдате с попыткой повесить это на командиров ОТО. Какой стороне больше веры или истина, как водится, где-то рядом?

Версия была еще одна — насколько я помню, на сайте «Азия Плюс», там она появилась и потом исчезла, наверное, после звонка из МВД Таджикистана. За несколько дней до этого милиционеры избили парня-таджика, который приехал из Петербурга. После побоев он скончался, и первая версия была, что это его родственники мстят. Я даже удивился: они захватили в одной из воинских частей оружие и начали отстреливать милиционеров — ничего себе родственнички, да?

Сейчас это уже по-другому выглядит. Сам Назаров (Назарзода) в своем заявлении говорит о том, что ночью собрал командиров бывшей Объединенной таджикской оппозиции (ОТО), когда у него появилась убежденность, что их будут устранять.

Но мне кажется, там более серьезный какой-то план должен быть. Потому что, судите сами — 135 человек, и каких — десантников! Два КамАЗа или даже больше — с оружием. Они закрепились в Ромитском ущелье — это довольно сложная местность, такое спонтанно вряд ли могло произойти.

Сейчас доверять в чисто информационном смысле я бы не стал ни одной стороне. Но все же у меня больше доверия к стороне, будем их так называть, оппозиционеров, чем официальной власти. Потому что в принципе версия Назарова о том, что он знал про готовящееся устранение командиров ОТО и они решили выразить свой протест таким образом, логически укладывается в рамки более широкого проекта властей Таджикистана по ликвидации всей оппозиции, который включает в себя закрытие Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), закрытие многих мечетей, происходившее этой зимой…

ИА REGNUM: … проблемы с хиджабами

… с хиждабами, да, с бородами. Исламофобия будет расти, именно на нее сделана ставка. Протестные настроения в Таджикистане достаточно сильные. Но пока еще в общественном мнении доминируют те, кто застал начало 90-х в сознательном возрасте, они видели ужасы войны. Поэтому принцип «лишь бы не было войны», чтобы терпеть катастрофическую социально-экономическую ситуацию, зажим по части политических свобод, этот принцип срабатывал. Простой пример. В 2005 году киргизская первая революция началась с парламентских выборов — выразили недовольство, и понеслось. В один день с парламентскими выборами в Киргизии проходили такие же выборы в Таджикистане. Оппозиция там пыталась вытащить народ на митинги — не пришел ни один человек. После опыта войны страх массовых беспорядков — достаточно сильный. Но время же не стоит на месте!.. И приходят поколения, не помнящие той войны. А когда ты сам не видел войны и знаешь о ней только по рассказам — это совсем другие эмоциональные ощущения. Вот эта молодежь очень, на мой взгляд, податлива.

Сама же ПИВТ для Рахмона имеет такое значение, что если бы ее не было, ее следовало бы придумать и вырастить. Но власти избрали более жесткий вариант. И прямолинейный, ведь все обвинения против партии шиты белыми нитками. Другое дело, что Мухиддин Кабири (лидер ПИВТ — прим. ИА REGNUM) не такой уж боец. Он уехал в Стамбул, и я не уверен, что он способен стать каким-то активным лидером, способным поднять население на протест, на переход конфликта в какую-то военную стадию. Таких лидеров нет. Вернее, они, может, и есть, но они находятся где-то внутри структур власти. К слову, в составе Объединенной таджикской оппозиции помимо ПИВТ еще штук 6−7 партий. А генерал Назарзода — он не был даже членом ПИВТ, хотя его сейчас так представляют, чтобы додавить партию. Судебного решения по ней еще нет. ПИВТ в сентябре планировала провести конференцию, потому что, по сути, в отношении партии нарушено законодательство. Если власти ее не дадут провести, значит, там решено грубыми силовыми методами отправить партию в подполье, и вся нынешняя вакханалия вписывается в этот сценарий. А это значительно упростит вербовку людей для «Хизб ут-Тахрира», «Ансар Уль-Уллох» и еще ряда группировок, в числе которых не буду называть ДАИШ — вы знаете мою точку зрения по нему. В Средней Азии другого своего хватает.

ИА REGNUM: Для внешнего наблюдателя и особенно обывателя это довольно дикая ситуация, в которой замминистра обороны может оказаться в одночасье «террористом». Но для экспертов ситуация в Таджикистане не стала неожиданностью — когда ПИВТ лишилась мест в парламенте, звучали прогнозы, что может произойти нечто подобное, потому что, как это сформулировал политолог Марат Шибутов, мандаты у людей забрали, но автоматы остались. То есть, если перспектива такой вспышки проглядывалась, почему ее допустили? И вообще — ее допустили или именно проглядели?

Здесь можно смотреть со стороны разных интересов. Ваша постановка вопроса говорит о том, что Вы смотрите с позиции интересов властей Таджикистана.

ИА REGNUM: Может быть, государство — это необходимое зло, но одна из его функций — следить за порядком.

В стране, которая прошла через жесткую гражданскую войну, за этим нужно было следить и раньше, постоянно. И действовать не только карательными мерами.

За период после Московского мирного соглашения 27 июня 1997 прошло 18 с лишним лет. За это время те 30% квоты, которую выделили для оппозиционной части политической элиты, так сократили, что их даже близко нету во власти, остались такие, как генерал Назарзода, способные адаптироваться. Все наиболее крупные лидеры оппозиции физически уничтожены. Все попытки светского характера по созданию каких-то партий гасятся силовыми методами. Например, бизнесмен решил пойти в депутаты — на него завели уголовное дело, и пошел срок за сроком. Происходит монополизация политической власти и приватизация государства одним кланом. Зачищается все, что как-то от этого клана отделяется.

И вот смотрите с точки зрения безопасности и стабильности. Этот генерал и другие — не рядовые, я думаю, в 1997 году они были уже не мальчики — ведь если они готовили некие антигосударственные действия, надо было раньше вести какие-то следственные мероприятия, фиксировать их незаконную деятельность, если такая была, соответственно принимать меры: человек виновен — суд и т.д. Но государство там вовсе не правовое, а в таджикистанских силовых структурах коррупция просто жуткая.

ИА REGNUM: Ну вот, получается, если знали, что это люди, прошедшие гражданскую войну, и люди, которые просто так не сдадутся, то текущая ситуация, получается, это то, на что они пошли?

Это одна из версий. А вполне возможно, что Назарзода и определенная группа поддержки, а тут я допускаю связи бывшего замминистра еще с кем-то высшего уровня в других ведомствах, готовили некоторые изменения в стране.

ИА REGNUM: Переворот.

Переворот, да. Но это попытка внутри силовых структур, без какой-то массовой поддержки — кто-то настучал, кто-то заложил — и получилось, что план не реализовался. И вот в такой спешке часть этого плана вот так сработала. Понятно, что религиозная, исламская тема тут попросту отсутствует, ее искусственно включают госструктуры только теперь.

ИА REGNUM: Основная тема с конца прошлой недели это, конечно, Таджикистан. Но были сообщения и по Узбекистану с Кыргызстаном. В РУз поблизости от одной из мечетей произошел «взрыв», который объяснили как часть учений. В Киргизии была непонятная бомба у «Детского мира», которую назвали муляжом, до того обезвреживание террористов, в числе которых были выходцы из Казахстана, и т.д. Вы видите разрозненные события или связную общую картинку?

Я думаю, связь может быть. Особенно между Афганистаном, Киргизией и Таджикистаном. Это во многом единое пространство. Если на карту посмотреть, в трех провинциях Афганистана — Бадахшан, Тахар и Кундуз, — которые примыкают к таджикской границе, действует огромное количество группировок. Причем они используют мусульманскую идеологию, но там нарушен один из главных принципов ислама — все отряды формируются по этническому признаку. Где-то в 2010—2011 годах это начало проявляться — есть киргизские группы, казахские, уйгурские — из Синьцзяня, есть таджики, киргизы, туркмены, чеченцы. Группы небольшие — по 15−16 человек. При необходимости могут объединиться — куратор-то общий, но в основном действуют все автономно.

Возвращение вот этих групп в свои республики более опасно, чем ближневосточный ДАИШ. Та интернациональная, внеэтническая идеология, которая существует у ДАИШ, она в Киргизии не пройдет. Там еще в советское время все мечети были этническими — киргизские, узбекские, уйгурские. В Казахстане тоже такое явление есть, хоть и не так ярко выражено. А в Киргизии это 100%. Поэтому никакие идеи исламской справедливости для всех — не пройдут. Потому что существуют известные конфликты межэтнические, все радикальные группы, которые на юге Киргизии работают, они частью киргизские, частью узбекские, они не действуют вместе, они ориентируются на разные зарубежные центры. Они в принципе не могут быть совместными.

Еще в 2010 году мы с французской коллегой Марлен Ларюэль обсуждали гипотезу возникновения коридора угроз для региона и севернее. В Афганистане существуют этнические террористические группировки, связанные с республиками региона. С восточной стороны севернее Афганистана — китайская граница, которая достаточно хорошо закрыта и на таджикском, и на киргизском участке, с западной стороны — узбекская граница. По официальной узбекистанской статистике, 80% задерживаемых в Узбекистане афганских наркотиков попадает туда через Таджикистан и Киргизию, а не напрямую. В Узбекистане существует достаточно сильное государство и сильные силовые структуры, у них с Таджикистаном большая часть границы заминирована еще с 90-х годов, на киргизском участке тоже есть участки заминированные, которые охраняются. А вот граница Киргизии с Таджикистаном — прозрачная. Таджикско-афганская граница — то же самое. И получается, что все угрозы с афганского направления будут к нам приходить через этот «коридор»: Таджикистан и Киргизия…

Сейчас мы принимаем Киргизию в ЕАЭС. Слава богу, что Казахстан пока тянет с вопросом по режиму пребывания граждан. Россияне сразу подмахнули с Киргизией про 30 суток, а Казахстан еще вот…

ИА REGNUM: … осторожничает.

Да. Потому что очень непростое явление. Знаю историю, как представитель такого рода группировок, пакистанец по происхождению, напрямую без виз добирается из Казахстана, откуда-нибудь из Чу, через Киргизию, Таджикистан, Афганистан — в пакистанский Вазиристан. Проходит все эти границы. Это и коррупция, и участки границы не особо защищенные есть. Получается такой коридор проблем с безопасностью, угроз с афганской стороны — через Таджикистан, Киргизию, попытки раскачать Узбекистан могут быть, который надо рассматривать отдельно. А так в целом это попытки дестабилизации в нашем направлении.

ИА REGNUM: Первое, что тут идет на ум, — это мысль об общем нарастании нестабильности. Но ее причины можно понимать по-разному, как это было с Украиной. Можно видеть происки третьих лиц, внешнего врага, а можно предположить, что это естественное проявление глубоких внутренних проблем этих стран, проблемных вопросов со своим контекстом и историей.

Когда про Таджикистан говорят, что там гражданская война происходила между светской моделью развития и религиозной, на самом деле это не так. На самом деле, это была война между региональными элитами. Потом постепенно тот регион, который исторически был более религиозен, так называемая Каратегинская зона, постепенно свою идеологию сформатировал соответствующим образом. ПИВТ в ее состоянии к нынешнему времени была разумной легальной альтернативой официальным мнениям, своеобразным каналом для выплеска недовольства: два депутата в парламенте о чем-то волнующем людей высказывались, где-то в прессе критиковали, это была слабая, но вполне конструктивная оппозиция. А сейчас ее уничтожают.

ИА REGNUM: Что касается внешнего врага. Знаю Ваше отношение к ДАИШ, но все же не могу не задать вопроса, поскольку сложно игнорировать заявления госструктур. Так, МВД Таджикистана сообщило, что «активисты и члены ПИВТ напрямую вовлечены в пропаганду экстремистских идей «Исламского государства» (ДАИШ)». Узбекские СМИ пишут со ссылкой на спецслужбы страны, что те выявили целенаправленную вербовку квалифицированных гражданских лиц со стороны ДАИШ. Не получается ли так, что лучше ИГ вне страны, чем ПИВТ внутри нее?

Власти всех наших стран, включая Россию, кивают на ДАИШ. Один мой иранский коллега хорошо выразился в том духе, что ДАИШ — это такой вкусный дастархан, где каждый находит свой кусочек. Китайцы могут пользоваться этим жупелом, чтобы давить своих уйгурских сепаратистов, в Киргизии на ДАИШ можно свалить криминальную разборку… А когда у людей в голове есть образ ДАИШ, это всем понятно — кто же с террористами разговаривает? Всех замочили, и все. И все это используют.

ИА REGNUM: Вы сказали в одном из комментариев на эту тему, что «антиоппозиционная карательная практика будет трактоваться в русле модных сегодня идеологем, согласно которым весь неофициальный ислам относится к проявлениям экстремизма и терроризма. Это найдет понимание как в Москве, Пекине, Вашингтоне, где не преминут подыграть Рахмону». Значит ли это, что с общей помощью ПИВТ и вообще всякую оппозицию в Таджикистане выкорчуют или она уйдет в подполье? Чего вы ожидаете?

Самое опасное в случае с ПИВТ — борьба против нее идет с использованием религиозного фактора. Когда речь идет о какой-то криминальной оппозиции, как например в Киргизии, без религиозной составляющей — там финансовые интересы основные: разобрались, поделили собственность, кого-то убили, кого-то посадили, но на массы это не влияет, это не вовлекает в процесс дестабилизации население. А в случае с ПИВТ присутствует религия. В Таджикистане, по скромным оценкам, до 90% взрослого населения — это активные мусульмане, которые хотя бы раз в день совершают намаз. Хорошо еще, когда человек образованный, когда у него есть сформировавшееся уважение к закону, какой бы он ни был. Когда человек понимает, что брать автомат Калашникова и идти менять закон — это не метод. Но когда человек малообразованный, а таких сегодня полно, когда у него нет работы, а есть голодная семья где-нибудь в кишлаке, — это совсем другое.

Борьба с ПИВТ с такой антирелигиозной подачей может вывести конфликт на более широкий массовый уровень. Не обязательно завтра. Но надо учесть — все события в исламистско-радикальной среде тоже ведь трактуются участниками для своей аудитории. Радикалы тоже на это все смотрят и делают выводы. Ребята, смотрите, вот ПИВТ попыталась цивилизованно с Рахмоном договориться — а не получилось. И такой вывод сделают не только в Таджикистане, но и в Узбекистане, где угодно — вон таджики попробовали, а все равно толку нет. Поэтому давайте изучать калашников. Потому что в системном поле все равно не получится разговора. Вот это плохо.

ИА REGNUM: То есть игра не стоила свеч?

Я думаю, да. Плюс существует высокий уровень недоверия к официальным служителям ислама — муфтиям, как и везде, в принципе. Мне таджики говорят — после пятничной проповеди в мечети муфтий садится в мерседес с мигалкой, всю улицу разгоняют, чтобы он проехал — ну какая тут социальная справедливость?.. И человек идет к радикалам, слушает их проповеди, проникается их идеями — будь то халифат или эмират…

ИА REGNUM: Путин уже пообещал Рахмону поддержку со стороны России. Вы на своей страничке в Фейсбук написали, что «в 1992-м Москва и Ташкент, испугавшись слова «исламская», не на тех в Таджикистане ставку сделали». Ставка остается та же и она, на ваш взгляд, по-прежнему неправильная?

Сейчас трудно сказать. Всегда есть этот сложный момент между моральным значением и реальным политическим прагматизмом. Но самое главное в любом случае — максимально не допустить расширения конфликтов, новых человеческих жертв. Это задача номер один. Поэтому в текущей ситуации эта ставка, наверное, правильная.

Но она была бы вообще правильной без всяких оговорок, если бы при этом решались бы те проблемы, который порождают конфликт. Уровень безработицы в стране просто ошеломляющий. Несчастные мигранты вынуждены ехать работать в Россию и по всему миру. Можно по сельской местности проехать — не увидишь ни одного взрослого мужчину. Все в России. А сейчас все еще ухудшается, потому что в России в связи с санкциями и кризисными явлениями количество рабочих мест сужается довольно сильно. По этому году прогнозировали, что не меньше 25% рабочих мест для таджиков сократится в РФ. Вот куда их деть?

ИА REGNUM: Было бы хорошо, конечно. Но руководство страны все равно должно занять какую-то позицию, и, получается, нет другого варианта, кроме как поддержать Рахмона.

Неправильная, на мой взгляд, традиция во внешней политике — то, что россияне везде работают только с официальной властью, а не с обществом в целом, с разными группами общества, с политическими партиями. Американский посол почему-то может поехать пообщаться с губернатором области, заглянуть к оппозиционному политику, потом — с представителями каких-то своих НПО пообсуждать необходимое. Я сейчас без оценок говорю — хорошее или плохое они там обсуждают, полезное для республики или нет. Но посол этим занимается. Накануне событий в Киргизии в 2005 году американский посол несколько раз ездил на юг, выступал перед людьми, произносил красивые слова про демократию, хотя неважно, что он говорил, важно, что он это делал. Для американского посла и его руководства действия киргизов были в большей степени предсказуемы, что всегда очень важно в политике. А для России те события оказались полной неожиданностью…

ИА REGNUM: Получается, официальная Россия занимает позицию, а не отрабатывает свой интерес.

Думаю, да. И знаете, есть еще такая опасность. Если вдруг понадобится российский силовой компонент — там же есть российская военная база — для установления стабильности и каких-то мероприятий, которые могут повлечь человеческие жертвы, тогда возникает момент этнический и межстрановой. Что Россия, во-первых, вмешивается во внутренние дела. В 1979 году советские войска ввели в Афганистан после 15 (!) обращений афганской законной власти в рамках договора, который позволял это сделать, — и все равно до сих пор говорят, что это было вмешательство и незаконная война. Так вот, здесь тоже может быть, несмотря на то, в рамках ОДКБ это будет или еще как. Плюс восприятие: русские пришли и убили в этом конкретном кишлаке таджиков. И неважно, чьи это были сторонники. Это все уже потом так обыграется, что пришли русские оккупанты.

ИА REGNUM: Международный контингент в Афганистане сокращается. Как это повлияет на ситуацию, если конфликт будет разрастаться?

А в этом регионе Афганистана этих сил давно и нет. Файзабад — столица Бадахшана — там уже давно, года четыре, существует стационарная резидентура британской разведки МИ-6. В Кундузе — немцы, хотя сейчас они оттуда ушли и бывают только наездами из Мазари-Шарифа. Военных западных стран на всем северо-востоке вообще нет. Весь регион, прилегающий к таджикской границе, контролируется либо правительством, либо террористическими группировками — в Бадахшане до 70%, либо какими-то местными авторитетами, лояльными правительству и не относящимися к группировкам.

ИА REGNUM: Грубо говоря, в Таджикистане ребята могут свистнуть своим в Афганистане и те помогут?

Помогут, конечно. Собственно, оно похожим образом и обстояло в начале 90-х. Когда Россия и Узбекистан поддержали «Народный Фронт» Рахмона, сделали на него ставку, ОТО выдавили за границу в Афганистан. Они там получили поддержку. Была попытка привязать их к талибам в 1997 году, что ОТО с талибами — союзники и собираются вместе рвануть аж до Урала. Но как-то тогда тему не развили. Тут есть пересечение используемых технологий «Талибана» 90-х с ДАИШ сейчас. Такие пугалки с точки зрения технологии нормально работают. Хотя не знаю, убедил ли я кого-нибудь, что к ДАИШ надо относиться именно в таком технологическом ключе. Та концепция, которой пользуются власти везде, наверное, продумывалась хорошими профессионалами — массам ДАИШ понятнее, чем что-то другое и более сложное. А я остаюсь в меньшинстве.

ИА REGNUM: Киргизия решила усилить охрану своих границ. Такая оперативная реакция. А какой должна была бы быть стратегическая реакция стран региона? Все-таки в нашем пространстве ведь это происходит.

Важный момент тут — вывод российских погранвойск из Таджикистана в 2005 году. Пока стояли российские пограничники, службы нормально взаимодействовали. В социально-экономических условиях Таджикистана, в которых он был и остается, все это было предсказуемо, прогнозируемо. При всей помощи Таджикистан не способен организовать нормальную охрану границ. Страна маленькая, коррупция, пытаются как-то ротировать кадры, чтобы было меньше связей, но это тоже не решение проблем.

ИА REGNUM: То есть странам остается укреплять свои границы, быть осторожнее в вопросах безопасности в рамках ЕАЭС, к этому можно добавить еще какие-то рекомендации?

Можно. У нас существует такая организация, как ОДКБ. Она важная и нужная, но почему, скажем, Узбекистан из нее вышел? Потому что она не имела никакого практического применения. В мае 1992 года Ислам Каримов был инициатором подписания договора ДКБ, в Ташкенте, его и подписали. Тот договор не работал, потом переформатировали в 2002 году в тот вид, в котором он есть сейчас. В чем сложности? Нужна соответствующая правовая база. Войска ОДКБ тренируют для того, чтобы применить их в реальной ситуации в Таджикистане, Киргизии, не важно, где. Но этот механизм не сработает. В рамках ОДКБ все шесть президентов стран — участниц договора должны принять решение консенсусно. Все должны договориться, а это не факт. Какой интерес Белоруссии или Армении участвовать в решении проблем Таджикистана и наоборот — поедут ли казахи или киргизы за Армению воевать. Во-вторых, нужна еще и ратификация парламентами стран-участниц. Получается, что потенциал есть, реальная военная сила с соответствующей подготовкой есть, а применить нельзя. Возможности применения нет.

И вопрос — а кто тогда? У России возможностей больше, ей и решать, партнеры — ну флаг свой поставят рядышком. Так уже было в 90-е годы, когда действовали миротворческие силы СНГ, по большей части состоявшие из российских сил.

ИА REGNUM: Если все так, как Вы говорите, то России надо бы перестраиваться, чтобы иметь возможность участвовать в урегулировании конфликтов и в то же время не развивать дальше образ агрессора.

Да. И для этого было много разных идей. Много всего писали, в том числе я. В свое время принималось решение, которое не получило потом своего развития, — о контрактной службе граждан стран СНГ в российских Вооруженных силах. По идее, можно было развить инициативу до Иностранного легиона. Французский Иностранный легион воюет везде — Франция к этому отношения не имеет. Россия могла бы так же. Молчу про мигрантов. Там их в России столько, что давно можно было столько политических партий вырастить и президентов, и премьеров по тем странам, откуда большинство мигрантов приезжает, — это Молдавия, та же Украина, Киргизия, Таджикистан.