На военном полигоне в районе Донецка, куда меня пригласили бойцы 6-го батальона Республиканской гвардии, много ребят-новобранцев. Они сделали свой выбор и пошли добровольцами в ополчение. Родом они из разных городов бывшей Донецкой области. Самому старшему на вид дашь не больше 25−26 лет. Отвечая на вопрос, против чего пошли воевать, говорят — против нацизма и за благополучие Донбасса. Некоторые приняли решение уйти в ополчение после того, как погибли или были взяты в плен их друзья. Теперь новобранцы проходят курс молодого бойца под руководством своих командиров.

«Вначале идет теория в учебном классе. Затем выходим на учебную площадку и имитируем выстрелы. После этого уже все заново, с применением боевых патронов. Вот сейчас комбат подгоняет снайперскую винтовку», — рассказывает ополченец Кэп, заместитель командира 6-й батальонно-тактической группы Республиканской гвардии ДНР. Работа снайпера — это тоже своеобразное исскусство. «Не хуже, чем профессия токаря. Здесь тоже есть свои тонкости», — говорит он. Интересуюсь, почему девушки часто становятся снайперами. «У женщины более развит глазомер. Она целится лучше, затаивает дыхание. Я в своей жизни много подготавливал снайперов и заметил, что женщину проще обучить, чем мужчину», — объясняет Кэп. Интересуюсь, как он сам попал в ополчение. «Меня призывали в Вооруженные силы Украины из запаса. Но, как видите, я выбрал другой путь. Воюю здесь с июня 2014 года, был и в должности командира роты, и в должности командира батареи — кем только не был. Сейчас я заместитель командира 6-го батальона Республиканской гвардии».

К разговору подключается и сам комбат с позывным Святой. У него пронзительный взгляд и интересная судьба. Комбат не разглашает своего имени и просит не фотографировать его. Святой рассказывает, как обучают новобранцев. «Человек проходит обычный курс молодого бойца Советского Союза. И в ходе обучения уже вычисляется, кто он и что он. Больше 30% народа у нас не задерживается, потому что война и занятия немножко отличаются от красивой романтики. Кто не чувствует себя психологически готовым, просто отсекается. Многое показывает этап боевых — пока человек не побывал под обстрелом, нельзя понять, как он поведет себя в бою. А вообще на войне намного проще подготовить личный состав. За месяц, если человек хочет жить, у него включается желание учиться», — рассказывает он.

Мне становится интересно, почему этот человек (а мне известно, что он родом не из Донбасса и даже не из юго-восточной Украины) приехал воевать за ополчение, причем с самых первых дней вооруженного противостояния. «Потому что я не люблю государство Украина. Я когда-то по долгу службы, скажем так, видел, сколько там всего… Если бы у меня была возможность восстановить Советский Союз, то я дрался бы за эту возможность», — отвечает комбат.

Все это время продолжаются учения. На полигоне появляется девушка, представившаяся Ирой. Она оказывается медсестрой, решившей попробовать свои силы в снайперском искусстве. «Пока посмотрю, будет получаться или нет, а там поглядим», — улыбается Ира.

Подхожу к одному из военнослужащих. Его позывной Старый — это добродушный, спокойный, седой мужчина из Донецка. Он занят — помогает новобранцам осваивать военную науку, поэтому мне не удается поговорить с ним подольше. Узнаю только, что он — ветеран подразделения «Беркут», служит с самого начала создания донецкого подразделения. Восстание в Донбассе он поддержал сразу. «Я пришел, когда еще только баррикады были. А с 23 мая — в ополчении», — говорит «Старый». Его подтолкнула к вступлению в ополчение гибель друга: «У меня товарищ погиб. Его снайпер застрелил. И я пошел после этого в ополчение».

Здесь, на полигоне, идет не только подготовка новобранцев. Сюда приезжают и «обстрелянные» бойцы. К нам подходит группа «стариков», которые уже давно пережили свои первые бои и первые ранения. Впереди — молодой парень с длинными вьющимися волосами, заправленными под черную бандану, на ремне его РПК надпись «Мановар» (название американской хеви-метал-группы), из-под приоткрытого воротничка на груди виднеется серебряная подвеска в виде Молота Тора. «Это у нас что? Новый снайпер появился?» — небрежно и с легким вызовом интересуется он, увидев меня. Я отвечаю, что всего лишь журналистка. Когда предлагаю ополченцу рассказать о себе, он сильно смущается. Потом в беседе узнаю, что Мановар (таким оказался его позывной) тоже из Краматорска. Говорит, что раньше интересовался музыкой, девушками и мотоциклами, а вовсе не политикой. Но когда нужно было защитить родную землю, у него не возникло никаких сомнений, на чьей стороне правда, и с самого начала противостояния он вступил в ополчение. Спрашиваю, считал ли он себя когда-нибудь украинцем. Мановар коротко отвечает: «Я в русской школе учился». За время противостояния этот парень, который вряд ли когда-то думал, что окажется на войне, успел попасть в плен и получить ранение в позвоночник.

У одного из военнослужащих батальона мне все-таки удается взять небольшое интервью — в прямом смысле в полевых условиях. Ополченец Альф — офицер спецназа. В то время как начался обстрел его родного Краматорска, «Альф» был в отпуске. Не раздумывая, он взял табельное оружие и пошел воевать на стороне ополчения.

«Я взял свой пистолет и пошел помогать там, где мог помочь. С тех пор воюю. Не хотелось оставлять родной Краматорск, конечно. Городу сильно доставалось — обстрелы стали увеличиваться по прогрессии, увеличивалась и интенсивность, и калибр применяемого оружия. Все это жертвы и разрушения. Я уже выезжал практически на все обстрелы, оказывал помощь, оценивал, что нужно сделать. Борьба с мародерством также входила в мои задачи. Ушли мы из Краматорска вместе со „славянами“, со Стрелковым отступили в Донецк, влились в Константиновский разведбат ГРУ Хмурого», — говорит ополченец. Он вспоминает, что в середине лета был период, когда существовала реальная опасность, что враг возьмет Донецк. «Там дорога была до России, куда и брошен был наш разведбат. Мы за Снежным брали села Дмитровка, Дубровка… Вот там я воевал, там награжден был „За боевые заслуги“ за взятие господствующей высоты, где стояла украинская артиллерия и обстреливала дорогу», — рассказывает Альф. Он говорит, что самым страшным воспоминанием за время войны был первый бой, а самым радостным — возвращение жены с маленькой дочкой из Крыма, куда они были вынуждены уехать на время ожесточенных боевых действий. Интересуюсь настроем. «Да надо освобождать Родину, Краматорск освобождать. Нужно выходить хотя бы в границы Донецкой и Луганской областей. Сейчас украинцы при желании спокойно обстреливают Донецк. Так что нужно выдавливать их до границ, а потом, если по-хорошему: живите вы по-своему, а мы по-своему. И посмотрим, у кого что получится. Вам Европа поможет, вон уже все кинулись помогать. А мы здесь своим умом проживем. Можно было бы прекратить войну и посмотреть, чего за год мы достигнем», — говорит он. Только никто войну прекращать не будет, убежден Альф. «Киевской власти это не нужно. Войной можно списывать все — повышение тарифов, обнищание населения. Можно продолжать говорить: „Видите, какой у нас большой и сильный противник, а мы с ним боремся“. Поэтому киевской хунте невыгодно прекращение войны. И они будут ее разжигать в том или ином случае под любым предлогом — возвращение Крыма, „провокации“ ополченцев. Не важно, как это будет звучать. Война будет идти. До победного конца, пока они сами не распадутся», — заключает ополченец.

На полигоне я общалась с людьми разного возраста, разных убеждений, но всех их объединяло стремление защитить родную землю от захватчиков. Многие из этих людей, которые родились и выросли в Донбассе, с самого начала выразили готовность с оружием в руках отстаивать свободу своей Родины, что является лучшим ответом любителям покричать, что если бы не российские «отпускники», то и никакого восстания бы не было. Многие добровольцы пришли только сейчас и будут приходить снова и снова. Донбасс, как мне говорили местные жители, невозможно запугать, и дальнейшее противостояние приведет лишь к тому, что все больше людей будут готовы дать отпор оккупантам с оружием в руках.

Текст — Кристина Мельникова, фото — Рамиль Сафин.