Вопрос о том, как кризис российской экономики скажется на постсоветских государствах Центральной Азии, беспокоит многих. Остановка экономического роста в России и сокращение активности в ряде секторов экономики, включая строительство и торговлю, может очень болезненно сказаться на положении выходцев из стран — экспортеров рабочей силы. В 2013 году отношение суммы переводов трудовых мигрантов в РФ составили: в Таджикистане — 46,2% к ВВП, в Узбекистане — 13,9% и в Киргизии — 29,5%. Очевидно, что прекращение денежных переводов из России лишит доходов многие семьи региона, а возвращение безработных мигрантов домой вряд ли добавит родным государствам социально-политической стабильности. Некоторые комментаторы даже прогнозируют превращение лишившихся работы выходцев из Центральной Азии в наемников и их массовый отъезд в Ирак, Афганистан и Сирию.

Попытаемся понять, насколько эти угрозы близки и реальны? Статистика 2014 года показала достаточно высокую адаптивность мигрантов к экономическим переменам. Переводы в Киргизию, вопреки начавшимся экономическим трудностям, за первые 9 месяцев 2014 года выросли почти на 7,5%, в Таджикистан — практически не изменились (сокращение на 5%). Серьезно пострадали только семьи выходцев из Узбекистана, переводы в адрес которых сократились на 17,5%. Впрочем, в этом случае мог сказаться запрет на выезд граждан из республики за рубеж без новых биометрических паспортов, введенный 1 июля, который мог задержать на родине для оформления документов многих мигрантов.

Несомненно, что падение курса рубля в декабре 2014 — январе 2015-го теперь более заметно сказывается на заработках мигрантов, которые конвертируются в доллары при международных переводах. Кроме того, рост цен на потребительские товары затронул и Россию, и страны ближнего зарубежья, где отмечается падение курсов национальных валют.

Однако едва ли не большей проблемой, чем макроэкономическая динамика, для мигрантов стали субъективные процессы в экономике России. Прежде всего, сказываются новые правила трудоустройства мигрантов, действующие с 1 января. Во-первых, речь идет о резком повышении цен на трудовые патенты для иностранных рабочих, например, в Москве стоимость такого документа достигла 4 тыс. рублей в месяц против 1,2 тыс. до реформы. Во-вторых, речь идет о сдаче экзамена по русскому языку и некоторым другим дисциплинам, знание которых должно облегчить мигрантам адаптацию в рамках российского общества. Однако на практике сдача экзамена может потребовать обучения на специализированных курсах, что также подразумевает новые затраты.

По оценкам представителей узбекской диаспоры Санкт-Петербурга, выполнение поставленных условий местными мигрантами потребует первоначальной выплаты в 30 тысяч рублей и три тысячи на пролонгацию патента ежемесячно с каждого человека. При среднем заработке 25 тысяч рублей, заявленном тем же источником, государственные сборы могут оказаться довольно обременительными для иностранцев.

Вероятны также проблемы и на «низовом» уровне. Опыт кризиса 2009 года показывает, что бизнес и бюджетные организации будут пытаться оптимизировать расходы за счет неквалифицированной рабочей силы, в первую очередь — мигрантов. В 2014-м работодатели к этому повороту событий начали готовиться еще до наступления острой фазы кризиса, в результате сокращенных рабочих-мигрантов во многих сферах коммунального хозяйства достаточно быстро заменяет техника. Как писал один московский блогер: «Еще месяц назад снег под окнами у нас, скребя лопатами, убирали десять гостей из Средней Азии. С тех пор половина уволилась из-за кризиса, и теперь уборка снега выглядит так: один таджик ходит со снегоуборочной шайтан-машиной, а четверо стоят, опершись на лопаты, и снимают его на смартфоны».

Подобная быстрая механизация возможна не во всех сферах, однако взятие курса на нее вполне реально. Напомним, еще в 2013 году власти России под влиянием общественного беспокойства проблемой трудовой миграции предприняли массовую чистку страны от нелегальных мигрантов. Тогда, по данным ФМС, было выслано более 60 тысяч человек, а число иностранцев, которым запрещен въезд в страну, достигло 420 тысяч. В 2014-м общественное раздражение против нелегальной миграции сократилось, однако её потенциальная опасность для межнационального мира стала очевидной, и вопрос о ее минимизации вошел в число приоритетных.

Наконец, при сокращении рынка труда выходцам из Центральной Азии труднее отстаивать свои позиции в тех или иных секторах экономики. Их смычка и лоббистские позиции традиционно слабее, чем у «старых диаспор» Южного Кавказа, которые обладают огромным влиянием на рынках труда Центральной России. В последнее время ситуация также осложняется притоком большого числа беженцев с территории Украины.

В 2014 году украинские мигранты были преимущественно выходцами из Донбасса, имели среднее профессиональное образование и рабочую специальность, что обычно позволяло избежать их прямой конкуренции с мигрантами из центрально-азиатских государств, претендовавшими на места в менее престижных сегментах. Однако новая волна украинских иммигрантов, уклоняющихся от мобилизации, января-февраля 2015-го исходит из сельской местности западных регионов Украины, в среднем обладает более низкой квалификацией, поэтому может обострить ситуацию на рынке неквалифицированной рабочей силы.

Правда, пока стратегические изменения в сфере занятности по экономическим или политическим причинам еще не начались. По статистике ФМС, число въезжающих в страну мигрантов уже резко сократилось, но на январь 2015 года общая численность граждан Таджикистана и Киргизии, находящихся в России, мало изменилась в сравнении с прошлым годом. Сообщается, что численность киргизских мигрантов достигла 544 тыс. человек, что на 20 тысяч больше, чем в прошлом году, Таджикистана — 999 тысяч (- 20 тыс. человек или 2% от общей численности). Более серьезно пострадал опять-таки только Узбекистан, чья диаспора в России сократилась на 100 тысяч, однако нужно признать, что с учетом общей численности мигрантов из этой страны, оцениваемой ФМС в 2215 тыс. человек, реальное сокращение составило лишь около 4%.

Это связано с тем, что, как ни странно, реакцией мигрантов на кризис далеко не всегда становится отъезд на родину, даже уход в «тень». Несмотря на введение сверхвысоких цен на трудовые патенты, довольно большое число иностранных рабочих пытаются пройти официальную регистрацию. По данным ФМС Москвы, число таких заявлений от мигрантов в январе 2015 года достигло 1300 в день. Во многом такое положение дел обусловлено традиционным нежеланием мигрантов покидать российский рынок труда, несмотря на все трудности. Опыт 2009 года показывал, что более 61% мигрантов, лишившись в ходе кризиса работы, не решались покинуть страну и вернуться на родину. Большинство соглашались на худшие условия труда и низкую зарплату, выезжали на поиск работы в другие регионы России, перебивались случайными заработками, чтобы только не покидать страну пребывания. Большинство вернувшихся на родину выбирали эту стратегию, исключительно планируя «переждать» тяжелые времена за счет накоплений или взятия денег в долг. Найти новую работу на родине или в других зарубежных государствах рассчитывали единицы.

Как будет развиваться ситуация в этот раз — во многом зависит от глубины российского экономического кризиса и дипломатических усилий стран Центральной Азии. Необходимо напомнить, что Киргизия уже сейчас входит в ЕАЭС, согласно договору о создании которого может добиваться от России более либерального отношения к своим трудовым мигрантам. В ближайшие годы перспективы вступления в Экономический союз рассматривает и Таджикистан, который уже сейчас может просить поддержки Москвы через механизмы взаимодействия в рамках ОДКБ.

«За гранью» пока остается Узбекистан, вышедший из Договора о коллективной безопасности и демонстрирующий сдержанное отношение к евразийским интеграционным проектам. Однако явный разворот узбекской политики во второй половине 2014 года, который отмечают многие наблюдатели, может быть связан именно с желанием максимально защитить интересы собственных граждан, работающих в России.

Вообще не исключено, что механизмы евразийской интеграции станут определяющим фактором в управлении миграционными потоками в СНГ. Вероятно, преференциальный доступ на рынки труда России будут иметь именно выходцы из стран — членов ЕАЭС, причем привлекать на работу их могут в ущерб государствам — донорам рабочей силы, проводящим менее дружественную политику в отношении России, как, например, Грузия или Украина. В случае успешной реализации подобной стратегии миграционная политика Москвы может окончательно превратиться в один из инструментов политического влияния на постсоветском пространстве.

Однако окончательное оформление подобной системы дело не одного года, и пока следует говорить о более близких и понятных перспективах трудовых мигрантов из Центральной Азии в России. Прогнозируя ситуацию, важно не спешить с негативными оценками. Ситуация совершенно необязательно будет развиваться по той же схеме, что и в 2009-м. На февраль 2015-го ситуация в сфере экономики демонстрирует едва ли не лучшие показатели, чем в тот же период предыдущего кризиса. Кроме того, нужно помнить, что экономическим фоном начинающегося года должны стать крупные инфраструктурные проекты в Казахстане, Таджикистане и самой России, что может несколько уменьшить негативные социальные последствия от сокращения занятости среди трудовых мигрантов.