Должно быть, это не случайное совпадение: почти в тот самый момент, когда Президент США Барак Обама после победы республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс выступал с обращением, в котором он заявил о возможном использовании американской армии в борьбе против «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ) в Ираке и Сирии и сообщил о намерении попросить у Конгресса разрешения на использование наземных войск в этой кампании, в Анкаре проходили переговоры главы МИД Турции Мевлюта Чавушоглу с его иракским коллегой Ибрагимом аль-Джаафари. В Анкаре внимательно и заинтересованно следили за ходом американских событий, полагая, что от исхода выборов будет зависеть стратегия борьбы возглавляемой США коалиции по борьбе с ИГИЛ.

Ранее Вашингтон неоднократно заявлял, что на данном этапе главной целью борьбы коалиции является ИГИЛ, а не Дамаск, и будет использовать против ИГИЛ только авиацию без привлечения своих наземных войск или войск европейских союзников. Кроме Турции, у границ которой — в отличие от других членов коалиции — возникло два вооруженных очага — в Ираке и в Сирии. В свою очередь Анкара, как заявлял премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу, не исключает участия турецких военных в наземной операции при условии, если: в ней будут принимать участие и другие союзники по НАТО или по коалиции, и если «стратегия США будет включать в себя атаку на Асада», наконец, призывала партнеров не предавать гласности «комплексные меры готовящейся операции». При этом турецкое издание Haberturk, со ссылкой на циркулирующие слухи в руководстве страны, «обвиняло Обаму в нерешительности во внешней политике, в развале антиасадовской коалиции, открытии „врат в ад“ в регионе только для своих союзников — Ирака, Ливана и через Кобани и Турции». Когда в New York Times появилась подробная информация о стратегии Обамы в борьбе с ИГИЛ, некоторые турецкие СМИ обвинили Белый Дом в том, что он «выдал ИГИЛ методическое пособие, которое нужно было хранить в секрете». Одним словом Анкара, опираясь на некоторую поддержку в Пентагоне, настойчиво вела борьбу за то, чтобы переориентировать главные усилия коалиции.

Битва шла и в Конгрессе США. Так, выступая на слушаниях в комитете по делам вооруженных сил, руководитель Института военных исследований, бывший заместитель главнокомандующего сухопутными силами ВС США, отставной генерал Джек Кин подчеркивал, что «главные мишени, связанные с ИГИЛ, расположены в Сирии». По его словам, «там находится основная часть инфраструктуры, обеспечивающей функционирование ИГИЛ, базы сосредоточения войск и военной техники, базы материально-технического снабжения, тренировочные лагеря, в которых готовят сотни новобранцев, центры командования и управления, а также линии связи и сеть дорог, ведущих из восточной части Сирии в Ирак». То есть это был призыв к Белому Дому вернуться к исходному сценарию действий и готовится к нанесению военного удара по Сирии, что вполне устраивало Турцию. По мнению газеты Yeni Safak, не случайно Анкара делала ставку на «подъем республиканцев на промежуточных выборах в США и смену стратегии действий Обамы в отношении ИГИЛ», создание на Ближнем Востоке эффекта «нового Перл-Харбора», через который США «могут реализовывать свою новую стратегию с опорой на региональных союзников». Одновременно США давали понять, что не стоит "стричь под одну гребенку «Аль-Каиду», "Талибан « или ИГИЛ»: сегодня — враги, завтра- союзники. Поэтому стало складываться устойчивое ощущение, что Турция, понимая необратимость некоторых геополитических процессов в регионе, предпринимала попытки использовать фактор американского военного присутствия в своих интересах.

Что же в итоге? Глава МИД Турции Чавушоглу в упомянутой беседе со своим иракским коллегой аль-Джаафари, видимо, получив информацию из Вашингтона, неожиданно стал все «разворачивать» в сторону Ирака, а не Сирии. Он заявил буквально следующее: «Турция уже 30 лет борется с Рабочей партией Курдистана и знает, что для этого необходима комплексная стратегия. У коалиции, к сожалению, такой стратегии нет. Мы не считаем верным подходить к вопросу борьбы с ИГИЛ только с точки зрения защиты города Кобани. В Ираке, например, боевиками также захвачена большая территория и группировка берет начало в Ираке и вышла из „Аль-Каиды“, после чего она набралась сил в Сирии и вновь напала на Ирак». В ответ иракский министр, принимая тезис о «необходимости эффективных мер по противодействию ИГИЛ и другим террористическим группировкам», специально подчеркнул, что Ирак «против прихода на свою территорию иностранных военных, в том числе и в рамках мер по противодействию терроризму». Говоря иначе, Анкаре, которая отказалась принимать участие в наземной операции в Сирии, перекрывают и «иракский коридор». Это стало очевидно после того, когда Белый дом одобрил отправку 1500 военных в Ирак для помощи местной армии и курдским повстанцам в борьбе против группировки ИГИЛ — «в ответ на официальную просьбу иракских властей».

Чуть ранее Обама, как пишет газета Corriere della Sera, «без согласования с союзниками направил секретное письмо Хаменеи, в котором Тегерану было предложено возобновить сотрудничество против ИГИЛ». Как бы не относиться к этому факту, очевидно, что в складывающейся ситуации для Вашингтона альянс с Тегераном, который тесно «завязан» на Багдад и Дамаск, более выгоден, нежели с Анкарой, у которой остаются натянутыми отношения с Багдадом и испорчены с Дамаском. Помимо этого, в ближневосточный ребус вовлечена и Россия. В конце октября министр иностранных дел России Сергей Лавров подтвердил намерения Москвы и дальше оказывать помощь Ираку и Сирии, включая поставку вооружений.

Что же касается Анкары, то ее будут всегда обгонять на сложных политических поворотах, пока она не откажется от позы прячущего голову в песок страуса, не расстанется со своими «розовыми геополитическим очками», чтобы по-настоящему осознать формирующиеся на Ближнем Востоке новые реалии и предстоящие перед ней серьезные вызовы.