ИА REGNUM публикует интервью с генеральным представителем Координационного центра мусульман Северного Кавказа в Москве, исполнительным директором Международной исламской миссии, муфтием Шафигом-хаджи Пшихачевым, до 2002 года возглавлявшим Духовное управление мусульман Кабардино-Балкарии. Это интервью продолжает серию бесед с авторитетными исламскими деятелями Северного Кавказа, цель которой - отразить многообразие процессов, происходящих сейчас в мусульманской среде этой части России.

Весной 2012 года ДУМ Чечни покинуло структуру Координационного центра мусульман Северного Кавказа (КЦМСК), упрекнув руководство КЦМСК в неспособности решить актуальные проблемы Северного Кавказа. Как Вы считаете, почему муфтият Чечни пошел на этот шаг? И что он говорит об обстановке в Чечне в целом?

Я думаю, что ДУМ Чечни тогда сделало такое заявление потому, что проявило горячность. После того, как чеченцы сделали это заявление, Совет КЦМСК рассмотрел его, но решения КЦМСК о выводе чеченского муфтията не последовало. ДУМ Чечни по сей день осталось в структуре КЦМСК - сообщества Духовных управлений мусульман региона. Все муфтии Северного Кавказа вместе принимают участие почти во всех мероприятиях. Насколько эффективно можно развивать КЦМСК как структуру - это уже другой момент. Но мы это обсуждаем открыто, муфтии Северного Кавказа достаточно самокритичны. Полагаю, что в будущем председатель КЦМСК Исмаил-хаджи Бердиев, муфтий Карачаево-Черкесии, будет организовывать работу нашей структуры с учетом всех выявленных недостатков и нареканий как изнутри Координационного центра, так и извне. Скоро должен быть сформирован исполнительный орган КЦМСК, и я думаю, что в будущем КЦМСК значительно повысит качество своей работы по выполнению актуальных задач.

Теперь о самой Чечне. Как подчеркивает глава региона Рамзан Кадыров, Чечня является неотъемлемой частью Российской Федерации. Опасения насчет все более растущего суверенитета Чечни, которые высказываются многими СМИ, - излишние. Они так же излишни, как и опасения, что Россия якобы потеряла Северный Кавказ. Уверяю, что у всех народов Северного Кавказа одна самоидентификация - россияне. Адаптация в российскую культурную среду для кавказца не требует особых усилий, и это неспроста. Это же самое касается и чеченцев. Разумеется, чеченский народ прошел очень суровую школу выживания. Очень много людей потеряно. Начиная с 90-х годов погибло очень много чеченцев. После того, что чеченцам довелось пережить, они говорят, что удовлетворение своих духовных потребностей они связывают только с исламом, с жизнью по законам шариата. Я думаю, что ничего опасного для России в этом нет. Каждый народ на определенном этапе своего развития выбирает ту религию, какая наиболее соответствует его духовным потребностям. Народы Северного Кавказа в свое время выбрали ислам, наши русские братья и соотечественники в 988 году выбрали православное христианство, и при этом мы столетиями живем в одном государстве.

Как вы оцениваете положение Русской Православной Церкви на сегодняшнем Северном Кавказе? Есть мнение, что в связи с оттоком русского населения региона в другие регионы РПЦ на Северном Кавказе пребывает в кризисном состоянии. Это мнение неверное. Я много лет лично знаю Патриарха Московского Кирилла, с тех пор, когда он еще был митрополитом. Я хорошо знаком с тем, как предстоятель РПЦ воспринимает реалии сегодняшнего дня в России, вижу, как у него болит душа из-за всех негативных моментов нынешней российской действительности. Что касается положения РПЦ на Северном Кавказе, то в Русской церкви сегодня происходит важная и существенная реформа. Православные епархии на Северном Кавказе реорганизуются и перестраивают свою работу в соответствие со сложившимися в регионе обстоятельствами. Это ни в коем случае нельзя воспринимать как сдачу Русской православной церковью своих позиций на Северном Кавказе. Наоборот, в регионе есть такое явление, как очень тесное взаимодействие между муфтиями и епископами. Например, мы недавно были в Махачкале, встречались там с владыкой Варнавой, епископом Махачкалинским и Грозненским, с муфтием Дагестана Ахмадом-хаджи Абдуллаевым. Все вместе мы потом встречались с временно исполняющим обязанности главы Дагестана Рамазаном Абдулатиповым. Я часто бываю в Пятигорске, Нальчике, Майкопе. Везде я встречаю взаимопонимание и взаимодействие между мусульманскими лидерами и представителями Русской православной церкви.

Присутствие РПЦ на Северном Кавказе - настолько важная вещь, что ни у кого из здравомыслящих мусульман региона по этому поводу не может возникнуть никаких вопросов. Конечно, есть мелкие группки людей, которые осмеливаются говорить, что мусульмане Северного Кавказа якобы не хотят присутствия в регионе православного духовенства. Но эти маргиналы лишь приписывают мусульманам региона свои личные заблуждения и дурные наклонности. И в этом нет ничего удивительного. Ведь есть же люди, утверждающие, что на Северном Кавказе вообще не должно быть мусульманского духовенства. Деисламизация Кавказа - это реальность: мы видим, сколько служителей ислама в регионе убито, расстреляно, взорвано.

На Северном Кавказе достаточно активно действуют различные сектантские объединения. Как вы оцениваете их роль?

В 90-е годы сектантская деятельность на Северном Кавказе была для региона источником очень больших проблем. Сейчас в регионе из наиболее активных остались "Свидетели Иеговы". Радует то, что народ разобрался, кто есть кто, и уже не так привечает сектантов, как раньше. Но сама сектантская проблема на Северном Кавказе осталась. В Кабардино-Балкарии иеговисты не хотят сдавать своих позиций и продолжают свою агрессивную проповедь. Обнадеживает то, что мусульманское духовенство региона начало решать социальные проблемы регионов Северного Кавказа, тем самым выбивая из-под ног сектантов социальную базу. В процессе социальной работы и православные, и мусульмане занимаются религиозным просвещением людей. Вдобавок к этому, в Российской Федерации создается исламская образовательная система. В России более пяти лет "Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования" систематически оказывает финансовую помощь мусульманским религиозным организациям и общественным объединениям.

25 мая в Махачкале неподалеку от здания МВД Дагестана подорвалась террористка - смертница, прошедшая подготовку в лагере "черных вдов". Расскажите, что вам известно о феномене "женского терроризма" на Северном Кавказе?

Мне как духовному лицу тоже интересно, почему женщины все более втягиваются в терроризм. Замечу, что большинство террористок-смертниц - это молодые, красивые и весьма образованные женщины и девушки, как этнические мусульманки, так и русские. Пока что я прихожу к выводу, что работает мощнейшая машина по убеждению молодых девушек и женщин в том, что якобы "Всевышнему нужно их самопожертвование". На самом деле, их "самопожертвование" - это тяжелейшие грехи самоубийства и убийства других людей. Мусульманское духовенство России говорило об этом не раз. Но каждый раз находятся новые кандидатки в "живые бомбы". Обнадеживает случай, который не так давно произошел, кажется, в Дагестане. Когда силовики окружили дом, где прятались террористы, и предложили им сдаться, то первой вышла молодая женщина с маленьким ребенком, остальные стали отстреливаться. В будущем эту молодую мать явно ждала участь террористки-смертницы. Радует, что хотя бы эта женщина поняла свою незавидную участь. Хотелось бы, чтоб и у остальных будущих "черных вдов" наступило такое прояснение.

Насколько эффективно сейчас работают на Кавказе комиссии по адаптации бывших боевиков? Насколько могут быть уверены находящиеся в рядах боевиков мужчины и женщины в том, что эти комиссии могут их вернуть к мирной жизни в том случае, если они решат добровольно выйти из "леса"? Насколько вообще реально сегодня вернуть человека из рядов бандподполья?

Мой двоюродный брат Анас Пшихачев, муфтий Кабардино-Балкарии, 15 декабря позапрошлого года погиб от рук террористов. При жизни мой брат неоднократно говорил, что является гарантом того, что республиканская власть и мусульманское духовенство республики помогут всем раскаявшимся боевикам вернуться к мирной жизни. Когда мы встречались в Дагестане с Рамазаном Абдулатиповым, он сказал, что функции дагестанской комиссии по адаптации боевиков нужно расширять, что вместе с адаптацией эта комиссия должна заниматься еще и профилактикой. Я вижу, что одной из причин ухода дагестанской молодежи в "лес" является коррупция во власти. Мне кажется, что реальная профилактика терроризма - это оздоровление всех сторон жизни людей.

Приходится слышать, что молодежь уходит в "лес" из-за беспредела работников МВД и ФСБ. Я часто слышу, что те же органы внутренних дел на Кавказе бывают настолько коррумпированы и бесчувственны к простым людям, что якобы это и толкает кого-то на путь радикализма. Лично мне это крайне трудно воспринимать, потому что я дружил с работниками МВД у себя на родине. С коррупционерами я бы дружить не стал, сами понимаете. Но при этом я знаю, что коррупция на Кавказе разъела все общество. Я призываю к одному: чтобы каждый человек, занимающий определенный пост, чувствовал ответственность. Если каждый из нас на своем месте будет чувствовать ответственность за свои поступки и свою работу, то и существующие ныне комиссии по адаптации тоже будут эффективны. Должна восторжествовать определенная справедливость, правда. Конечно, мне хочется верить, что если комиссия по адаптации в Дагестане получит дополнительные полномочия, молодые люди, не запятнавшие себя кровью и не совершившие уголовно наказуемого деяния, вернутся из "леса" в мирную нормальную жизнь.

Каково ваше отношение к диалогу между суфиями и салафитами, который был инициирован в Дагестане в 2011 году?

Для уммы Северного Кавказа мусульманином считается каждый человек, который искренне произносит сокровенные слова Шахады (мусульманского свидетельсвта веры) и признает, что нет Бога, кроме Аллаха, а пророк Аллаха - Мухаммад (мир ему!). В связи с этим, официальное мусульманское духовенство и придерживающаяся суфизма мусульманская общественность всегда выражали готовность к диалогу. Я подчеркиваю это. Почему я делаю это? После распада Советского Союза в субъектах РФ началось оформление Духовных управлений мусульман (ДУМ) и стал формироваться определенный круг официального духовенства. Через определенное время в России стали образовываться стихийные группы исламских обновленцев, в основном, молодых людей. Эти молодые обновленцы хотели не возрождения уммы, а преследовали совершенно другие цели. Например, кое-кто из них хотел построения на Кавказе исламского государства, эти призывы подхватывались народом, а центральная власть никак не реагировала.

Показательной была ситуация в Кабардино-Балкарии. В 1987 году, когда я только закончил учебу в бухарском медресе "Мир Араб" и вернулся на родину, в КБР, то на тот момент там было зарегистрировано всего две мусульманские общины. В 2002 году, когда я добровольно ушел в отставку с поста муфтия КБР и переехал в Москву, то в КБР уже насчитывалось 146 зарегистрированных мусульманских общин. 146 общин за 15 лет - это весьма много. Все потому, что появились соответствующие кадры. А чтобы один человек стал хорошим имамом, ему нужно привить веру, научить арабскому языку, чтению и пониманию Корана. Это - колоссальная нагрузка на духовенство. А духовенству тогда никто не помогал. Одним словом, период с конца 80-х по начало нулевых был очень тяжелым для нас. В этот период в КБР активизировались опять же молодые исламские обновленцы, которые стали обвинять официальное духовенство в безграмотности, в том, что старшее поколение якобы молится не так, как нужно, и говорит не то, что нужно, следовательно, старшее поколение жителей КБР не является мусульманами. Была еще одна претензия. Исламские "обновленцы" упрекали ДУМ республики и старшее поколение мусульман в том, что те не хотят выслушивать мнение нового поколения мусульман республики. Но эта декларация, как и все обвинения, нисколько не соответствовала действительности, и официальное духовенство много раз говорило о том, что все обвинения в его адрес - это ложь. Позже мы узнали, что намеренная дискредитация официального духовенства КБР была частью общей стратегии дискредитации традиционных мусульман России, задуманной внешними силами. Сценарий дискредитации по всей России был один и тот же. Внушалось, что "невежественные и продавшиеся имамы прошлых поколений не хотят слушать и воспринимать всерьез справедливый голос молодежи". А в КБР говорили, что в ДУМ республики якобы создался узкий круг из "своих" людей, куда всем "чужим" путь закрыт, и что имамы из ДУМ КБР не хотят слушать простых людей. Так поневоле думали люди. А я помню, что на протяжении всех 15 лет моей работы в ДУМ КБР мы почти ежедневно призывали наших молодых оппонентов к диалогу, к объединению усилий, но они нас будто не слышали. Вскоре наиболее радикальные критики ДУМ КБР заявили о себе в республике как вооруженные террористы.

Что касается дагестанского суфийско-салафитского диалога, то он планировался давно. В нем была острая общественная потребность. Об этом мне говорили в Дагестане и представители ДУМД, и государственные чиновники, и сотрудники правоохранительных органов. Духовное управление мусульман Дагестана выразило готовность вести диалог с любыми сторонами, которые могут предложить свои конструктивные идеи по возрождению ислама в Дагестане. Я могу сказать, что ДУМД пригласило к равноправному партнерству всех, кто не разделяет взгляды самого ДУМД. Ни о какой капитуляции речи тут и быть не может, так как это была свободная воля ДУМД. Конечно, те, кто уже запятнал себя кровью или призывал убивать силовиков и религиозных деятелей, к диалогу не допускаются.