Доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Курганского государственного университета Борис Шалютин в интервью корреспонденту ИА REGNUM высказал свой взгляд на современную систему высшего образования в России.

ИА REGNUM: Борис Соломонович, по вашему мнению, говорит ли о деградации системы высшего образования в России критика сегодняшнего министра образования, физика Ливанова?

Ливанов сегодня, безусловно, лидер непопулярности. Но когда его сравнивают в этом с предшественником, Фурсенко, упускают одну маленькую деталь. Ливанов, в отличие от Фурсенко, ещё и один из лидеров популярности: у него высокий не только антирейтинг, но и рейтинг. Выше - из министров - наверное, только остаточный от МЧС рейтинг Шойгу.

Если отвлечься от ряда неудачных публичных высказываний, критика Ливанова связана, прежде всего, с тремя вещами: атакой на РАН, формированием списка "неэффективных вузов" и поддержкой борьбы с плагиаторами. Первые две верны стратегически, хотя небезупречны в реализации (возможно, в силу вынужденных компромиссов). Третью поддерживаю на 100 процентов, даже на знаменитые 146.

Вал псевдодиссертаций захлестывает. Люди, неспособные внятно выражаться, склеивают чужие куски и защищают это как диссертации. Угроза науке состоит не столько в чиновниках, из тщеславия нацепивших кандидатские или докторские погоны, сколько в липовых учёных, делающих стремительную карьеру внутри самого научного и образовательного сообщества. Мастера подлизывать власти, они лихо становятся председателями диссертационных советов, деканами, а то и ректорами, размножаются, плодя себе подобных, а потом эти раковые опухоли начинают давить настоящих учёных, здоровые структуры научно-образовательного сообщества.

Поддержка Ливановым диссергейта сильно добавила ему очков среди настоящих исследователей. Так что критика в его адрес двояка. В основном - агрессивная оборона бездарей, паразитирующих на науке и образовании. Хорошо по этому поводу писал Есенин: "Мне нравится, когда каменья брани Летят в меня, как град рыгающей грозы...". Но есть и заслуженная, конструктивная критика, которую надо уметь слышать.

ИА REGNUM: Как бы вы охарактеризовали современную систему высшего образования в России?

Вы знаете, это хороший вопрос. Я бы очень хотел прочитать доклад министра образования и науки (или, в крайнем случае, соответствующего замминистра) под названием "О современном состоянии системы высшего образования в Российской Федерации". Увы, насколько я знаю, такого доклада нет, по крайней мере, открытого, представленного профессиональному сообществу.

Высшее образование в стране - сложная система. Чтобы адекватно охарактеризовать сложную систему, прежде всего, нужно понять, какими должны быть ключевые параметры описания. Далее надо оценить значения этих параметров и соотнести с оптимальными значениями, которые также должны быть определены, причём, разумеется, непроизвольно. Всё это - серьёзные научные задачи. К сожалению, наука, предметом которой была бы система высшего образования, да и система образования вообще, у нас, видимо, практически отсутствует. Проблемы развития образования требуют фундаментальной научной проработки, а не ситуативных чиновничьих решений, на которые ещё и политическая конъюнктура оказывает влияние, нередко решающее.

Поскольку нет науки, моя оценка может опираться только на фрагментарную фактическую базу и отчасти носит интуитивный характер. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, скажу, что сегодня значительная часть системы высшего образования - имитаторство.

ИА REGNUM: А в чём причины?

Причин у этого несколько. Одна из важнейших - уровень студенческого контингента. 20-30 процентов в принципе неспособны освоить вузовские стандарты даже в случае самой упорной учёбной работы. Базовые интеллектуальные навыки формируются в довольно раннем возрасте. Упущенное время не восстановить, а без этих навыков содержание вузовских программ понять нельзя. Но порядок финансирования таков, что вуз категорически не заинтересован в отчислении. Администраторы заставляют преподавателей ставить положительные оценки при отсутствии знаний. Да и без давления преподаватели понимают, что сокращение студентов влечёт сокращение преподавательских ставок. Студенты быстро улавливают, что можно получать положительные оценки, ничего не зная, и перестаёт учиться значительная часть даже тех, кто в принципе к этому способен. В результате, думаю, более половины выпускников вузов не обладают и минимумом компетенций, которые должен иметь обладатель диплома. То есть более половины продукции высшей школы - брак. Вот какие слова вы скажете в адрес, например, автозавода, у которого каждый второй автомобиль бракованный?

ИА REGNUM: Боюсь, их не опубликуют в связи с новыми поправками в закон "О СМИ"...

Вот эти слова и будут адекватной оценкой общего состояния системы высшего образования в стране. Социально-политический и экономический вопрос (только один из аспектов последнего - сжигание гигантских денег) состоит вот в чём. Завод, половина продукции которого бракованная, существовать не может. Почему такое возможно в высшем образовании? Это тема критики не того или иного конкретного вуза, а всей системы отношений высшего образования и общества, в том числе - государственной политики в области высшего образования. Надо быть слепым, чтобы не видеть необходимость кардинальных перемен.

Особо хочу отметить ещё один важнейший момент. Образование является высшим, только если в вузе есть настоящая наука. И здесь нельзя не признать, что в целом квалификационный уровень вузовских учёных уступает исследователям, работающим в НИИ.

ИА REGNUM: Это связано с нехваткой финансов?

Основных причин две. Первая касается тех областей, где исследования требуют дорогого оборудования, материалов и т.п. У большинства вузов для этого нет средств. Стратегическое направление решения этой проблемы для фундаментальных исследований известно - основными организационными единицами производства новых знаний должны стать университеты. Отделение научных учреждений от вузов, сложившееся у нас, может давать лишь краткосрочный эффект и подрывает воспроизводство науки как социального института. Это, конечно, камень в огород РАН (возвращаясь к предыдущему вопросу о ливановских "атаках").

Вторая относится уже ко всем наукам. Это абсолютно недопустимая учебная нагрузка преподавателя, примерно в полтора раза превышающая даже ставку школьного учителя, который вообще не производит новых знаний, а лишь транслирует старые. Наукой в этих условиях могут заниматься только чокнутые - за счёт сна, отдыха, здоровья, семьи и т.д. Такие ещё есть, и только благодаря им во многих вузах остаются островки действительно высшего образования. Но этих островков всё меньше, их топит поднимающаяся серая жижа, которая и превращает высшее образование в имитаторство. Увы, снижение учебной нагрузки не формулируется Минобрнауки даже как задача, а без её решения ситуацию не изменить.

ИА REGNUM: Ваши предложения, как сделать систему высшего образования в России эффективной. Может быть, есть смысл уменьшить число студентов в ряде "оторванных от жизни" факультетов? Либо вообще отказаться от таких факультетов?

Наука вообще началась с "отрыва от жизни", когда пифагорейцы, посчитав числа священными, стали изучать их ради их самих, а не ради пользы. Фундаментальная наука, которая в XX веке стала главным двигателем развития человечества, сегодня также не имеет права даже задумываться о прагматических целях, иначе она не состоится. Никакого практического смысла не просматривается (по крайней мере, пока), например, в борьбе детерминстской, копенгагенской и многомировой интерпретаций квантовой механики. Но чем больше массив фундаментального знания, тем больше дорожек от него бежит к практике, хотя где и когда они появятся - непредсказуемо. Причём это относится не только к естественнонаучному, но и к гуманитарному знанию. Что уж, казалось бы, более "оторвано от жизни", чем, например, филология? Но сегодня решение актуальнейших практических проблем распознания речи или машинного перевода опирается, прежде всего, на филологические знания.

Вообще, о социогуманитарных специальностях надо сказать особо. Они превратились в пасынков в системе науки и образования. Бюджетные места на них из года в год сокращаются, аспирантская стипендия самая маленькая, продолжительность обучения - тоже. Образовательная политика последних лет разделила области научного знания на первый и второй сорт. В этой связи хочу напомнить о двух вещах.

Во-первых, нет ничего сложней, чем человек и системы человеческих взаимоотношений. Это, кстати, прекрасно понимали выдающиеся естествоиспытатели: "Понимание атома - детская игра по сравнению с пониманием детской игры", - говорил Эйнштейн. Во-вторых, в СССР с точными науками дело обстояло неплохо, а в некоторых областях даже блестяще. Но страну это не спасло. Вопреки Марксу, сознание гораздо больше определяет бытие, чем наоборот. Разруха в головах, как говорил булгаковский профессор Преображенский, соответственно, в головах и выход из неё.

Глуповатыми - уж извините - являются бесконечные сетования на то, что рост числа диссертаций по социальным наукам значительно выше, чем по техническим и естественным. А как может быть иначе, если в СССР, например, юриспруденция фактически сводилась к уголовному законодательству? Принципиально меняется структура правоотношений, формируются ранее отсутствовавшие в стране целые отрасли права. Разумеется, возрастает объём научных исследований, в т.ч. диссертационных. То же самое относится к экономике: в СССР экономических отношений как таковых не было вообще. Отношения между государством и предприятиями, предприятий друг с другом строились на технологических, политических, и лишь в минимальной мере на экономических, и то чаще псевдоэкономических, основаниях. Формируется система экономических отношений, она становится предметом научных исследований.

Тревогу здесь надо бить не по поводу большого количества. Думаю, что у нас не много, а мало юридических и экономических исследований в сравнении с потребностью в них. Но вот тема качества поднимается абсолютно правильно. Причем халтуру очень часто видно невооружённым взглядом, достаточно посмотреть на списки литературы. Если там только русские источники - а по юриспруденции, экономике, педагогике таких диссертаций огромное количество, - практически наверняка это не наука. Наука не имеет национальных границ, и если ты не знаешь, что в твоём исследовательском поле говорят за пределами России, ты не учёный. Так что вопросы здесь надо ставить не об отказе или сокращении соответствующих факультетов и исследований, а о целенаправленной работе по повышению их уровня.

ИА REGNUM: И всё-таки, ваши предложения, как сделать систему высшего образования в России эффективной.

Поставленный вопрос распадается на несколько основных: где, кого, кто, чему, как и на какой базе должен учить? Ограничусь первыми двумя, очень болезненными. По другим, конечно, тоже проблем не перечесть, но пощадим читателя.

Вопрос "где" сегодня решается, прежде всего, через процедуры лицензирования и аккредитации, и в правовом пространстве только так и должно быть. Но как раз их несовершенство и есть непосредственная причина обучения по программам высшего образования в таких учреждениях, которые не в состоянии давать его - иногда по каким-то конкретным специальностям, а иногда и вообще. Тема лицензирования и аккредитации слишком специальная, чтобы её здесь развертывать, поэтому ограничусь простыми примерами.

Вузовские специальности разделены на группы, которые лицензируются и аккредитуются целиком. Допустим, в некотором вузе есть очень приличная филология и никуда не годная юриспруденция (или наоборот). Обе относятся к одной группе - гуманитарным специальностям. По действующим сегодня правилам нельзя аккредитовать филологию, не аккредитовав юриспруденцию и, соответственно, лишить аккредитации юриспруденцию, не лишив филологию! Больший абсурд трудно придумать.

Далее. Аккредитация производится почти только по бумагам. Они, конечно, должны быть в порядке. Но корреляция между наличием необходимых бумаг и реальным качеством образовательного процесса не очень высокая. Ключевой должна быть оценка уровня подготовки студентов. Сейчас это почти не влияет на результаты аккредитации. Причём, как ни странно, и слава Богу, потому что проверяется эта подготовка только тестированием. Во-первых, к тестам, масса претензий (не буду озвучивать). Во-вторых, по тестам в принципе можно оценивать только ЭЛЕМЕНТАРНУЮ подготовку. Даже ЕГЭ, в адрес которого столько критики, отчасти обоснованной, содержит не только тесты. Что касается компетенций, которые призван давать вуз, через тесты их выявить просто невозможно. Вот и получается, что пороки базового механизма не позволяют оптимизировать количество вузов и распределение специальностей между ними. Отсюда очень спорные попытки решать проблемы кавалерийскими мониторинговыми атаками. В первую очередь надо отладить системообразующие механизмы - лицензирование и аккредитацию. Это трудно, но абсолютно необходимо.

Теперь о том, кого учить. Прежде всего, надо закрыть доступ в число студентов заведомо необучаемым людям. Для этого нужна только политическая воля, а принципиальный механизм прост. Допустим, решением Минобрнауки (сегодня у него есть такие полномочия) на технические специальности не принимать тех, у кого баллы ЕГЭ по физике и математике ниже школьной четверки. Аналогично, скажем, на историю - по истории и обществознанию, и т.д. Здесь, конечно, тоже есть немало нюансов, которые надо тщательно продумывать (например, нужно нечто вроде мягкого моратория на сокращение преподавателей), но пока в вузы открыта дорога тем, кто едва сумел получить школьный аттестат, ситуацию не изменить.

ИА REGNUM: Ваше мнение о разделении вузов на федеральные и остальные.

Если вы имеете в виду создание девяти (пока) т.н. федеральных университетов, то я не вижу достаточных аргументов в пользу этой идеи. Я не работаю в федеральном университете, но разговоры с коллегами не внушают оптимизма. Например, Балтийский федеральный университет им. Канта в Калининграде - единственный, который создан на базе одного вуза. Все остальные - через соединение в одно административное целое нескольких, причём совершенно разнотипных, вузов. По-моему, это вредное занятие. В разнотипных вузах разный менталитет, атмосфера. В классическом университете должен быть культ науки, в педагогическом - культ детей, а, скажем, в техническом - нацеленность на практическую эффективность. Это разные ценности.

Замечу, что именно ценности создают вуз, а вовсе не бесконечные бумажки, которые сейчас вынуждены заполнять преподаватели. Там, где все в порядке с профессиональными нормами и ценностями, не очень и нужны какие-то особые контрольные процедуры. Но, возвращаясь к вашему вопросу, если к собаке прицепить хобот, плавники и павлиний хвост, то не будет ни собаки, ни слона, ни рыбы, ни павлина. Соединение в одном организационном пространстве ценностно-нормативных систем, существенно различных не по оси "плохая - хорошая", а выражающих дух разных сфер человеческой деятельности, провоцирует их столкновение, конкуренцию, борьбу и взаиморазрушение.

Фундаментальные исследования в естествознании очень дороги, финансироваться могут только государством. Но возможны разные эффективные организационные механизмы концентрации средств, и уж точно в их число не входит создание этих федеральных монстров-гибридов.

На самом деле коренные организационные перестройки в сфере высшего образования совершенно необходимы, и они всё равно произойдут. Я имею в виду принципиально новые возможности, открываемые современной информационной техникой и телекоммуникационными системами. Сегодня для организации учебного процесса совсем не обязательно собирать множество людей под одной крышей. Структуры, дающие качественное образование, могут иметь и преподавательский, и студенческий состав, физически рассредоточенный по всей стране и за её пределами. Но для этого нужны, во-первых, капитальнейшие изменения в нормативной базе, во-вторых, разработка соответствующего программного обеспечения (здесь, кстати, уже много чего есть), в-третьих, принципиально новые методики преподавания, другая подготовка кадров и т.п. Вот этим надо заниматься, может быть, даже в первую очередь.

ИА REGNUM: Согласно ли с утверждением, что в обществе произошёл глобальный психологический сдвиг со времён Советского Союза, когда родители вкладывали все силы и средства для того, чтобы ребёнок поступил в высшее учебное заведение. Это было престижно и порой программой максимум советской семьи. Сейчас же высшее образование - из-за способов поступления в вуз, методов обучения, бесперспективности использования - не является той точкой, к которой есть смысл действительно стремиться.

У молодого человека могут быть разные обстоятельства, в том числе препятствующие поступлению в вуз. Но в качестве общего правила, несомненно, высшее образование открывает более широкие возможности и способствует жизненному успеху. Поэтому стремление подавляющего большинства родителей дать детям высшее образование, конечно, сохраняется, и это правильно. Другое дело, что часто диплом о высшем образовании не свидетельствует о действительной образованности, но это мы возвращаемся к предыдущим вопросам.

ИА REGNUM: Как я понимаю, эффективность высшего образования заключается в том, что вчерашний студент идёт работать по специальности, которую он получил в вузе. Это так? Какие-то ещё есть критерии? Например, я, закончивший в 1998 году университет, пошёл работать не по своей специальности. Насколько сейчас молодёжь "привязана" к профессии, выбранной в Курганском университете?

Не думаю, что работа по специальности - основной критерий эффективности. Критерий - жизненный успех, связанный с трудовой деятельностью. Структура специальностей меняется, меняется их престижность, доходность, другие социально значимые характеристики. Если математик, историк или философ стал выдающимся бизнесменом - а таких примеров много, - разве это говорит о плохом образовании? Главное, что должно давать высшее образование, это определённый уровень общих и специальных знаний, умение работать с большими объёмами информации, умение самостоятельно учиться, понимать многообразие и сложность мира, вариативность культур, адекватно ориентироваться в системе социальных отношений, использовать разум как важнейшее средство решения жизненных задач в самых разных сферах, от технологии до межкультурных коммуникаций.

Справка ИА REGNUM. Борис Шалютин, 53 года. Сын известного российского учёного-философа Соломона Шалютина, который одним из первых в СССР заложил основы философского осмысления проблем искусственного интеллекта. Шалютин-младший - доктор философских наук, заведующий кафедрой философии Курганского государственного университета. Депутат Курганской городской Думы, с 2008 по ноябрь 2012 года - председатель Общественной палаты г. Кургана.