В январе Пакистан охватили массовые протесты, возглавляемые популярным богословом Кадри. В начале месяца десятки тысяч человек собрались в крупнейшем городе страны Карачи, а 14 января - в столичном Исламабаде. Требованиями, выдвинутыми Кадри (обладателем двойного пакистано-канадского гражданства), стали отставка правительства, создание переходного кабинета, проведение перевыборов в парламент и радикальной политической реформы - под лозунгом борьбы с террором и коррупцией. В тот же день, 14 января Верховный суд выдал ордер на арест премьер-министра Раджи Первеза Ашрафа и ещё 15 чиновников по обвинению в получении взяток. 16 ноября правящая Народная партия практически удовлетворила требования протестующих.

При этом взрыв народного недовольства выглядит на редкость хорошо срежессированным. "Маршу миллионов" предшествовали обострение ситуации на границе с Индией и кровавый антишиитский теракт в Белуджистане, унёсший жизни 125 человек. При этом программные высказывания Ашрафа содержали и призыв к укреплению региональной безопасности и мирному сосуществованию с Индией, и обещание решить проблему Белуджистана. Чрезвычайно вовремя подоспело и постановление Верховного суда об аресте премьера. Наконец, свою роль сыграл и подчёркнутый нейтралитет армии.

При этом, как и в Египте, изначально протестующие не получили официальной поддержки ни одной из крупных политических сил - и "Движение за справедливость", возглавляемое Имраном Ханом, и "Пакистанская мусульманская лига" (ПМЛ, фракция Наваза Шарифа) дистанцировались от Кадри "который хочет перемен путем давления и уличных протестов. Но мы хотим изменить ситуацию путем свободных и справедливых выборов" (Имран Хан). Однако, после решения Верховного суда "Движение за справедливость" фактически воспроизвело требования митингующих.

Иными словами, на улицах Карачи и Исламабада произошло "мягкое" воспроизведение чрезвычайно знакомого по Тунису, Египту и другим арабским странам сценария. Каковы его корни на этот раз?

Предыстория протестов и смещения премьера такова. Противостояние между судебной и исполнительной властью в Пакистане началось в 2010-м году, когда восстановленный в должности главный судья Верховного суда Пакистана Ифтихар Чаудхри добился отмены изданного во время правления президента Первеза Мушарафа закона о национальном примирении, закрывавший уголовные дела в отношении членов семьи бывшего премьер-министра Беназир Бхутто. Одним из их фигурантов был муж премьера Асиф Али Зардари, ставший после её смерти сопредседателем правящей Народной партии Пакистана, а в 2008-м - президентом.

Арестованный Раджа Первез Ашраф был преемником Юсуфа Раза Гилани, принадлежавшего к той же правящей Народной партии Пакистана, и в целом придерживался его линии во внутренней и внешней политике. Гилани, занимавший пост премьера с 2008-го года, был успешно лишён власти с помощью всё того же Верховного суда в июне прошлого года - за фактический саботаж постановлений, касающихся повторного открытия дел против Зардари. Ашраф фактически продолжил дело Гилани, противодействуя судебным властям.

При этом фоном для внутриполитических "трений" стал майский кризис 2011-года, когда американо-пакистанские отношения дошли до точки кипения. 1 мая без особых "церемоний" по поводу пакистанского суверенитета на территории страны был убит Усама Бен-Ладен. Параллельно стало известно о наличии США планов по вводу войск в Пакистан и захвату ядерного арсенала Исламабада в случае возникновения угрозы его попадания в руки исламистов - естественно, мнение пакистанского правительства по этому поводу Вашингтон не интересовало. К середине мая начались перестрелки между американскими и пакистанскими военными на границе с Афганистаном.

Гилани в тот момент практиковал не самую миролюбивую риторику. "Скажу предельно откровенно. Любое посягательство на стратегические активы Пакистана, открыто или тайно, встретят соответствующий ответ. Пакистан оставляет за собой право принять меры в полную силу. Никто не должен недооценивать решимость и способность нашего народа и вооруженных сил в защите нашей священной Родины". Кризис закончился угрозой вмешательства со стороны Китая, безвозмездно полученной от Пекина полусотней истребителей и недвусмысленными заявлениями Гилани. "Мы гордимся тем, что Китай наш лучший и самый верный друг. Пусть и Китай знает, что Пакистан всегда и во всем рядом. Когда мы говорим о дружбе, выше, чем Гималаи и глубже, чем океан, это реальность".

Однако по меньшей мере позиция его шефа Зардари была куда более двусмысленной. Начав своё президентство с официального визита в Китай и публичного возмущения атаками американских беспилотников, экс-супруг Бхутто в действительности вёл намного более сложную игру. Так, переписка, опубликованная Wikileaks, показывает, что "беспилотное" возмущение президента в действительности было не более чем дымовой завесой. Далее, уже в 2009-м у Зардари и его соратников возникли проблемы с военными - что было неудивительно, ибо тот же Гилани, например, известен как автор книги, рекомендующей удаление армии из политики. Столкнувшись с армейской оппозицией, лидеры "Народной партии" начали апеллировать к Вашингтону. В мае 2011 года, под аккомпанемент антиамериканской публичной риторики, было сделано наиболее радикальное предложение - Зардари предложил США совместно избавиться от армейской верхушки, небезосновательно обвиняя её в тайной поддержке талибов.

Однако взаимопонимание не было найдено, и гражданская администрация Исламабада продолжила антиамериканский дрейф - по крайней мере, внешне. Так, в феврале 2012-го Зардари заявил, что его страна полностью поддержит Иран в случае агрессии со стороны других государств, пообещав, что Пакистан не будет оказывать содействия США.

Иными словами, к середине 2012-го правительство Зардари оказалось в своеобразной ситуации. Внутри страны практически полностью отсутствовало "взаимопонимание" с военными, что автоматически означало, во-первых, "трения" с Верховным судом. Хотя сам Ифтихар Чаудхри в своё время стал "жертвой" администрации генерала Мушарафа, и был смещён со своего поста, влияние армии на высшую судебную инстанцию Пакистана неоспоримо. Во-вторых, усиление противоречий с партией Имран Хана, также вполне лояльной по отношению к военной верхушке Пакистана.

Вовне поддержка Ирана означала неизбежные проблемы с США и нефтяными монархиями Залива (Саудовская Аравия, Катар и т.д.), рассматривающими Тегеран как своего смертельного врага. При этом по крайней мере Саудовская Аравия уже изначально была крайне скептически настроена по отношению к группировке Зардари - отношения с королевством были практически заморожены в течение всего срока его президентства. Наконец, прокитайский крен Исламабада ни при каких обстоятельствах не мог устроить Вашингтон.

Майский кризис стал явным проявлением успешной "инфильтрации" Китая в Пакистан, ведущейся с весьма долгосрочными целями. Пекин является традиционным партнёром Исламабада, и в последние десятилетия их отношения получили новый импульс. КНР, критически зависящая от импорта сырья, ищет альтернативные выходы к Мировому океану в обход контролируемых США и их сателлитами цепочек островов близ собственного побережья. Один из "коридоров", ведущих к индийскому океану - Пакистан. При этом реконструируемые Китаем порты Гвадар и Пасни нависают непосредственно над входом в Персидский залив. Нетрудно представить, какую ценность имеют эти базы для стремительно растущего китайского флота. Кроме того, пакистанский "коридор" имеет несомненную ценность в плане доступа к иранским углеводородам, развития проблемных западных регионов Китая. Наконец, традиционная функция Пакистана как противовеса Индии растёт вместе со сближением Дели с Вашингтоном, ростом напряжённости на индо-китайской границе и усилением морского соперничества между КНР и Индией в Южно-Китайском море и Индийском океане.

Смещение Гилани мало что поменяло в отношениях между Пекином и Исламабадом - так, в сентябре 2012 правительство Ашрафа заключило очередное военное соглашение с КНР, предусматривающее увеличение поставок китайского оружия и усиление обмена разведданными.

Между тем, усилия администрации Обамы в последние годы направлены на максимальное ограничение китайского влияния. Одним из проявлений этой тенденции стала "атака" на второй "коридор", ведущий к Индийскому океану - через недавно ещё безусловно прокитайскую Мьянму (Бирму). Рангунский режим, ещё три года назад выступавший в западной пропаганде в качестве апокалиптического зла, внезапно трансформировался во вполне лояльного партнёра США, а его отношения с Пекином резко охладели. Пакистан, безусловно, был обречён стать объектом приложения аналогичных усилий.

Иными словами, группировка Зардари мало кого устраивает - и при этом уязвима. Поддержка президента низка - прозвище "мистер десять процентов" демонстрирует представление пакистанцев о честности своего лидера, а его электоральный успех был в подавляющей степени проекцией популярности убитой жены. Итогом стал "мягкий Тахрир", по итогам которого "Народная партия", безусловно, сильно потеряет в весе.

Посмотрим, кто выиграет он нынешней операции. И Наваз Шариф, и Имран Хан поддерживают вполне благожелательные отношения с Пекином, однако в целом куда более многовекторны, чем нынешнее правительство.

Наваз Шариф тесно связан с Саудовской Аравией, Имран Хан - с Великобританией. При этом оба политика, что немаловажно для Вашингтона, замечены в относительно лояльной позиции по отношению к Индии, выступающей в качестве противовеса КНР. "На совести" Шарифа - приказ об отступлении во время Каргильской войны 1999-го года (конфликта в горных пограничных районах Индии и Пакистана). При этом в ходе того же конфликта Шариф показал себя как вполне "управляемый" Вашингтоном политик. Хан выступал с предложениями заморозить кашмирский вопрос во имя ускоренного развития экономических связей с Дели. Равным образом, несмотря на ритуальные выступления против действий американских ВВС, демонстративное задержание в Торонто по этому поводу и заявления о необходимости вывода американских войск из региона, лидер "Движения за справедливость" далёк от радикального антиамериканизма. Так, он выступает за то, чтобы помочь США "правильно" выйти из Афганистана, сохранив стабильность в стране. Сворачивание афганской операции к 2014-му и курс Вашингтона на компромисс с суннитскими исламистами, очевидно, ослабят противоречия ещё больше.

Иными словами, очевидно, что политическое поле Пакистана ждёт достаточно радикальная перестройка, долгосрочными последствиями которой могут оказаться некоторое снижение китайского влияния при параллельном усилении позиций Запада и монархий залива, а из внутренних игроков - умеренных исламистов и военных.

Евгений Пожидаев - международный обозреватель ИА REGNUM