Узбекистан последовательно и бескомпромиссно протестует против создания коллективных сил ОДКБ и против размещения российской военной базы на Юге Киргизии (в городе Ош, где она находилась до мая 2005 года, или рядом, в Баткенской области). Узбекистан прямо говорит, что эта база будет стимулировать в регионе "милитаризацию" и "национализм".

В таком контексте надежды МИД России и немногочисленных публичных экспертов на то, что Узбекистан можно будет уговорить, удовлетворить отказом от прямого упоминания города Ош или даже ритуальными "консультациями" России с высшим узбекским руководством, являются необоснованными.

России не следует "прятать голову под крыло" и полагать, что сопротивление Узбекистана носит процедурный, восточно-ритуальный, авторитарно-психологический характер, объясняемый спецификой политической системы президента Ислама Каримова. И что стоит президенту России лично побеседовать со своим узбекским коллегой, как все препятствия будут сняты и наступит такое же взаимное понимание, какое наступило после переговоров президентов о водно-энергетической проблеме Средней Азии, в ходе которых Россия согласилась с водно-дефицитным Узбекистаном в том, что проблема эта международная и не может решаться в одностороннем порядке водно-избыточными Таджикистаном и Киргизией.

Но вот в случае с военной базой на Юге Киргизии понимание Россией международного контекста событий, хотя и присутствует, остаётся "одноглазым".

Очевидно, что главная угроза для России, не имеющей надёжной границы со Средней Азией и, значит, Афганистаном, исходит от тесно связанных между собой радикального исламского терроризма и наркотрафика, для которых существует практически беспрепятственный транзитный коридор с севера Афганистана в Таджикистан и Киргизию - и в Ферганскую долину, в узбекской части отделённую от этих угроз лишь минными полями узбекско-киргизской границы. Насколько ненадёжны эти поля в борьбе с терроризмом, а не местными крестьянами и домашним скотом, показали события в Андижане в мае 2005 года. Ни Таджикистан, ни Киргизия, ни их "многовекторные" западные друзья, ни (пока неполитическая) китайская экспансия в регион не могут гарантировать России, что этот террористический трафик так и застрянет в Ферганской долине и, нарастая, не докатится до России.

Эту угрозу столь же адекватно воспринимает и Китай, но защищает свои интересы в примыкающем к конфликтному региону своему Синьцзяну более консервативно: выстраивая жёсткую внешнюю границу, продвигая свои рубежи непосредственно к источнику угрозы (разделив индийский Кашмир с Пакистаном) и одновременно реализуя проект сквозной железной дороги вдоль будущего театра военных действий - из Китая в Киргизию и Таджикистан.

Эти международные факторы оцениваются Россией вполне адекватно, хотя и со значительным опозданием. В мае 2005 года первые лица Киргизии (президент Курманбек Бакиев, спикер парламента Омурбек Текебаев, премьер-министр Феликс Кулов) неоднократно публично и официально заявляли представителям России, что выступают сторонниками сохранения российской военной базы в г. Ош. На тот момент база в Оше находилась в образцовом состоянии (образцовом настолько, что кое-кто даже хотел разместить на её месте китайский рынок) и ничто принципиально не мешало сохранить её хотя бы как Антитеррористический центр (численностью до 1000 человек). Но риторика киргизских властей не была доведена Россией до практических решений - и российская база в Оше пала жертвой межведомственных разногласий, когда ни одно из профильных ведомств в России не захотело брать на себя ответственности за её сохранение.

И теперь, летом 2009 администрация того же президента Бакиева отнюдь не горела всепоглощающим желанием непременно договориться с Россией о предоставлении ей права на даже символическое размещение своей базы (батальон личного состава базы свидетельствует лишь о чисто символическом военном присутствии, способном лишь на круговую оборону). При этом союзные киргизские пограничники при недавнем памятном столкновении с террористами на Юге Киргизии были просто истреблены немногочисленными боевиками и полагаться на свои силы здесь у Бишкека нет никаких оснований. Но Москва решила дать не только деньги, но и гарантии. И Бишкек не мог не воспользоваться.

Киргизия "уступила настойчивости" России, сохраняя в запасе вполне реальную возможность выхода из двустороннего соглашения. Рентабельность такого соглашения для России неочевидна: вымученное право разместить изолированный батальон своих солдат в обмен на 2 миллиарда долларов безвозвратных кредитов - вряд ли можно считать деловым достижением.

Немаловажно и то, что киргизские власти не испытывают восторга от перспективы размещения даже батальона российских войск в Оше, поскольку территория базы там находится в черте города, и настаивает на "ссылке" его в Баткенскую область, где батальон будет находиться в фактической высокогорной изоляции. Важно также, что возможная российская база на Юге страны в любом случае не является даже символическим противовесом мощной базе ВВС США "Манас" в непосредственной близости от Бишкека.

Итак - почему Узбекистан против такого нерентабельного идеализма России и не против действующей как конвейер мощной базы ВВС США на Севере Киргизии? Почему его не пугает армада США, но пугает всего лишь перспектива символического военного присутствия России на Юге страны? Почему же не протестует Узбекистан и не видит никакой "милитаризации" ни в американской военной базе в Киргизии, ни в американской и НАТОвской военно-транзитной инфраструктуре в самом Узбекистане, Туркмении и Таджикистане?

Дело в том, что названная весомая американская милитаризация всей Средней Азии нацелена на Афганистан и, как показал опыт американо-узбекских отношений в 2005-2009 гг., после событий в Андижане, несмотря на всю правозащитную риторику, не затрагивает внутриполитической практики Узбекистана, интегрируя в публичные, интенсивные связи с Западом исключительно государственные ведомства, а не подпольную оппозицию.

И дело в том, что осуждаемая Узбекистаном мифическая российская "милитаризация" восточной окраины Ферганской долины не случайно увязывается узбекскими властями с "национализмом". Пора перевести на русский политический язык страхи Узбекистана, не ограничиваясь недоговорённостями о том, что именно межгосударственные цели коллективных сил ОДКБ и пребывание даже символического контингента российских войск на Юге Киргизии прямо угрожает национальным интересам Узбекистана.

В трёх граничащих с Узбекистаном областях Юга и Запада Киргизии традиционно живёт значительное, постоянно растущее узбекское национальное меньшинство: в Джелалабадской - до 40% населения, Ошской - до 60%, Баткенской - до 10%. В ряде приграничных районов это "меньшинство" достигает 90%. Но узбеки в Киргизии (их в целом до 800 тысяч из 5 млн населения) практически не представлены в органах власти областного уровня, не имеют адекватных их весу языковых прав, в то время как, по данным ИА REGNUM, ещё в 2006 году за придание узбекскому языку в Киргизии статуса официального или языка межнационального общения выступали 11,4% узбеков, да и за предоставление ему статуса регионального языка - 21,5%.

Если учесть, что в соседних районах Узбекистана налицо абсолютное аграрное перенаселение, в ряде случаев измеряемое средней долей обрабатываемой земли в 0,2 сотки на человека, и что в целом по Узбекистану, по местным экспертным оценкам, численность избыточного населения составляет до 5 млн человек, то очевидно, что сопредельные и уже обжитые узбеками области Киргизии - и в первую очередь, Ошская часть Ферганской долины - являются естественным направлением демографической экспансии. В современных условиях Средней Азии нет оснований надеяться, что это изменение этнического баланса в названных областях Киргизии будет проходить в цивилизованных рамках. Логичным следствием непредставленности узбеков в органах управления страной становятся факты того, что исламистское подполье в Киргизии всё более организуется по этническому принципу, ища убежище в узбекской сельской среде.

Растущая сегрегация в Киргизии между узбеками и киргизами уже имеет в недавнем прошлом яркий межнациональный конфликт - Ошские события 1990 года, когда сотни человек были убиты, пока не вмешалась армия тогда ещё СССР. Вот о каком "национализме", действующим в связке с "милитаризацией", говорят сейчас узбекские власти.

Понятно, что не далёк тот день, когда проблема статуса и полноты прав узбекского населения Киргизии станет центральной в двусторонних отношениях - и нет никаких шансов к тому, что даже более демократичная по сравнению со своими соседями Киргизия сможет остановить свою эволюцию в сторону "титульного" национализма и предвосхитить будущий межнациональный конфликт. И если это так, то несомненно, что этот конфликт не сможет не стать межгосударственным. И в таком случае Узбекистану не нужны не только коллективные силы ОДКБ на территории Киргизии, которые будут усмирять узбекское меньшинство (на деле - региональное большинство), но даже и малое количество русских солдат-наблюдателей в столице узбекского Юга - Оше.

Может быть, стремясь избежать такой конфликтной локализации в Оше, МИД России уже поспешно заявил, что место дислокации базы "пока не утверждено окончательно" и что "место дислокации - предмет дальнейших контактов с партнерами, как в Киргизии, так и в рамках ОДКБ в целом. Есть несколько вариантов размещения базы". Это, конечно, совершенно неудовлетворительная переговорная позиция: рассуждая по-существу, именно в Ошской области действительно сошлись террористическая и межнациональная угрозы и наивно полагать, что где-нибудь в другом месте российский батальон сможет эффективнее хотя бы обозначить своё присутствие.

Да и Киргизия теперь, когда Россия достигла своей тактической цели, не учитывая расположенного на её пути стратегического капкана, буквально "настаивает, чтобы российская база располагалась в Баткенской области, граничащей, как и Ошская, с Узбекистаном". Очень удобно: и Узбекистан против, и Россия в плену, и узбекские протесты против сегрегации вроде как "нейтрализованы", и наркотрафик из Афганистана в безопасности. Вот только от многократно усиленного повторения Ошской резни это уже не спасёт.

А России, как и прежде, придётся присутствовать при похоронах собственных "гарантий".