Война по следам Штайнмайера

На первый взгляд сенсационное заявление главы МИД Франции Бернара Кушнера о том, что Европа сворачивает внешнюю политику до смены власти в США, в сложившейся международной обстановке не произвело никакого эффекта. Более того, создалось впечатление, что признание это запоздало, было вынужденным и уже ничего не меняет. Европейские государства, в частности та же Франция, признали очевидное слишком поздно, когда уже нарушено глобальное статус-кво, когда уже пролита кровь на Кавказе, когда уже Россия настойчиво потребовала посмотреть правде в глаза и признать фактом провал однополярной системы мироустройства.

Европе хватило месяца. Война на Кавказе, разгоревшаяся буквально по следам визитов германского министра иностранных дел Штайнмайера, который затеял в регионе челночную дипломатию и хотел сделать за месяц то, над чем Москва работает 15 лет, загнала европейскую политику в тупик.

Последствия пятидневной войны на Кавказе еще предстоит полностью осознать, однако уже очевидно, что в последовавшем за боевыми действиями беспрецедентном международном и региональном дипломатическом ажиотаже красной нитью проходит проблема "европейского выбора". Еще до Кушнера, без излишней политкорректности, эту проблему обрисовал Владимир Путин. В интервью германскому телеканалу ARD глава российского правительства, проводя параллели между позицией Европы в проблеме целостности Сербии и реакцией стран ЕС на события в Грузии, заметил: "Если европейские страны так и дальше будут вести свою политику, то разговаривать о европейских делах нам придется с Вашингтоном". Если риторика России и США в период военных действий и непосредственно после них выглядела достаточно целостной и логичной, развиваясь в русле лобового противопоставления позиций, то в Европе наметился явный раскол. С одной стороны, осознающие фундаментальность проблемы Германия и Франция, с другой - поднявшие нездоровый ажиотаж Польша (Украина) и страны Прибалтики.

Очевидно, что в основе упомянутого заявления Кушнера лежит не сложность кавказской или какой-либо другой проблематики, не неспособность реально оценивать национальные интересы Франции, а именно "дирижёрское" бессилие против той дисгармонии, которую вносит в европейский хор проамериканская "пятая колонна". Ясно, что любая попытка заглушить тот же польский фальцет в европейской внешней политике со стороны, скажем, Берлина приведет к непрогнозируемым последствиям уже внутри самой ЕС. Европа стоит перед историческим выбором - либо капитуляция перед сателлитами США, либо пересмотр всей идеологии развития, обозначение неких унифицированных приоритетов, создание "союза в союзе". Заявление федерального Канцлера Германии Ангелы Меркель в Санкт-Петербурге о том, что Украина и Грузия не готовы к получению Плана действий по членству в НАТО свидетельствует, что Берлин воспринял увещевания России и не видит смысла в открытой конфронтации.

НАТО и европейская безопасность

Краеугольной проблемой, которая в ближайшие годы будет определять состояние европейского организма, является судьба НАТО. Механическое расширение альянса, возможность включения в зону его ответственности конфликтных регионов и государств, переживающих период длительного становления, сложно соотносится с развитием самой Европейской оборонной инициативы.

При отсутствии каких-либо рычагов воздействия на политику стран Восточной Европы, Франция понимает, что расширение НАТО и проблемы европейской безопасности - вещи не взаимосвязанные, если не противоречащие друг другу. Молчаливо наблюдая за усилиями США, направленными на включение в НАТО Грузии и Украины, Париж на самом деле рассчитывает на свертывание атлантического блока, что откроет возможность для реализации собственно Европейской оборонной инициативы. Примерно той же стратегии молчаливого наблюдения за развалом НАТО придерживается Германия. Более того, в Берлине не могли не заметить, что именно расширение НАТО стало поводом к выдвижению американских контингентов из Германии на Восток, в рамках так называемого плана передислокации вооруженных сил США EUCOM Transformation, анонсированного президентом США на историческом саммите в Стамбуле. Данный процесс не мог не исходить из германских интересов, поскольку обозначился, прежде всего, ослаблением американского контроля над самой Германией. В том же 2004 году Франция, Великобритания, Германия и США достигли неформальной договоренности о создании самостоятельных европейских вооруженных сил, которые должны согласовывать свои действия с руководством НАТО. Последнее условие активно лоббировалось Великобританией, которая всегда рассматривала НАТО в качестве инструмента ограничения амбиций Германии и Франции. Таким образом, можно констатировать, что процесс блокирования государств-членов НАТО внутри самого альянса обещает быть долгоиграющим и завершится свертыванием НАТО как единого военно-политического организма.

Активность, которую демонстрировала Германия до военных действий на Кавказе, а Франция уже после того, как Грузию "принудили к миру", свидетельствует о том, что главные европейские игроки уже стараются апробировать базовые элементы Европейской оборонной инициативы в конфликтных регионах. Естественно, США никоим образом не заинтересованы в успехе этой миссии, а потому вдохновлённая США и НАТО агрессия Грузии - была ответом на миротворческие усилия Штайнмейера и весьма четко должна была продемонстрировать ущербность самостоятельной европейской стратегии.

Вместе с тем, ставка Европы на российско-американское соперничество как на средство достижения стратегических уступок от России в сфере энергетики - также оказалась ошибочной. В августе 2008 года Россия провела прямую связь между действиями США у своих границ и задачами новой европейской безопасности, тем самым сделав авантюризм США европейской проблемой.

В еще более щепетильной ситуации оказалась Турция. Удар России по Грузии и форсирование бассейна Черного моря кораблями ВМС США подвигли Анкару на беспрецедентный пересмотр своей стратегии на Кавказе и в Средней Азии. Турция в оперативном режиме пошла на создание новых условий во взаимоотношениях с Ираном и активизировала военные действия против курдов на севере Ирака, считающегося вотчиной США.

Итак, инерционное, диктуемое догматической волей США, дальнейшее расширение НАТО входит в серьёзное противоречие с задачей обеспечения европейской безопасности сразу по нескольким векторам:

1. Итогом включения в состав Альянса стран Восточной Европы стало создание в ЕС "американского клуба", который действуют в критически важных регионах не с общеевропейских позиций, а в русле интересов США. Война на Кавказе показала, что Польша, страны Прибалтики (а в будущем, возможно, и Украина) вместо переноса европейской политики в кризисные зоны, наоборот, перетаскивают и будут перетаскивать кризис в саму Европу, в её сердцевину.

2. Американский буфер между Европой и Россией оказывает непосредственное воздействие на проблему энергетической безопасности ЕС. Стратегические проекты с участием Германии, Италии, Греции, Австрии, Франции и др., в том числе, проекты Северный поток и Южный поток, сталкиваются на стадии реализации с противодействием буфера.

3. Проработанные в ЕС трансграничные проекты типа NABUCCO не могут быть реализованы в условиях создания Вашингтоном контролируемых конфликтов в регионах добычи и транспортировки энергоносителей (Средняя Азия, Иран, Ирак, Кавказ).

Транзитная альтернатива

Миф о том, что действия России против Грузии "ещё острее" высветили актуальность газопровода NABUCCO, альтернативного (минуя Россию) канала транспортировки энергоресурсов из Евразии в Европу, сталкиваются с суровой реальностью перекройки всей региональной и трансрегиональной конфигурации, что делает любые разговоры о проектах такого масштаба просто несерьезными. Осознавая это, Казахстан выходит из инвестиционных и инфраструктурных проектов в Грузии и рассматривает территорию Ирана в качестве потенциального маршрута переброски нефти в Персидский залив с дальнейшей доставкой на азиатские рынки.

Миссия госсекретаря США Кондолизы Райс, которая, естественно, сразу поспешила в Астану, по всей видимости, заключалась в том, чтобы убедить руководство Казахстана в скорой стабилизации грузинского маршрута. И это тот вопрос, в котором теория никоим образом не соприкасается с практикой. Теоретическое заявление казахстанского премьер-министра Масимова о том, что Астана "по-прежнему будет придерживаться принципа многовекторности при транспортировке энергоресурсов на мировые рынки, включая направления через Азербайджан и Грузию", совершенно не коррелирует с точкой зрения практика - президента Национальной компании "КазМунайГаз" Каиргельды Кабылдина: "Риски транзита нефти по трубопроводу Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД) в связи с последними событиями в Грузии резко выросли, поэтому казахстанские специалисты вынуждены активнее рассматривать альтернативные направления".

Итак, где же альтернатива, и чему она альтернативна?

Здесь опять-таки необходимо различать теорию и практику. То, что в практике США "альтернативный" России маршрут транспортировки нефти и газа из Средней Азии лежит через конфликтный Южный Кавказ, для Казахстана - лишь теория. Для последнего практическая "внероссийская" альтернатива - это (не считая Китая) азиатские рынки, о чем и идет разговор с Ираном, но не с Кондолизой Райс. Для потребителей же в Европе растущая практика - это Россия. Поэтому усилия США переориентировать поток сырья из Средней Азии с практического для Европы российского маршрута на "альтернативный" и взрывоопасный Южный Кавказ выталкивают среднеазиатских поставщиков в совершенно другое практическое русло - на азиатский рынок.

В итоге Европа получает псевдо-альтернативу в виде высасывающих европейские гранты "Белого потока", NABUCCO и "Одесса-Броды", но более всего рассчитывает на трубопроводы "Дружба", "Северный поток" и "Южный поток". Средняя Азия вежливо говорит о многовекторности, но переориентируется на Восток. НАТО и США - играют в войну на Кавказе, удивляясь, что эта игра отпугивает любую вменяемую альтернативу.

Чем дальше, тем больше созданный ими в регионе дефицит безопасности сопровождается невозможностью транзитной экономической стабильности и развития. И из рук этого "мастера" вновь выходит вечно конфликтный, ещё один Ближний Восток.