На встрече с журналистами 14 июля глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров заявил, что в случае обострения обстановки в зоне осетино-грузинского конфликта в Южной Осетии добровольцы из Северной Осетии могут пойти на помощь своим южным соплеменникам. Одновременно Мамсуров в небывало для него резкой форме высказался по поводу ситуации в Пригородном районе Северной Осетии. Напомним, что этот район до 1992 года был зоной совместного проживания осетин и ингушей. После кровопролитного конфликта 1992 года район покинуло более 30 тысяч ингушских вынужденных переселенцев. Их возвращение по-прежнему остается одним из "больных" вопросов.

Вот фрагменты из выступления Мамсурова перед журналистами в изложении газеты "Владикавказ": "В 1992 году, как только в Южной Осетии начались события, мы туда ушли. К этому времени соседи (из Ингушетии - ИА REGNUM)... посчитали возможным ринуться к нам, пока все лучшие сыны Осетии были на юге. И сегодня, к сожалению, все внешне выглядит также. Но если тогда у них идеологическую подготовку вели различные маразматики без легитимной власти, то есть не было парламента, президента, то сегодня официальные власти сделали все, чтобы основательно подготовить население... Правительство их днем и ночью находится на наших территориях. Но наконец-то все встало на свои места и [президент Ингушетии] Мурат Зязиков уже не может имитировать, что у него есть непримиримая оппозиция, которая якобы его ругает, а заодно ругает и нас. Я ждал, когда это лицемерие лопнет, и теперь колокол прозвучал - Зязиков вдруг заявил, что он предлагает в Пригородном районе Северной Осетии ввести внешнее управление. А это значит, что они своим экстремистам дали в руки официальные документы, подписанные правительством, парламентом и главой республики... Я поставил свой диагноз нашему поведению. Мы никогда не сможем сказать им что-либо вразумительное, потому что живем в разных системах координат. Мы не понимаем друг друга. Они не контролируют даже свою территорию - это уже совершенно очевидно. Взять хотя бы то, что они отрицали факт нахождения Шамиля Басаева на территории Ингушетии. Власти Ингушетии не могут контролировать свою территорию, а начинают наводить порядок в Северной Осетии... Дай Бог, чтобы я преувеличивал...".

Из этих слов главы Северной Осетии очевидно, что процесс осетино-ингушского урегулирования, касающегося в первую очередь Пригородного района, проходит сейчас через непростую фазу. Следовательно, в случае дальнейшего обострения в Южной Осетии политически активная часть осетинского общества окажется "разорванной" между двумя конфликтами - грузино-осетинским и осетино-ингушским. Значение конфликта в Пригородном тем самым существенно возрастает, выходя за рамки взаимоотношений между двумя соседними республиками - Северной Осетией и Ингушетией. Поэтому сейчас вдвойне актуальным представляется вопрос о том, что же именно происходит в самом Пригородном районе, насколько вероятно, что ситуация там станет столь же "грозовой", как в Цхинвали и вокруг него. К сожалению, большинство СМИ пока концентрируют внимание только на одном событии - голодовке в поселке Майский ингушских вынужденных переселенцев, не желающих переезжать в созданный для них "с нуля" поселок на осетинской территории и требующих права вернуться в те села Северной Осетии, где они жили до конфликта. Взгляды ингушской и осетинской сторон на этот конкретный эпизод существенно различаются и уже неоднократно прозвучали публично. Однако для адекватной оценки обстановки важно понять и то, что происходит в Пригородном районе в целом, а также и в других местах исторического проживания ингушей на территории Северной Осетии.

Возвращение ингушей в Пригородный район наиболее активно шло в 2002-2003 гг., когда президент Ингушетии Мурат Зязиков заключил ряд договоренностей на этот счет со своим тогдашним североосетинским коллегой Александром Дзасоховым. После бесланского теракта, явно нацеленного в том числе и на ухудшение межнациональных отношений в регионе, процесс возвращения ингушей существенно замедлился. Какова же сегодня ситуация с ингушскими переселенцами в разных частях Пригородного?

Наиболее активно до середины 2004 года ингуши возвращались в два села Пригородного района - Чермен (ингушское название - Базоркино; одно из самых густонаселенных сел района - по данным переписи 2002 года, 8,4 тыс. жителей) и Тарское (ингушское название - Ангушт). В Чермене, находящемся в непосредственной близости от осетино-ингушской границы и от основного блок-поста на дороге из Ингушетии в Пригородный район - "Черменского круга", в настоящий момент сохраняются ингушская и осетинская "зоны расселения", т.е. село разделено невидимой линией. Разделение касается и функционирующих в селе школ. Ряд домов ингушей, покинувших село в 1992 году, до сих пор не восстановлены. Есть сведения о том, что одна из возвратившихся в село семей выступила с инициативой строительства мечети, но реализовать этот план не удалось. Большинство постоянно проживающих в селе ингушей на работу ездит в Ингушетию - благо она рядом. Наличие среди заместителей главы администрации села одного ингуша, по всей видимости, само по себе не достигает цели межнациональной интеграции в Чермене. В текущем году новых переселений ингушей в Чермен, по нашим данным, не зафиксировано.

Население Тарского (Ангушта) гораздо малочисленнее по сравнению с Черменом, однако для ингушей село имеет большое "идеологическое" значение - оно считается одной из колыбелей ингушского этноса, русское слово "ингуш" происходит от ингушского названия именно этого села. Разделенность осетин и ингушей в Тарском видна еще больше, чем в Чермене. Село в настоящее время разделено на две части, находящиеся на некотором удалении друг от друга, причем дорога, ведущая в село с севера, со стороны Ингушетии (а не со стороны города Владикавказа) проходит сначала через осетинскую, а затем - через ингушскую часть. В 2003 году при содействии руководства Ингушетии в ингушской части Тарского была построена большая мечеть. В настоящий момент, однако, она сама по себе стала причиной для осложнения ситуации в селе - имеются свидетельства, что сельская администрация пыталась ограничить в ночное время суток громкую трансляцию с минарета мечети "азана" - призыва к молитве. В ингушской части села большинство жителей проживает в восстановленных домах, однако некоторые до сих пор живут в вагончиках. Есть в ингушской части и своя школа. Ингуш - заместитель главы администрации села практически самостоятельно осуществляет контроль над ингушским сектором.

В ряд других сел Пригородного района возвращение ингушей имело единичный характер или ингуши туда вообще не возвращались. В Октябрьское (10,6 тысяч жителей) - наиболее развитый в инфраструктурном отношении населенный пункт района, находящийся в непосредственной близости от Владикавказа, - по данным руководства Северной Осетии, вернулось пять ингушских семей. В еще один крупный населенный пункт - Камбилеевское (ингушское название - ГIалгIай-Юрт, т.е. "ингушский дом"; 7,6 тысяч жителей) вселились несколько десятков ингушских семей, они находятся под постоянной охраной сотрудников МВД. Сложная ситуация с возвращением ингушей в село Ир (ингушское название - Джерахой-Юрт). В течение нескольких лет примерно 10 семей вынужденных переселенцв, желавших вернуться в село, не получали такой возможности и расположились в нескольких сотнях метров от села в своих вагончиках под прикрытием поста ОМОНа (такие посты есть и в других селах района, например, в Тарском). В 2006 году с ведома республиканских властей и представителей ЮФО была сделана попытка переселить одну из этих семей непосредственно в Ир - на ранее занимаемый этой семьей участок, однако вагончик, воздвигнутый на фундамент дома этой семьи, разрушенного в 1992 году, был сожжен. Сейчас в селе находится один обитаемый вагончик ингушской семьи, его постоянно охраняют два милиционера.

Более благополучная ситуация с ингушским населением сел Дачное (ингушское название - Яндиево) и Куртат (ингушское название - Гадаборшево). В Дачном сейчас проживает около двух тысяч ингушей, в Куртате - около полутора тысяч. В этих селах градус межнационального противостояния был в целом ниже, чем в других частях Пригородного района, даже в начале 90-х (хотя драка между осетинами и ингушами именно в Куртате стала поводом для введения в Пригородном районе чрезвычайного положения в 1991 году). В Куртате, по нашим данным, сейчас идет строительство мечети - это будет вторая официально открытая мечеть на территории района. Еще одно село смешанного проживания ингушей и осетин - Донгарон (ингушское название - Цуро-Юрт; около 100 дворов) - в течение последних двух лет было свидетелем конфликтов двух общин, в том числе и выливавшихся в драки. В село Сунжа (ингушское название Ахки-Юрт; такое же название носит ингушское общественное движение, заявляющее своей целью борьбу за возвращение вынужденных переселенцев и присоединение Пригородного района к Ингушетии) возвращение ингушей вовсе не зафиксировано.

Большой контраст можно наблюдать между различными местами исторического проживания ингушей вне Пригородного района - в черте города Владикавказа. Находящийся на территории Промышленного района Владикавказа поселок Карца - один из основных ингушских "анклавов" в Северной Осетии. Его жители в наибольшей степени интегрированы в жизнь республики, пользуются ее социальной сферой (хотя нередко сообщают, что сталкиваются при этом с разнообразными проблемами). Напротив, во входящие в водоохранную североосетинской столицы поселки Балта, Южное, и Чернореченское возвращение ингушей не осуществляется. В качестве причины власти Северной Осетии указывают на то, что в водоохранную зону нельзя селиться никаким новым поселенцам, независимо от национальности. Среди голодающих в Майском немало тех, кто настаивает на своем переселении именно в эти населенные пункты.

Возвращаясь к Пригородному району, важно отметить, что негласно существующее там разделение сел на "открытые" и "закрытые" для возвращения вынужденных переселенцев - не результат чьего-то волевого решения, а скорее следствие объективно непростых обстоятельств. В число "закрытых" в первую очередь попадают села, куда в течение 90-х гг. селились осетины, покидавшие Грузию и Южную Осетию. Нередко эти переселенцы были заселены в дома, ранее принадлежавшие переселенцам, отправившимся в Ингушетию. Кроме того, достаточно большое количество выходцев из Южной Осетии (так называемые "кударцев") были известны активным участием в столкновениях 1992 года в Пригородном районе. При этом, не ставя под сомнение целостность осетинского этноса, некоторые исследователи отмечают неполную интеграцию "кударцев" в североосетинское общество, их нестопроцентрую управляемость со стороны формальных и неформальных лидеров, представляющих Северную Осетию как сторону конфликта в Пригородном. Точной статистики по выходцам с юга нет, но среди "закрытых" сел известно о наиболее плотном заселении "кударцами" Сунжи.

Что касается взглядов властей двух республик на "закрытые" села, то они прямо противоположны друг другу. Мамсуров в той же беседе с журналистами заявил: "Все села открыты - не едете - ищите причину у себя". А Министерство по межнациональным отношениям Ингушетии в своем заявлении от 15 июля утверждало, что, раздавая вынужденным переселенцам земельные участки на новых местах, руководство Северной Осетии желает сделать вид, что "снимает проблему вынужденных переселенцев".

Оценивая бытовое положение ингушей в Северной Осетии, нельзя не отметить в последние годы некоторого его улучшения. В частности, между Владикавказом и Ингушетией налажено регулярное транспортное сообщение (маршрутки, правда, уходят не с основного, а со второстепенного автовокзала Владикавказа), ходят в Ингушетию автобусы и из ряда сел Пригородного района. Режим на административной границе Ингушетии и Северной Осетии сейчас более мягкий, чем в 1990-е годы, когда проехать часто было вообще невозможно. Выше уже упоминалось об ингушах, работающих в ряде сельских администраций. Есть представитель ингушей и в руководстве Пригородного района. Однако проблема "закрытых" сел остается, и, как показывает длящаяся голодовка, именно она вызывает наиболее острую реакцию ингушского населения.

Могут ли выступления ингушей в Пригородном районе получить массовую поддержку в Ингушетии? В принципе, вопрос Пригородного района осознается там как ключевой. Достаточно сказать, что Народное собрание нынешнего созыва отказывается принимать закон о границах муниципальных образований республики - закрепление их нынешнего перечня будет означать законодательное признание того, что Ингушетия не имеет претензий на Пригородный район. Интересно, что так поступило депутатское большинство, в целом лояльное президенту Мурату Зязикову, неоднократно дававшему понять, что он выступает за возвращение беженцев в Пригородный район, но против каких-либо радикальных решений по этой территории. Ингушской оппозиции, выступающей за более жесткую линию по Пригородному, хронически не хватает "говорящих голов", особенно после того, как ее прежний лидер Муса Оздоев отказался от мандата депутата Народного собрания Ингушетии и временно отошел от активной деятельности.

При всей противоречивости статистики ингушей, покинувших в 1992 году Северную Осетию и вернувшихся туда позднее, очевидно, что многие сотни семей вынужденных переселенцев остались в Ингушетии. Нередко и там им пришлось с десяток лет ютиться в вагончике, до того как удалось обзавестись более комфортным жильем. Очевидно, что такие ингуши - ближайший "резерв поддержки" тех, кто протестует сегодня в Пригородном районе. Однако до сих пор серьезного мобилизационного потенциала они не продемонстрировали.

Власти обеих республик своими действиями (или бездействием) демонстрируют, по сути, единство в главном: они не желают погружаться в детали проблемы возвращения ингушей в села их прежнего проживания. При этом в официальных структурах Ингушетии очевидно отсутствие единства по поводу проблемы Пригородного. Как уже отмечалось, Министерство по межнациональным отношениям Ингушетии выступило 15 июля с весьма жестким заявлением в ответ на высказывания осетинской стороны, осудившей голодовку в Майском. Однако никакая другая структура исполнительной власти Ингушетии это заявление публично не поддержала. Более того, текста заявления в настоящее время даже нет на официальном сайте президента и правительства Ингушетии.

Таким образом, в случае дальнейшего осложнения ситуации в Пригородном районе единственной активной действующей силой, скорее всего, могут стать именно те вынужденные переселенцы, которые пытаются вернуться в свои дома. Это в любом случае сотни семей. При одновременном всплеске напряженности в Цхинвали, два конфликта могут образовать опасную спайку друг с другом, в силу нахождения в Пригородном районе юго-осетинских беженцев. Чтобы не допустить "кумулятивного" возгорания конфликтов, представляется важным, чтобы власти РФ на данном этапе озаботились ситуацией в конкретных селах Пригородного района, а не формальными попытками разместить ингушей в ранее необитаемых его частях.

Константин Казенин, главный редактор ИА REGNUM