Украинский язык на освобождённых территориях не нужен нигде и ни для чего

У нас принято сейчас справедливо критиковать насильственную украинизацию, проходившую в 20−30-х годах прошлого века в УССР, которая стала сильным толчком в развитии украинского этнического сепаратизма, и в первую очередь на тех территориях, где его никогда до этого не существовало. Украинский язык на юго-востоке Украины служил не средством общения людей друг с другом, а способом манифестирования своих политических взглядов. Естественно, националистических. Ну иногда украинский язык был нужен для общения с бюрократическим аппаратом украинской государственности. Больше никаких функций украинский язык на территории юго-востока Украины не выполнял. Это не пустое заявление — автор этих строк более пяти лет прожил в той же Запорожской области, в которой находится и Мелитополь, где российский министр и сделал своё заявление.

При независимой Украине языковой вопрос был одной из главных тем в политической жизни Украины. И бесконечное желание националистически настроенных украинских политиков вытеснить русский язык из публичной сферы и стало одной из главных причин, приведших к событиям Русской весны в 2014 году. Именно лингвистическое насилие тяжелее всего переносилась русскими людьми на оккупированных Украиной территориях. И вот теперь, когда в результате СВО часть территории исторической Новороссии освобождена, когда ожидается вхождение этих земель в родную русскую гавань, вдруг выясняется, что в школах зачем-то остается украинский язык. Причем, судя по контексту заявлений, это будет не отдельный предмет под названием «украинский язык», а сохранится формат украиноязычных школ — просто учебники для них на украинском языке будут печатать в России.

Давайте разберем аргументы сторонников подобного решения.

Главный аргумент. Последние восемь лет на освобожденных территориях преподавание в школах велось только на украинском языке. Ну если бы открывать русскоязычные школы нужно было в Африке или Латинской Америке, то тогда наличие переходного языкового периода было бы понятно и обосновано. Но здесь мы имеем дело с русскоязычными регионами, где русский язык является родным для абсолютного большинства как учителей, так и учеников. В чём проблема?

Что, учителя не смогут прочесть учебники и программу на русском языке? Более того, учитывая возрастной состав педагогических кадров, большинство из них получили своё профильное образование или в Советском Союзе, или на заре украинской независимости, когда языковые законы не были ещё настолько драконовскими. То есть они получили русскоязычное образование. И снова перейти в преподавании на русский язык для них не составит никакой проблемы.

Следующий аргумент. Дети учились на украинском языке и заучивали украинскую терминологию. Да, это проблема. Но вполне решаемая. В России лучше не печатать украиноязычные учебники, а издать небольшие брошюры с переводом наиболее употребляемых терминов с украинского на русский язык. На это потребуются две-три недели учебного процесса, не больше. Тут нужно помнить, что дети возвращаются к обучению с неродного украинского на родной русский.

Ещё аргумент: что делать с преподавателями украинского языка? Они же останутся без работы. Открою небольшую тайну. Значительная часть преподавателей украинского языка в независимой Украине училась… на преподавателей русского. Ведь когда на Украине была поставлена задача полной украинизации школьного образования, чтобы снизить сопротивляемость этой политике, студентам русских отделений филологических факультетов массово предлагали с третьего курса получить вторую дополнительную специальность — преподаватель украинского языка. Понимая, мягко говоря, бесперспективность русскоязычного образования в «незалежной» Украине, практически все соглашались. И по окончании учебного заведения шли преподавать по тому диплому, по которому были свободные вакансии.

Что делать с преподавателями украинского языка, которые учились только на украинской филологии? Их диплом не отменяет того факта, что в обычной жизни они оставались русскоязычными людьми и пользовались в том числе и письменным русским языком. То есть основы грамматики знают. Пунктуация, морфология и синтаксис в русском языке очень близки украинскому. За месяц курсов переподготовки любой средней руки украинский филолог без особых проблем сможет преподавать русский язык в своей же школе. А если вдруг где-то появится необучаемый преподаватель украинского языка, то перед нами, по всей вероятности, будет убежденный украинский националист, и такого человека необходимо держать от системы образования на максимальном удалении.

Не нужно бояться перевода школ освобожденной Новороссии на русский язык. Тут нужно помнить, что практически все эти школы 10−15 лет назад переводились с русского на украинский язык обучения. И тогда украинизаторы не задавались большим количеством вопросов, что да как, как там ученики и преподаватели на неродном языке учиться и учить будут. Вызывался директор школы в ГорОНО или ОблОНО, ему ставилась задача: со следующей четверти, а иногда и со следующей недели твоя школа переходит на украинский язык обучения. Если не согласны, увольняйтесь. А если согласны, то действуйте. И директора действовали, решая на месте все вопросы как с преподавателями, так и с учениками. Это при том, что украинизация школ в русскоязычном регионе была куда более сложной проблемой, чем возвращение школе статуса русскоязычной. Тут, как говорится, не нужно усложнять.

На территории подконтрольной Донецкой Народной Республики в 2014 году все школы сразу же были переведены на русский язык обучения. Без всяких там переходных статусов для украинского языка. А ведь что в том же Донецке к тому моменту уже более десяти лет существовали украиноязычные школы. И никакой проблемы с этим не возникло. Украинский язык в ДНР за ненадобностью отмер даже как факультативный предмет, наглядно продемонстрировав его искусственность на территориях исторической Новороссии.

Есть ещё один аргумент, самый слабый из всех. Перевод школ в освобожденных районах на русский язык каким-то образом может сказаться на статусе русского языка в подконтрольной Киеву части Украины. Нет, не может, поскольку у русского языка на Украине нет вообще никакого статуса. Из образовательной и государственной сфер он давно уже вытеснен. Кстати, тот факт, что в Крыму после воссоединения с Россией у украинского языка остался статус официального на территории республики, никак не облегчил положение русского языка на Украине.

Так что никаких серьезных поводов для сохранения украиноязычного образования на территории освобожденной Новороссии нет.

При этом если школьное украиноязычное образование останется на освобожденных землях, это будет играть на руку нашим врагам.

Первое. Не секрет, что многие жители освобожденных частей Херсонской, Запорожской и Харьковской областей сейчас всячески пытаются предугадать своё будущее, опираясь на все возможнейшие, иногда даже второстепенные признаки. И сохранение украиноязычного образования может быть воспринято широкими народными массами как факт того, что освобожденные территории рано или поздно будут возвращены Украине. Поскольку, как говорилось выше, украинский язык нужен только для общения с бюрократической машиной украинского государства.

Второе. На чём в своё время основательно подорвались большевики. Заигрывая с украинской тематикой, проводя бесконечные украинизации, коммунисты, создав систему украиноязычного обучения в УССР, создали также и систему подготовки обучающих кадров, все эти кафедры украинского языка на филологических факультетах, украиноязычные педагогические училища, методические объединения. Все они в конце 80-х годов стали кузницей кадров для украинского национализма. Именно там формировались первые ячейки «Руха» и Общества защиты украинского языка. Всё это в конце концов вылилось в крушение советской власти на Украине и развал Советского Союза.

И сейчас достаточно странно надеяться, что в значительной мере продолжая политику заигрывания с украинским вопросом на освобожденных территориях, российские власти получат некий результат, отличный от того, что в свое время получили коммунисты. И если мы сейчас говорим о минах, заложенных под Россию ленинской национальной политикой, то не лучше ли мины всё-таки разминировать, а не менять в них детонатор.