Спрячется ли Греция от Турции за спиной дипломатии? — To Vima

Нынешнее правительство Греции развило высокую дипломатическую мобильность и подписало множество двусторонних и многосторонних соглашений, некоторые из которых являются важными, а другие носят лишь символический коммуникативный характер. Главная причина такой активности — агрессивная ревизионистская стратегия и практика Турции, и плюс, что не менее важно, общие геостратегические события.

Соглашения, подписанные и планируемые к подписанию Грецией, мы можем разделить на три категории:

а) Соглашения о делимитации исключительных экономических зон (ИЭЗ) с Италией и Египтом и соглашение с Албанией о передаче в Международный суд в Гааге. Эти соглашения власти, как они пояснили, подписали с целью показать свою приверженность международному праву в отличие от Турции. Хотя по сути, соглашение, к примеру, с Египтом было подписано для отмены турецко-ливийского меморандума. К сожалению, в обоих случаях правительство Греции было вынуждено получить подписи других стран, чтобы сделать большие отступления, и, по большому счету, признать, что острова не оказывают полного влияния на формирование ИЭЗ — а именно эту позицию поддерживает Турция и вблизи которой обнаружит себя и Греция, либо путем переговоров с Ливией, с Турцией, либо в Гааге с Албанией.

б) Меморандумы о двустороннем или многостороннем сотрудничестве со странами Ближнего Востока и Кипром, о сотрудничестве в различных областях, главным образом в энергетике. Эти меморандумы имеют символическое и не особо практическое значение, поскольку для трубопровода Est Med даже Афины обсуждают другие решения на случай, если однажды наступит момент добычи углеводородов на Кипре и в Греции. С прошлого года исследовательские программы Кипра и Греции прекратились под предлогом пандемии. Правда станет известна в ноябре, когда планируется возобновить расследования на Кипре.

с) Военные союзы, частью и основой которых является чрезвычайная программа вооружения, около 10 миллиардов евро, большая часть которой осуществляется с Францией.

Первым было соглашение об обороне с Эмиратами с пунктом о взаимной военной помощи, из которого трудно понять, как и почему оно будет реализовано. За этим последовало оборонное соглашение с Францией, в котором также есть пункт о взаимной военной помощи, но то, как он сформулирован в статье 2 и в последующих статьях, вызывает много вопросов и о его эффективности, и о том, какая сторона получит от этой сделки больше выгоды (помимо закупок военной техники). За этим следует соглашение с США, в котором было согласовано развитие американских баз в других частях страны, продление присутствия в Суде и его продолжительности с одного года до сих пор до пяти лет. Однако есть два вопроса, первый: почему Госдепартамент США, комментируя закупку греческих фрегатов у Франции, сказал, что соглашение будет иметь неопределенный срок действия, и второй: будет ли в этом соглашении пункт о взаимной военной помощи и что он будет значить, если его не будет?

Я искренне надеюсь, что в ближайшие дни эти вопросы будут разъяснены правительством, и особенно французской стороной, причем в письменной форме, потому что меня немного настораживает ответ греческого министра на аналогичный вопрос журналиста на следующий день после подписания соглашения в Париже. Он сказал: «Не имеет значения буква соглашения, важен дух». Мало того, что подобное объяснение далеко не исчерпывающее: обычно в таких специальных соглашениях интерпретация, основанная на духе, имеет весьма сильную сторону и причины этого легко понять.

На другой стороне Эгейского моря Турция, после регулирования безопасности своей юго-восточной границы с помощью интервенций в северном Ираке и северной Сирии, с начала 2018 года повернула на Запад. Поворот начался с заявления Эрдогана, касающегося расследований, инициированных Республикой Кипр для обнаружения и разработки возможных месторождений углеводородов на морских участках, которые она определила после подписания соглашений, определяющих ее ИЭЗ, с Израилем, Ливаном и Египтом, подписания меморандума о трубопроводе Est Med и планирования Грецией начать свои собственные расследования, — заявление о том, что «никакое соглашение не может быть подписано и действовать без согласия Турции».

Затем последовали нарушения суверенных прав Кипра в областях, определенных международными соглашениями ИЭЗ, вскоре нарушения были также перенесены на потенциальную ИЭЗ Греции. За этим последовал турецко-ливийский меморандум, определяющий ИЭЗ между двумя странами, в нарушение международного права и морского права.

Многие советы на высшем уровне ЕС выступили с устными осуждениями Турции, в результате чего Турция прекратила прямые нарушения суверенных прав Кипра и Греции, согласовав позитивную повестку дня, но не сдвинувшись со своих позиций. Так начался диалог с Грецией, которого хотели союзники, официально для определения континентального шельфа, — неофициально, по любому вопросу, который ставила каждая страна, и без какого-либо значимого результата.

Напротив, Анкара впервые публично подняла резолюции СБ ООН по урегулированию кипрской проблемы, потребовав начать диалог на основе существования двух государств. В то же время Турция — в рамках неоосманской доктрины, которая якобы дает ей права на территориях, некогда оккупированных Османской империей — «оказывается» в семи странах Африки, Ближнего Востока и Северного Кавказа, укрепляя свое геополитическое положение

Что же касается конфронтации с Турцией, мы должны рассматривать ее в свете трех важных событий, которые также определят геостратегический баланс в средиземноморском регионе и, конечно, баланс между Грецией и Турцией.

Первое — это окончательное решение Соединенных Штатов существенно ограничить свое присутствие в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке и сосредоточить свои военные интересы на Тихом океане и Китае, что наглядно продемонстрировано соглашением между США, Великобританией и Австралией о технологическом и оборонном сотрудничестве и покупке США атомных подводных лодок. Первоначальный пробел выхода США еще при Трампе был использован Турцией и Россией, но кто воспользуется окончательными решениями? Турция и Россия, безусловно, выиграют — но что будут делать Франция, Великобритания и Германия? Страны-члены ЕС будут двигаться внутри ЕС или отдельно, развивая конкурентные отношения друг с другом?

Второе — это оборонное сотрудничество стран-членов ЕС, как того очень хочет Франция (чтобы получить первое слово), — это в интересах Греции, но вот вопрос: как отнесутся к этому важные страны, в первую очередь Германия? Ведь такая стратегия будет стоить дорого и создаст проблемы с США, Россией и Турцией. Также очевидно, что страны — члены ЕС и НАТО, Центральная и Восточная Европа, будут полностью против.

Третье — это сближение Турции с Россией и Китаем и сотрудничество в стратегических областях и в области обороны. Какими станут Эгейское и Восточное Средиземноморье, если все это будет развиваться одновременно и очень быстро, что весьма вероятно. Как сильно изменится мир и те константы, которые мы знали, на основе которых греки десятилетиями строили свою национальную стратегию? Что это значит для греческих национальных интересов, для курса страны, для ее экономики, если в неформальной второй холодной войне один из эпицентров расположен в Средиземноморском регионе?