Кто провоцирует войну в Тайваньском проливе?

Между двумя берегами Тайваньского пролива продолжается обострение напряженности. На днях Тайвань обвинил КНР в пролете девятнадцати самолетов ВВС НОАК над своими островами и территориальными водами; якобы они «нарушили» воздушное пространство острова. Тайбэй заявил, что это «крупнейшее» нарушение за последние три месяца (речь идет о периоде с июня, когда тайваньские власти возмущались «вторжением» 28 самолетов). Что здесь надо четко понимать? Первое: с точки зрения международного права Тайвань не вправе предъявлять претензии, причем по двум обстоятельствам. Во-первых, между берегами Тайваньского пролива существует «консенсус 1992 года», в котором обеими сторонами зафиксировано единство Китая, пусть и понимаемое по-разному. Тайваньская «конституция», к слову, содержит положение о принадлежности к так называемой «Китайской республике» не только всей территории материкового Китая, но даже и Монголии, что выходит за рамки всех и всяческих международно-правовых норм, однако западные попечители указать на это Тайбэю не торопятся. «Единство Китая», с какой стороны на него ни посмотреть, объединяет Тайвань с материком. И, в соответствии опять-таки с международным правом, превращает пролив во внутренние китайские территориальные воды, а в нарушителей — самолеты и корабли отнюдь не НОАК, а ВВС и ВМС США и других натовских государств, в частности Франции и Великобритании, которые с американской подачи в эти воды зачастили. Во-вторых, сами тайваньские сепаратистские власти расходятся в «показаниях». «Воздушное пространство», которого, повторимся, у Тайваня нет и быть не может, с чем, признавая принцип «одного Китая», соглашаются и американцы со всем Западом, и «опознавательная зона ПВО» — разные вещи. Первое — правовое понятие, относящееся к госгранице, поэтому это и не про Тайвань; второе — пределы досягаемости средств обнаружения и поражения ПВО, которые зависят не от границ, а от тактико-технических характеристик конкретных видов вооружений и боевой техники.

Второе. Признав принцип «одного Китая» в 1979 году и расторгнув с островом дипломатические отношения, что было условием их заключения с КНР, США вынужденно денонсировали существовавший с 1954 года «Китайско-американский договор о взаимной обороне», по которому брали на себя обязательства по военной защите Тайваня. Однако вывернулись наизнанку, чтобы «и рыбку съесть, и косточкой не подавиться»: заменили этот двусторонний договор односторонним, внутренним Законом об отношениях с Тайванем (уже не с Китаем, заметим). Но по этому документу они сохранили себе основания для вмешательства в конфликт на стороне островных мятежников, однако уже, как говорится, «своим» решением. С этого момента берет начало практика двойных стандартов, системно осуществляемая США по отношению к КНР. На словах американская дипломатия Тайвань не признает и соблюдает принцип «одного Китая»; на деле же по факту ведет себя с островными властями как с «независимыми», поощряя их противостояние Пекину. Яркий пример: на острове функционирует «Американский институт на Тайване», созданный тогда же, в 1979 году и наделенный функциями посольства, которого официально нет, а фактически, получается, — есть. А представитель Тайваня в США Сяо Мэйцзинь (Сяо Биким) в сентябре 2020 года взяла и объявила себя в социальных сетях «послом», и поскольку произошло это на фоне активизации контактов Вашингтона и Тайбэя, понятно, что на то было как минимум одобрение американской стороны.

Особенно «активно» процесс разрушения принципа «одного Китая», фундаментального для китайско-американских отношений, пошел в президентство Дональда Трампа. В марте 2018 года глава Белого дома подписал закон, позволяющий и даже поощряющий чиновников всех уровней в поездках на остров, и такие поездки сразу же начались. И именно тогда, в связи именно с этим принципиально новым обстоятельством в поведении Вашингтона, Китай оказался перед выбором — смириться с тем, что принцип «одного Китая» де-факто не признается американской стороной или проявить принципиальность и отстаивать его имеющимися в его распоряжении средствами. А средства — это и дипломатия: демарши в отношении «неконвенционального» расширения отношений США с островными мятежными властями регулярно осуществляются как МИД КНР, так и Канцелярией Госсовета по делам Тайваня. И, разумеется, никуда не делась международная практика проведения военных учений, демонстрирующих возможности принуждения соблюдать существующие обязательства. Ведь явочная эрозия принципа «одного Китая» американской стороной встречает «горячий отклик» сепаратистов из сконструированной во второй половине 80-х годов при американском же участии Демократической прогрессивной партии (ДПП). Именно ее представляет глава островной администрации Цай Инвэнь, считающая себя «президентом» пусть и непризнанной практически никем «Китайской республики». И нетрудно догадаться, что создавали ДПП именно под будущие события на Тяньаньмэнь (1989 г.) с тем, чтобы привести ее к власти на материке, когда «цветная революция» разрушит власть КПК. Тот «наполеоновский» план бесславно рухнул, и теперь максимум, на что могут рассчитывать заокеанские «пастухи» ДПП, — вставлять своими провокациями палки в колеса объединению страны и разделенной нации. Поэтому если говорить о полетах военной авиации НОАК вблизи острова, то настоящие их инициаторы сидят отнюдь не в Пекине, а в Вашингтоне и Тайбэе. Обострение напряженности возникает всякий раз, когда остров, вопреки обязательствам США перед КНР, но в соответствии с внутренними американскими законами, посещают американские должностные лица. Понятно, что с точки зрения национальных интересов Пекин просто не может на это не реагировать.

Трамп, кстати, принялся разрушать китайско-американские отношения на тайваньском направлении, даже еще не придя к власти. Находясь в статусе избранного президента, он в конце 2016 года взял, да и позвонил Цай Инвэнь, что явилось по отношению к Пекину вопиющим демаршем и вызовом. Дело тогда обернулось крупным международным скандалом.

Третье. С 2009 года в Сямэне, приморская провинция Фуцзянь, расположенная на материке напротив Тайваня, ежегодно собираются форумы двух берегов Тайваньского пролива, на которые неизменно прибывает многотысячное тайваньское представительство. В лице широких кругов общественности, бизнеса, научного сообщества, политических партий «синей» коалиции, объединившихся вокруг партии Гоминьдан, поддерживающей идею мирного объединения родины (против «зеленой» коалиции во главе с ДПП). Создание форума было приурочено к 30-летию памятного «Обращения к тайваньским соотечественникам», направленного властями и общественностью КНР в том самом 1979 году в связи с разрывом дипотношений США с островом и их восстановлением с материком. В январе 2019 года, в 40-ю годовщину этого события, в пекинском Доме народных собраний прошло торжественное собрание, на котором выступил Си Цзиньпин. Вот лишь некоторые выдержки из его речи, имеющей все признаки программной, что касается позиции КНР по Тайваню:

На этом фоне следует отметить внутренний раскол тайваньского общества, в котором зреют устремлению к объединению. Они выражаются не только в участии в сямэньских форумах, но и в голосовании за партию Гоминьдан — главного политического противника ДПП, который выступает за объединение с материком. На местных выборах в ноябре 2018 года ДПП и вся «зеленая» коалиция потерпели сокрушительное поражение, а их реванш на так называемых «президентских» выборах января 2020 года однозначно связан с событиями в Гонконге, которые были использованы, чтобы напугать общественность. Немалую лепту в это внесло американское представительство на острове. В конце июля мировые СМИ обошла сенсационная новость о том, что недовольство курсом ДПП на «независимость» и конфронтацию с Пекином вызвало демарш тайваньского генералитета, пока — отставного, но автору этих строк как кадровому офицеру-отставнику хорошо известно, что взгляды действующих и отставных военных практически не отличаются. Тайваньские военные считают себя китайцами, и им надоели провокационные попытки ДПП сконструировать из них некую «тайваньскую нацию», которые они в своей основной массе не приемлют.

Четвертое. Как утверждает Евгений Федоров, авторитетный военный эксперт, которого не следует путать с одноименным популистом-депутатом, Китай в настоящее время не обладает достаточным потенциалом гарантированной победы в военном конфликте. Причем, даже по американским оценкам, которые из пропагандистских соображений, чтобы выставить Пекин военной угрозой, недавно сместили сроки приобретения такого потенциала с 2050 или 2035 года на 2027 год, о чем в июне заявил шеф Объединенного комитета начальников штабов генерал Марк Милли. Федоров проводит подробный анализ соотношения потенциалов сторон, причем по видам вооруженных сил, их мобилизационных ресурсов, особенностей потенциального театра военных действий, привходящих политических факторов, в том числе внешних. Чтобы не заниматься пересказом, ознакомиться можно здесь. Этот анализ опровергает бравурные реляции искателей сенсаций, которые очень любят эксплуатировать тему компьютерного моделирования китайско-американского военного столкновения вокруг Тайваня, из которых следует 80%-ная вероятность поражения ВВС и ВМС США. Не исключено, что американские стратеги таким способом пытаются спровоцировать Пекин на авантюру, чтобы получить вследствие этого оправдание для военных разборок. Это чисто по-американски: разве не спровоцировали в 1991 году таким способом Саддама Хусейна на захват Кувейта?

О том, что в Китае такой сценарий американского поведения просчитывается, говорят как минимум два факта. Во-первых, ускоренные темпы развертывания выдвигаемых для обороны побережья сил и средств, включая РСМД как в обычном, так и в ядерном снаряжении. Во-вторых, быстрое продвижение проекта модернизации пакистанского порта Гвадар, целью которой является перевалка в нем энергоносителей и переход к их трубопроводной транспортировке через Афганистан в Китай в обход Индии и зоны кашмирского конфликта. Успешное становление нового режима в Кабуле, пользующегося поддержкой Москвы и Пекина, именно об этом и говорит. Зачем это нужно Китаю? Затем, что сейчас энергоимпорт осуществляется транспортами через Малаккский пролив, где доминирует 7-й американский флот. Говорят, в перспективе в Гвадаре для охраны и вооруженной защиты маршрута может появиться китайская военно-морская база, что стало бы достойным ответом на «индо-тихоокеанскую» стратегию Вашингтона.

Поэтому на вопрос, вынесенный в заголовок статьи, — действительно ли близок военный конфликт между Китаем и Тайванем, можно дать только один однозначный ответ. Если этот конфликт разразится, то инициатором станет не Китай, которому усиленно приписывают «агрессивные» намерения, а Вашингтон. Причем, либо он возьмет центральную роль на себя и создаст casus belli официальным отказом от принципа «одного Китая» (сторонники этого сценария в США имеются, в том числе в Конгрессе) и признанием «государственности» Тайваня. Либо, что наиболее вероятно, ибо более соответствует трусливой манере поведения мирового гегемона» в случаях, когда речь заходит о его собственной шкуре, даст своей агентуре влияния в лице Цай Инвэнь отмашку на провозглашение Тайбэем «независимости».

Что же касается многочисленных «жареных» публикаций с прогнозами непосредственной близости такой войны, то понятно, что речь о той самой погоне за сенсациями, в том числе дутыми, которая применяется ради рейтингов и размеров рекламных доходов. Именно так к этому к таким прогнозам и следует относиться.