С глубочайшей древности всю человеческую культуру пронизывает идея тождественности микро‑ и макрокосма. Согласно этой идее, внутренний мир отдельного человека является лишь отражением жизни государства и космоса в целом. Так, например, разум отдельного человека следует отождествлять с царем, ибо ум является «царем» над телом и душой. Царь же правит государством подобно богу, который правит космосом. Существуют разные модификации подобных отождествлений, но сам принцип тождественности мира отдельного человека, государства и всего космоса характерен едва ли не для всех культур. В какой мере эта идея истинна — отдельный разговор. Однако следует признать, что если ее иметь ввиду, то эффективность понимания и анализа культуры, а также современных общественно-политических процессов существенно повышается.

Иван Шилов ИА REGNUM
Шулер, игра

Какая миропроектная карта сегодня лежит перед нами? На столе лежат три реально действующих проекта: модерн, постмодерн и контрмодерн. Модерн воплощают в себе такие политические лидеры, как Путин, Лукашенко, Си Цзиньпин и другие, которых совокупный Запад называет «тоталитарными». Сам же Запад действует от лица постмодерна и «демократии». Он негодует на то, что «тоталитарные» режимы мешают процессу разрушения остатков таких модернистских буржуазных институтов, как семья, национальное государство, право и ряда других. И это закономерно, ибо постмодерн воюет с любой идеей и идеологией, так как они претендуют на общезначимость и в качестве таковых, якобы обязательно, в итоге порождают ужасный авторитаризм. Воюя с идеальным и с подлинностью как таковой, постмодерн утверждает мир пустоты и тотальной симуляции и в качестве такового является врагом истории и гуманизма.

Иллюстрация Роберта Фладда. Человек как микрокосм в универсальном макрокосме. XVII в

У постмодерна есть брат-двойник, с которым он находится в неразрывной связи — контрмодерн. Контрмодерн — это исламизм на востоке и фашизм на Западе. Контрмодернисты говорят, что прогресс, история и гуманизм являются злом. Благом же является некая незатронутая всеми этими пакостями традиция. В этом смысле одной из типичных контрмодернистских идей является восхваление прихода «нового средневековья». На Западе определенные группы хотят вернуть феодализм, а на востоке исламские фундаменталисты говорят о возвращении к некоей первоначальной чистоте ислама.

Однако проблема заключается в том, что никакого средневековья, лишенного гуманизма и истории, никогда не существовало. Подлинное средневековье — очень сложная эпоха, в которой помимо феодальных отношений были свои представления о гуманизме и истории. Да и сами феодальные отношения, сменившие рабовладение, в свое время были колоссальным шагом вперед. Более того, любая реальная историческая эпоха, включая хоть рабовладение, хоть первобытнообщинный строй, потому и историческая, что содержала в себе то или иное представление о гуманизме и истории или хотя бы зачатки оных. В противном случае современного человечества бы просто не было.

Что же касается ислама, то фактом является его бурное развитие в средние века, когда на определенном этапе исламские страны в своем развитии во многом опережали средневековую Европу. Иными словами, контрмодернисткие мечты о некоей незапятнанной развитием, историей и гуманизмом древности во многом сродни фильмам и литературе жанра фэнтези. И тут бандеровский бред про то, что древние укры якобы вырыли Черное море, — только один из наиболее ярких примеров.

Александр Горбаруков ИА REGNUM
Умеренная оппозиция

Если же говорить о более глубинном смысле контрмодерна, то он, конечно, грезит не о средневековье и не о реальной исторической архаике, а о вторичном упрощении, ведущем к небытию. Ведь историей и усложнением форм по-настоящему не запятнано только оно. Поэтому «фэнтезийная» составляющая в контрмодернистском проекте совсем не случайна, ибо она призвана элиминировать реальность, то есть всё историческое и подлинное.

Согласно этому пониманию, контрмодернисты, воюя с историей, гуманизмом и развитием, на словах во всю проклинают западную цивилизацию, ибо она является сосредоточием прогресса и всего того, в чем контрмодерн видит зло. Но уже бандеровская Украина ведет себя не столь однозначно, заигрывает с Западом и даже вроде как хочет в Европу, хотя при этом от вопиюще антизападных ценностей и не думает отказываться, тем более что и сам Запад ценностно дрейфует навстречу… Что же касается исламизма, то он вроде как совсем антизападный и проклинает не только прогресс, но и мутные постмодернисткие западные толпы. Однако факт состоит в том, что в Ливии, Египте, Тунисе, Ираке и других местах имел место стратегический союз постмодернистских сил Запада и контрмодернистского исламизма. И это закономерно.

Постмодерн и контрмодерн сущностно объединяет очень многое: ненависть к истории, гуманизму и развитию, которые видятся «тоталитарными», полное игнорирование исторической реальности, ненависть к любому позитивному альтернативному содержанию, а главное, общее представление о том, что есть некий общий эволюционный процесс, которому мешает человек с его претензиями на свободное и сознательное творение истории.

Ecce homo. Антонелло да Мессина. 1473

По всем этим пунктам постмодерн и контрмодерн действуют по-разному, но при этом общее направление у них одно — они устремлены к небытию. Постмодернисты проклинают модерн и любую вертикаль, называя их «тоталитарными», ибо они, с концептуальной точки зрения, не дают работать неким естественным силам демократии. Исламисты, наоборот, хотят установить законы шариата определенного образца и говорят об омерзительности современной цивилизации, которая этому мешает. Но общий враг, повторюсь, у этих братьев-близнецов один и тот же. В первом приближении — это модерн, а во втором — история и развитие. Постмодернисты критикуют модерн за архаичность, а контрмодернисты за цивилизованность и прогресс. Причем при таком раскладе постмодернисты одинаково критикуют за архаичность и модерн, и условный исламизм с той только разницей, что с последним они вступают в не слишком тайный стратегический союз…

С точки зрения древней идеи тождества микро‑ и макрокосма, с которой я начал, этот миропроектный расклад вбирает в себя все три уровня: метафизический, политический и внутренний, духовный. На метафизическом уровне мы видим войну с историей и гуманизмом, на политическом — войну с модернистскими режимами востока, а также с Россией и не столь однозначным Китаем (Китай не прочь возглавить глобальные мегатренды, ибо прекрасно видит, что он в них выигрывает), на личностном же индивидуальном уровне мы в политической и бытовой практике регулярно сталкиваемся с такими постмодернистскими персонажами, как условные Чубайс и Греф, так и с воюющими с ними контрмодернистскими мракобесами, которые выступают против любого развития. Разумеется, в эти мракобесы, одинаково записываются не только разные сумасшедшие, но и те, кто критикует либеральную часть власти с модернистских и тем более прогрессивных позиций. Любой, кто предлагает альтернативу постмодернизму, тут же клеймится как мракобес, который боится вышек 5G, принципиально отказывается от любой вакцинации и любых достижений современности, мечтает везде насадить домострой и вообще является необразованным дикарем. Приведу два показательных примера.

Павел Филонов. Волы (Сцена из жизни дикарей). 1918

Как-то мне на глаза попался видеоролик, в котором была показана встреча с общественностью представителя от «Единой России» в одном провинциальном городе. Общественность негодовала по поводу того, что ей обещали построить то ли водокачку, то ли детский садик (не помню, что именно). В ответ на настойчивые вопросы общественности по конкретному делу представитель власти наконец выпалил: «Вы что? Хотите, чтобы было как на Майдане?» Общественность тут, конечно, несколько опешила, а потом начала смеяться… Но дело не в этом конкретном случае, а в природе ответа представителя власти. Если переводить с постмодернистского языка на русский, то он имел в виду следующее. «Я являюсь представителем власти. Следовательно, я человек современный и устремленный в будущее. В какое именно — черт его знает, но в будущее. Если же кто-то намекает мне, что я, мягко говоря, не чист на руку, то этот кто-то — архаичен. А что такое антивластная архаика я знаю — это Майдан. Стало быть, те, кто обвиняют меня в коррупции, хотят Майдана». То, что подобная логика плюет на реальность, — совершенно закономерно. Причем подобное использование властью ни к селу, ни к городу мантры про Майдан носит далеко не единичный характер.

Рене Магритт. Вор. 1927

А еще недавно в интернете широко обсуждалась полемика депутата единороса Александра Хинштейна и предпринимателя Игоря Ашманова по поводу цифровизации образования в рамках расширенного заседания Комитета по информационной политике, информационным технологиям и связи. Эта полемика вызвала столь широкий резонанс, что видеозапись была спешно удалена с сайта Госдумы.

Руководителя компании «Ашманов и партнёры», специализирующейся в области информационных технологий, Игоря Ашманова обвинить в причастности к мракобесию столь же сложно, как обвинить в желании устроить Майдан тех, кто просто спрашивает власть о выполнении конкретного обещания. Но если очень хочется, то можно.

Один из главных тезисов Ашманова состоял в том, что к обсуждению столь важного вопроса, как образование и применение в этой сфере цифровых технологий, необходимо привлечь широкую родительскую общественность. Кроме того, Ашманов деликатно усомнился в безопасности проталкиваемых цифровых технологий. Что на это ответил Хинштейн? Меня сейчас не столько интересует суть полемики, сколько очень показательные приемы, которые были использованы против Ашманова. Я сейчас процитирую несколько реплик Хинштейна, а потом прокомментирую их с точки зрения нашей темы.

Duma.gov.ru
Александр Евсеевич Хинштейн

На компетентное горячее выступление Ашманова Хинштейн отреагировал так: «Мне всегда нравятся люди, которые сами себя в чем-то убеждают, а дальше сами себя в чем-то заводят». И далее: «У нас нет с вами дискуссии, потому что вы спорите с тем, чего не существует». Все эти фразы — типичны. Тот, кто их употребляет, в подавляющем большинстве случаев, реагирует не на содержание, а просто на угрозу своей позиции. Спору нет, сумасшедшие иногда действительно «заводятся» и спорят с выдуманными фантомами. Но Ашманов не сумасшедший, и каждый в этом может убедиться. Хинштейн же просто на автомате занимается шельмованием оппонента, беспричинно обвиняя его в неадекватности, то есть, как мы понимаем, пытается навесить на него ярлык контрмодерна. Далее черты несуществующей у Ашманова дикости Хинштейн пытается наращивать: «Вы лучше министра знаете, что происходит у него в министерстве». «Я не сомневаюсь, что вы в принципе в целом лучше знаете, как устроена жизнь».

После данного беспочвенного обвинения оппонента в самодурстве Хинштейн говорит одну из важнейших фраз: «Вы закончите свое эмоциональное выступление, и я вам отвечу на все вопросы». Обвинение в эмоциональности — одна из главных черт постмодернизма, ибо в отсутствии идей, смыслов и самой реальности беспокоиться о чем-либо, в том числе и об образовании детей, могут только дикари. Современные же люди должны быть холодны. Дикари же, разумеется, по определению не могут предложить никакого конструктива, а если они, упаси бог, что-то и предлагают, то это надо пропустить мимо ушей: «Когда что-то критикуешь, по крайней мере, я по этому пути стараюсь всегда идти, надо что-то предлагать. Я из вашего выступления, честно говоря, предложений не услышал», — говорит Хинштейн.

А дальше он вытворил уж совсем хамскую и одновременно постмодернистскую выходку: «Я сначала отвечу на ваши, на мой взгляд, необоснованные нападки, а затем прокомментирую в общем ситуацию и передам слово следующему выступающему». Перевожу с постмодернистского языка на русский. «Я демократ и потому слушаю даже дикаря, который не знает о том, что может быть только личное мнение, которое не может ни в коем случае претендовать на общезначимость. Дикарь горячится и пытается что-то доказать. Он не понимает, что есть мегатренд, который ведет в цифровизацию, и обессмысливание всего и вся. Ну что ж? Дам дикарю высказаться, ибо такова процедура, успокою его буйство, поелику возможно, а потом передам слово следующему, который, в свою очередь, выскажет очередное ни на что не влияющее мнение, как все мнения на свете».

В итоге один из помощников Хинштейна пообещал провести быстрый интернет-опрос по цифровизации. После чего Хинштейн пояснил «дикарю» Ашманову: «Видите? Корректно, вежливо, культурно можно всего достичь, без крика и истерии». Ну разумеется! Человек с другой позицией может быть только некорректным, невежливым и некультурным. Он может только кричать и истерить. И неважно, что всего этого оппонент начисто лишен, а ты, наоборот, всеми этими скверностями наделен. Ведь ты власть, а следовательно, ты современен, культурен, корректен и совершенно спокоен…

Yustas
Игорь Станиславович Ашманов

Если приглядеться внимательней к современной политике, то спор между оппонентами почти полностью состоит из подобной россыпи постмодернистских штампов. Слышать оппонента и реагировать на его содержание совсем необязательно и даже вредно, ибо реальность никого не интересует, а результат политических баталий определяет сумма политтехнологий. Да, собственно, почти никто никакое содержание и не предъявляет. Что в содержательном смысле предъявляет Жириновский? А «Единая Россия»? Концептуальные статьи из политиков-тяжеловесов время от времени пишет Путин, да у Зюганова существует ненавистная ему же самому идеологическая обязаловка по использованию марксистско-ленинской риторики. Но никакой жизни «пламенных идей», без которых полноценная политика невозможна, нет и в помине. Общество к идеологии индифферентно.

Многие помнят великую советскую песню «Священная война». Но мало кто обращает внимание на смысл одной из строк:

«Как два различных полюса,

Во всем враждебны мы:

За свет и мир мы боремся,

Они — за царство тьмы.

Дадим отпор душителям

Всех пламенных идей,

Насильникам, грабителям,

Мучителям людей»!

Александр Гурешов
Мемориальная доска на фасаде Белорусского вокзала, посвящённая первому исполнению ансамблем песни «Священная война» 26 июня 1941 года.

Кому отпор дадим? То, что отпор надо дать насильникам, грабителям, мучителям, — понятно. А кому еще? Отпор следует дать «душителям всех пламенных идей». В 1941—1945 мы этот отпор дали. А сегодня союз постмодерна и контрмодерна задушил все идеи и пламенные идеи в первую очередь. А коли так, то приход насильников и мучителей не за горами, причем в глобальном масштабе, только без пламенных идей отвечать этому приходу будет некому. Постмодернистское болото на то и болото, что на вызовы отвечать неспособно. Да и как давать отпор душителям идей, если мы сами в себе же идеи по факту и душим? Стало быть, на ту миропроектную карту, внутри которой места для России нет, мы уже согласились? Ведь это всё не только про большую геополитику, но и про каждого из нас лично. Во всяком случае так рекомендует смотреть на это мировая культура…