Как на Урале чуть не свернули дискуссию о Сталине

Человек начинает спор на острую тему, но буквально через несколько фраз внезапно сворачивает её. Говорит: «Зачем дискутировать? Вопрос-то жгучий! Ведь не Древний же Египет обсуждаем!» Как вам ситуация? Что-то подобное случилось на обсуждении одной журнальной статьи, посвящённой советской истории. Речь шла об оттепелях. Именно так, во множественном числе.

«Спорная, но незаурядная статья»

В феврале 2021 года писатель Валентин Лукьянин опубликовал статью «А время? Время движется рывками…» в журнале «Урал». Материал был посвящён недавно вышедшей книге Сергея Чупринина «Оттепель: события», но текст перерос формат рецензии и обрёл самостоятельность. В своей статье Лукьянин пошёл против подхода, когда весь советский период представляют «чёрной дырой в истории великой страны», а правление Иосифа Сталина — «самоуправством диктатора, упивающегося своей безграничной властью». Пусть сталинская система управления и имела изъяны, но нужно увидеть главное, пишет автор.

По мнению писателя, нужно присмотреться к 1936 году и периоду после окончания Великой Отечественной войны (до смерти Сталина) — в них можно увидеть «сталинские оттепели». В первом случае мобилизационную атмосферу смягчили с подачи самого вождя, когда он произнёс известные слова: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Этой фразе было суждено стать «фактором социалистического строительства», её взяла на вооружение вся система агитации и пропаганды, считает автор. Впрочем, первую «сталинскую оттепель» быстро сменили 1937−1938-е годы, отметившиеся «ежовщиной».

Вторую оттепель автор видит в периоде с 1945 по 1953 год. Тогда страна освобождалась от «панциря» военного лихолетья». Смягчили наказание за нарушение производственной дисциплины. Оперативно отменили карточную систему и начали снижать цены. В культуре эти процессы шли осторожнее. «Власти боялись (и не без оснований), что враз освободить умы и чувства — значит выпустить из-под контроля стихию, которая может разрушить страну (как это и случилось на грани 1980—1990-х)». Но через какое-то время оттепельное настроение проникло и в искусство: примеры тому — фильмы «Поезд идет на восток» Юлия Райзмана и «Кубанские казаки» Ивана Пырьева, романы «Счастье» Петра Павленко и «Кавалер Золотой Звезды» Семёна Бабаевского. И не только.

Присутствуют в статье Лукьянина и замечания по поводу поведения «оттепельных» писателей хрущёвской поры, и критика проводимойХрущёвым «десталинизации». Вот что сказал автор на обсуждении:

Именно к осмыслению этих проблем и призывает в своем тексте Валентин Лукьянин. Но такой точки зрения придерживаются не все.

«Разумеется, мы не разделяем многих идей автора»

Текст Лукьянина мог остаться просто текстом, опубликованным в журнале «Урал». Многие литературно-художественные издания подрастеряли своих читателей, но «Урал» до сих пор держится — в том числе благодаря таким материалам. Тем более странно, что статья вышла в сопровождении достаточно оригинального послесловия «От редакции».

В этом отрывке удивляет многое. Во-первых, критическая позиция Лукьянина сразу названа сталинистской. Эта характеристика дана прямо на той же странице (!), где писатель призывает «не поддаваться магии стереотипов, складывавшихся под влиянием капитулировавших под напором «демократии» толкователей». Не эти ли стереотипы противопоставили ему прямо в редакторском послесловии?

(Демократов, кстати, Валентин Петрович знает как облупленных. В перестройку он был членом совета «Народной трибуны» Геннадия Бурбулиса и видел многие вещи вплотную, в отличие от нынешних обличителей «сталинщины».)

Перед читателями заранее оправдываются: «Разумеется, мы не разделяем многих идей автора». «Разумеется» — то есть диалог ведётся с разумной публикой, с приличными людьми, которых статья Лукьянина должна, вероятно, повергнуть в шок. Коллективное «мы» усиливает гротеск происходящего.

Но зачем же тогда опубликован этот сомнительный текст? Отказать такому человеку было нельзя: Валентин Лукьянин являлся главным редактором журнала на протяжении 20 лет (с 1980 по 1999 год).

Разговор продолжился. И не только на страницах «Урала».

Сложное время для дискуссии

28 февраля 2021 года прошла очная встреча Валентина Лукьянина с читателями и критиками его статьи в музее Д. Н. Мамина-Сибиряка (Екатеринбург). Встреча шла под эгидой «Урала». На мероприятии были расставлены все точки над i, но никто из участников встречи не ожидал, что она будет так странно организована.

После краткого вступления автора пошли первые читательские отклики с мест. Многие из выступавших выразили удивление послесловием редакции. Против «магии стереотипов» выступили социолог Андрей Коряковцев, бывший ректор УГТУ-УПИ Анатолий Матерн, культуролог Георгий Цеплаков, историк Сергей Рыбаков и другие гости. К слову, сам Валентин Петрович с иронией отнёсся к «слову редакции», вспомнив, что за свою жизнь накопил немало подобных «приписок». Писатель даже признал, что такое «соседство» идёт ему на пользу.

В ходе начального обсуждения вскрылся забавный факт: автор послесловия не явился на первую часть встречи. Оказалось, что текст «слова редакции» написал литературный критик, историк Сергей Беляков. Он подошёл ближе к концу разговора. К этому моменту большая часть собравшихся поддержала Лукьянина. Но представитель редакции всё не выступал. И тут один из зрителей обратил внимание, что Беляков поступает не вполне красиво.

— Мы сейчас все высказались, а он в конце придёт и выскажет своё мнение на правах закрывающей стороны, что, мне кажется, не совсем честно в дискуссионном формате.

Сказавший это человек даже не ожидал, что критик настолько выступит «на правах закрывающей стороны». Представитель редакции начал свою речь, которая поразила немалую часть зала.

— Что касается дискуссии… Понимаете, очень сложное время для научной дискуссии (!), — начал Беляков. — Для дискуссии что необходимо: свобода и спокойствие. Когда люди обсуждают историю Древнего Египта, они более-менее свободны и спокойны. Когда люди обсуждают историю наполеоновской Франции, уже бывает посложнее», — продолжил он.

Услышав эти слова, многие призадумались: а не этот ли человек писал в журнале, что ему (и редакции) необходимо «острое продолжение разговора»? Согласитесь, налицо сплошное противоречие: острота вопроса и желаемое спокойствие. А если хочется свободы, то, быть может, стоит начать с себя?

Присутствовавший в зале социолог Андрей Коряковцев подметил: судя по послесловию, критик относится негативно к СССР, но само редакционное слово выглядит «очень по-советски, в негативном смысле этого слова». Согласитесь, дополнение в стиле «Вот не дай бог читатель что-нибудь не так поймёт!» в духе советского цензора или чеховского «человека в футляре» мало располагает к свободе.

Начав закрывать дискуссию, Беляков продолжил. Он сослался на своего коллегу, историка Михаила Фельдмана, который в личном разговоре заявил ему о происходящем в России «ренессансе сталинизма». Член редакции согласился с Фельдманом: после 1990-х годов маятник качнулся в обратную сторону.

Тут зрители не выдержали и потребовали от выступающего прояснить, что тот имеет в виду под «сталинизмом», ренессанс которого так опасен и который был выявлен критиком в статье. Оказалось, что «сталинизмом» Беляков считает «некоторое осветление, обеление эпохи и лично Сталина». Ни больше ни меньше.

— Сейчас на него (Лукьянина), на всех нас действует «дух эпохи», который немножко мешает нам обратиться к фактам, — заявил уважаемый историк.

И тут он начал походить на фокусника, чему способствовали надетые на руки чёрные перчатки. Зрители приготовились: сейчас Беляков продемонстрирует мастер-класс по владению фактами и освободит всех от тлетворного влияния «духа эпохи». Однако фокус, очевидно, не удался. Выступающий, при полном удивлении присутствующих, начал приводить примеры бытовых неудобств и проблем, с которыми сталкивались жители СССР 1920−1930-х годов и иностранные гости (например, Лион Фейхтвангер).

Разговор на таком уровне очень не понравился присутствующим. С бытовыми неурядицами сталкивалось тогда большинство западного населения — бушевала Великая депрессия. Читайте Стейнбека! А самое главное — все эти «фокусы» никак не соответствовали той высокой планке, который установила статья Лукьянина. А вот уровню послесловия они вполне соответствовали. Поэтому настоящего диалога и не получилось.

Стоит ли говорить, что дискуссию таким образом прикрыть не удалось. Выступавший только раззадорил аудиторию. Другого не стоило и ожидать: ведь маятник, которого так испугались критики, действительно качнулся. Но несколько иначе, чем они думают.

Время Волкогоновых, Резунов и Радзинских прошло. От предвзятого, ущербного подхода к истории СССР нащупывается переход к объективному, взвешенному, пусть и не всегда лестному (для апологетов с любой стороны) изучению прошлого. И материал Валентина Лукьянина наглядно это иллюстрирует.

Статья, кстати, заканчивается следующей фразой: «Катастрофа 1990-х — хороший ориентир, чтобы не запутаться в дебрях литературных и окололитературных междоусобиц».

Редакции журнала «Урал» можно сказать спасибо за то, что она «усилила и обострила» градус дискуссии.