Бои на Хасане стали видимым признаком военного кризиса на Дальнем Востоке. Окончание боев вовсе не означало гарантии того, что они не начнутся вновь и притом в большем масштабе. Дальневосточный кризис совпал по времени с европейским. В его центре были Чехословакия и Судетский край. Главной угрозой в Европе для СССР стала опасность столкновения с германо-польским блоком. На союзников в этом возможном конфликте рассчитывать не приходилось.

Гитлер рядом

Почти одновременно с конференцией Малой Антанты в Бледе 21−23 августа 1938 года начальник Генерального штаба французской армии ген. Морис Гамелен рекомендовал своему чехословацкому коллеге «изучить вопрос о советской помощи», однако генерал Людвик Крейчи отказался от подобного рода действий. Свой отказ он мотивировал возможностью для Берлина истолковать эти контакты как предлог для вторжения. Впрочем, воевать за Судеты во Франции и Англии никто не собирался. Что до Варшавы, то там были готовы к сотрудничеству с Германией. 25 августа граф Михал Любенский, директор департамента польского МИД, известил посла в Берлине о позиции Варшавы, которую нужно было довести до немецких партнеров. Прежде всего, была заявлена позиция по отношению к союзнику Парижа и Праги: «Польское правительство всегда будет противостоять советскому вмешательству в европейские дела». В отношении Чехословакии все было предельно ясно: «Мы не думаем, что эта страна в состоянии существовать; мы не видим никаких признаков перемен в ее политике». МИД рекомендовал Липскому подчеркнуть важность и ценность польской дружбы: «Особо отметьте, что предпринимались разные значительные усилия для вовлечения Польши в антигерманские сделки, но они были отвергнуты». Разумеется, за такую преданность нужно было заплатить, и цена была названа еще в конце предыдущего года.

Бункер чехословакской линии укреплений (линии Бенеша) в Судетской области

Как и следовало ожидать, уступки Праги никого не удовлетворили. Судеты объезжал лорд Ренсимен. Уже 1 сентября газета берлинского гауляйтерства «Ангрифф» обратилась к британскому визитеру с открытым письмом, в котором призывала его защитить судетских немцев от средневековых форм преследования (накануне на границе чехословацкие власти арестовали несколько генлейновцев за попытку незаконного ввоза оружия). 3 сентября Генлейн занял отчетливо непримиримую позицию по отношению к Праге. Воинственные настроения германской прессы развивались по восходящей до 12 сентября, после чего началась форменная истерика. Тенденция развития кризиса становилась все более очевидной.

В Москве предвидели развитие ситуации. 3 сентября «Правда» опубликовала статью о положении в Чехословакии: «По сведениям из различных источников, среди руководителей генлейновской партии обсуждается вопрос о подготовке путча, чтоб спровоцировать вооруженный конфликт между Германией и Чехословакией… Вариант это состоит в следующем: генлейновцы начинают путч в горной местности, расположенной в Северо-Западной Чехии, близ саксонской границы, между двумя линиями оборонительных укреплений Чехословакии. Правительство и командование армии будут вынуждены бросить на подавление путча войска. Действуя партизанскими методами, часть генлейновских мятежников, на помощь которым придут судето-немецкие легионы, сконцентрированные на германо-чехословацкой границе, будут отступать к германской границе и даже переходить ее, пытаясь спровоцировать нарушение чехословацкими войсками германской границы. Тогда в действия вступят германские войска, в первую очередь моторизованные части, сосредоточенные в Саксонии. Туда в последние дни непрерывно прибывают все новые и новые группы войск всех родов оружия. Германская армия попытается осуществить «молниеносный удар» на Прагу в северо-западном направлении в районе Усти над Лабем — Хомутов».

Конрад Генлейн и Адольф Гитлер

4 сентября в Прагу прибыли лидеры Судетонемецкой партии Эрнст Кундст и Вильгельм Себековский. Они были приняты Бенешем, который предложил им чистый лист бумаги, на котором они должны были изложить свои требования. Президент обещал подписать эти предложения и принять проект сразу же. Кундст и Себековский были застигнуты врасплох и не смогли решиться написать свои требования, опасаясь подвоха. Тогда Бенеш предложил им продиктовать условия, которые записал сам. После этого предложения были подписаны. 5 сентября программа официально была принята правительством. Фактически Прага согласилась с требованиями партии Генлейна, изложенными в Карлсбадской программе. Это был уже четвертый план правительства по судетонемецкому вопросу. Карл Франк, заместитель Генлейна по партии, был в отчаянии: «Боже мой, они дали нам все!» Франк известил о случившемся Генлейна, который немедленно уехал в Нюрнберг на открывавшийся 5 сентября съезд НСДАП. Здесь он получил приказ готовиться к выступлению.

Между тем в начале сентября ситуация в Европе резко изменилась. Берлин начал концентрацию войск на французской границе, что вынудило Париж к реакции. 4−5 сентября во Франции была проведена частичная мобилизация, в армию было призвано 300 тыс. резервистов. Линия Мажино была полностью укомплектована техническим персоналом. 6 сентября К. Крофта известил об этом Лондон, Париж и Москву, добавив при этом, что на уступки правительство пошло «под непреодолимым нажимом Англии и Франции». Как и следовало ожидать, эти уступки никого не удовлетворили. Уже 6 сентября «Таймс» сообщила о выступлении Гитлера 5 сентября в газете «Ангрифф», в котором он заявил, что нет такой цены, которую германский народ отказался бы заплатить за мир, и именно этим объясняются его военные приготовления. В тот же день, 6 сентября, в газете «Ля Републик» вышла редакторская статья с рассуждениями о том, что кризис может быть решен только путем передачи Судетенланда Германии. Автор задавал вопрос — может ли Прага рассматривать 3,2 млн немцев как своих лояльных граждан?

Ответ пришел быстро. 7 сентября генлейновцы устроили волнения в Мариш-Острау (совр. Моравская Острава), которые закончились столкновениями с полицией. Задача провокации была совершенно очевидной — не допустить дальнейшего мирного развития кризиса и обратить внимание внешних сил на Судеты. Эта задача была решена. 7 сентября несколько статей на тему уступок немцам в Судетах вышли в «Таймс». Наиболее важная из них называлась «Нюрнберг и Аусиг (Айсиг или Аусиг ан дер Эльбе — немецкое название нынешнего чешского города Усти над Лабем — А.О.)». Она с явным сочувствием перечисляла требования герра Генлейна устранить несправедливости, совершенные над немецким населением Судетенланда в Версале. Статья предлагала правительству ЧСР задуматься о добровольном отказе от Судет, что превратило бы Чехословакию в более однородное государство.

Боевики судето-немецкого фрайкора. 1938

Было очевидно, что речь шла уже не о реформах, а об отторжении немецкоговорящих районов. Одновременно с этим алармистски звучала публикация в том же номере «Таймс» материала о готовности Советского Союза прийти на помощь Чехословакии, если она обратится к Москве с такой просьбой. Чехословацкий посланник в Англии заявил решительный протест, на который откликнулся лорд Галифакс — статья «Таймс» не отражает позицию правительства Его Величества. Объективности ради необходимо отметить, что рядом со статьей «Нюрнберг и Аусиг» было опубликовано письмо члена парламента от консервативной партии Вивиана Адамса — он категорически протестовал против предлагаемых уступок нацистам. Впрочем, это уже не имело значения. Через 12 дней Галифакс будет объяснять Яну Масарику, что эта программа уже отражает взгляды и английского, и французского правительств и что эти предложения на долгое время «принесут наибольшую пользу ЧСР».

7 сентября советский полпред докладывал в Москву: «Вызывал к себе Бенеш и сообщил, что Англия и Франция производят бешеный нажим с прямыми угрозами оставить Чехословакию на произвол Гитлера». Президент уверял, что намерен обороняться. Этот нажим обеспечивал Ренсимен, которого советник Чемберлена Гораций Вильсон в разговоре с Майским описывал чуть ли не как имбецила:

«Ренсимен очень ленив и мало подвижен интеллектуально. Когда с ним говорят, он все пропускает мимо ушей, но умеет сохранять при этом вид глубокомыслия и мудрости. В течение первого месяца в Праге Ренсимен только тем и занимался, что выслушивал длинные речи представителей различных групп и их точки зрения. Скучал он при этом невероятно, и в памяти у него при этом ничего не задерживалось».

Этот человек, якобы ни на что не способный, сводивший свою работу к просьбам составлять меморандумы, которые тут же передавал своим сотрудникам, 7 сентября добился успеха — чехословацкое правительство решило пойти на уступки генлейновцам.

8 сентября Галифакс на встрече с Майским попытался убедить советского дипломата, что ни имеет никакого отношения к заявлениям «Таймс», и что сделаны официальные опровержения. «Беда в том, — сказал лорд, — что никто не верит нашим опровержениям». Было бы странно, если в них кто-то верил. Уже 9 сентября в «Таймс» снова вышла статья о Судетах — она предупреждала об опасности военного решения проблемы. Отторжение области от Чехословакии должно было произойти без применения силы. В тот же день Рузвельт выступил с заявлением, что слухи о том, что Франция, Англия и США заключили соглашение для того, чтобы остановить Гитлера, являются «100%-ной неправдой». На следующий день Галдифакс спросил у американского посла в Англии, каковой будет позиция США в случае нападения Гитлера на Чехословакию. Кеннеди ответил, что не знает точно, какой будет реакция, но убежден — его страна не будет вмешиваться в войну.10 сентября Геббельс назвал Прагу «центром большевистских заговоров против Европы». Прежде всего это был посыл к британцам. В Лондоне ценили такие настроения.

Министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс на прогулке с Герингом. 1937

10 сентября Боннэ сделал запрос относительно поведения Лондона в случае войны. 11 сентября Робер Кулондр, французский посол в СССР, на встрече в НКИД заявил, что Париж видит в союзе с Англией «одну из существеннейших гарантий мира и как свое надежнейшее обеспечение в случае войны с Германией». Дипломат добавил: «Это не означает, однако, что Франция приносит в жертву этому свои договорные обязательства в отношении Чехословакии и СССР». Тем не менее в тот же день министр иностранных дел Франции известил Литвинова в Женеве, что на предложение Москвы провести англо-франко-советское совещание по вопросу о Чехословакии и издания совместной декларации последовал отказ.

12 сентября Галифакс ответил на запрос Боннэ — безопасность Франции не будет поставлена под угрозу никогда, но будущие действия глава Форин офис обсуждать не захотел. Ответ пришел именно тогда, когда в Париже особенно хотели бы иметь уверенность относительно будущего. 12 сентября 1938 года, выступая на съезде партии в в здании Спортпалас в Нюрнберге, Гитлер обрушился на Чехию с обвинениями в отношении чешской политики в Судетенланде. Фюрер германской нации предпочитал не называть это государство Чехословакией. Его речь содержала весьма эмоциональные обвинения и недвусмысленные предупреждения:

«Когда три с половиной миллиона, принадлежащих к народу в восемьдесят миллионов, не могут петь своих любимых песен только потому, что это не нравится чехам; когда их избивают до крови карабинами только за то, что они носят такие чулки, вид которых раздражает чехов, когда их терроризируют и истязают за то, что они приветствуют друг друга таким способом, который чехам не угоден; когда их за проявление своей национальности травят и гонят как беззащитную дичь, — тогда пускай это безразлично представителям наших демократий, может быть, им это даже приятно, так как речь идет о трех с половиной миллионах немцев! — но я должен сказать представителям этих демократий, что нам это не безразлично, и что если эти замученные создания не добьются справедливости и помощи сами, они получат ее от нас. Бесправие этих людей должно найти себе предел».

Гитлер объявил о значительном усилении армии и авиации и о начале строительства укреплений на западных рубежах Германии. На самом деле оно уже было в разгаре. В речи было сказано практически все необходимое для объявления войны, кроме самого ее объявления. С конца мая немцы активно строили «линию Зигфрида». Работы не прерывались даже ночью. Они шли под освещением прожектором. В темное время суток на франко-германской границей стояло зарево и шум от строительной техники. Работало около 450 тыс. чел. С мая по октябрь было построено и намечено к постройке до 5 тыс. блиндажей, но до окончания строительства линии было весьма далеко. А в Нюрнберге Гитлер заверял своих слушателей в том, как сильно он желает мира с западным соседом. Эти рассуждения последовали после обвинений Чехии. «Для нас, немцев, — сказал он, — Страсбургский собор значил очень много. Если мы тем не менее на этом окончательно поставили крест, мы это сделали, чтобы оказать услугу европейскому миру. Никто не мог заставить нас отказаться от притязаний, если бы мы этого не сделали добровольно. Мы от них отказались потому, что имели твердую волю навсегда покончить вечный спор с Францией». Эти слова имели своих благодарных слушателей в Париже.

Тем временем попытки Праги застраховаться хотя бы с одной стороны не имели успеха. 8 сентября Бухарест официально опроверг слухи о заключении советско-румынского соглашения о пропуске РККА и транзите советских военных грузов через территорию Румынии. Попытки Франции сдвинуть румын с места были почти безрезультатными. Гора французских усилий родила мышку. 11 сентября 1938 г. глава МИД Румынии Петреску-Комнен доверительно информировал Боннэ, что у его страны нет средств ПВО, которые могли бы остановить пролет самолетов на высоте более 9 тыс. футов (2 743,2 м), а потому не сможет препятствовать такому перелету. Он просил передать эти слова Литвинову. Одновременно официально король заверял Берлин в неизбежности его симпатий к матери-Германии. 11 сентября Литвинов встретился в Женеве с Бонне. Их беседа по Чехословакии выявила абсолютную неизменность французской политики. Но министр все же сообщил наркому приятную новость. Литвинов сообщал в Москву:

«Коснувшись Румынии, он сказал, что Комнен недавно говорил также французскому посланнику, что Румыния не может пропускать Красную армию, но что если советские самолеты будут летать высоко над Румынией, то их видно не будет. Румыния в этом вопросе связана только пожеланиями Польши».

В ночь с 12-го на 13-е партия Генлейна выдвинула ультиматум правительству. Он был отвергнут. После этого в Судетах начались выступления сторонников Генлейна. Были захвачены общественные здания, совершены нападения на полицейские участки. Наиболее массовыми беспорядки были в Карловых Варах и Хебе. В ряде городов прошли погромы чехов и евреев, штурмовикам удалось захватить железнодорожные вокзалы. 13 сентября правительство ввело закон об обороне страны. Было срочно призвано три срока резервистов, в укрепленные районы введены войска. Для наведения порядка в Судеты была брошена моторизованная дивизия. Бронетехника быстро сломила сопротивление немецких националистов. Часть боевиков перешла на немецкую территорию, войска и жандармы захватили склады с оружием немецкого производства. За время столкновений с двух сторон было убито 23 и ранено 75 человек.

Чехословацкий солдат прощается со своими детьми

13 сентября французское правительство собралось на совещание. Министр авиации Ги ля Шамбр сделал доклад, из которого следовало, что Франция безнадежно отстала от Германии в области авиации. По его данным, производство самолетов в Третьей республике равнялось от 45 до 50, а в Третьем рейхе — от 500 до 800 в месяц. Правительство раскололось. Большинство — шесть министров — выступали за то, чтобы оказать сопротивление политике Гитлера, а четверо — за уступки. Тем не менее раскол правительства привел к тому, что Даладье, сначалу склонявшийся к мнению большинства, решил не рисковать. В этот тяжелый момент позиция советского руководства осталась неизменной. 13 сентября чехословацкий посланник докладывал в Прагу:

«Советский Союз противопоставляет политике соглашательства и уступок политику энергичного отпора; этот отпор, учитывая силу агрессора, не может быть оказан каким-либо отдельным государством, поскольку сегодня для этого его сил не хватило бы. Поэтому, по мнению Советского Союза, всем государствам, выступающим за мир, против войны, необходимо объединится и своими действиями принудить агрессора отказаться от войны как средства осуществления своих целей».

Но в это время агрессор не мог рисковать и идти на открытое и тем более изолированное выступление.

Даже Рим не готов был поддержать своего союзника силой. 14 сентября советские дипломаты докладывали из Италии о том, что Муссолини явно стремится избежать войны. Сопротивление непокоренной полностью Абиссинии, экспедиционный корпус в Испании — все это очень дорого обошлось итальянским финансам, а аншлюс Австрии сделал Берлин весьма непопулярным в общественном мнении. Прогноз был однозначен — далее дипломатических мер поддержки Берлина Муссолини не пойдет. К 15 сентября чехословацкие полиция, жандармерия и войска восстановили порядок по всему Судетенланду. Большая часть населения в эти дни осталась пассивной. 15 сентября Генлейн выступил с заявлением: «Мы хотим домой в Рейх!» В ответ правительство распустило партию Генлейна и все связанные с ней организации и отряды. Бежавший в Германию глава Судетской Немецкой партии заявил о том, что Судеты должны соединиться с немецким Отечеством. Попытка сопротивления его однопартийцев была подавлена, наличие у правительственных сил броневиков и танков решило судьбу противостояния. Опять было захвачено оружие и боеприпасы немецкого производства. Было убито 27 человек (из них 16 чехов) и 75 ранено (из них 61 чех). Статистика потерь довольно точно указывает на тех, кто был организатором и инициатором столкновений.

Судетские немцы выламывают чехословацкий пограничный столб

Попытки организовать провокации на границе точно указывали на цель акции — Германии нужен был повод для войны. Лето командование вермахта провело в активной подготовке к действиям. Был ясно, что армия к войне еще не готова. Гитлеру пришлось вновь сбавить обороты. Противостояние вновь перешло от действий к пропаганде. После провала выступлений в Судетах в Германии начали писать о репрессиях против немцев и о тысячах беженцев, спасающихся от чехословацкого террора. Париж продолжал смотреть в сторону Лондона, а там надеялись на диалог с Берлином. 15 сентября Чемберлен отправился на встречу с Гитлером в его летнюю резиденцию в Берхтесгадене в Баварии. Известие о том, что его самолет приземлился в Мюнхене, вызвало в Праге шок. Лондон шел на переговоры именно в тот момент, когда правительство ЧСР впервые за время кризиса контролировало положение в Судетах.

Встреча премьер-министра Великобритании и рейхсканцлера была короткой, но очень насыщенной. Проходила она, по словам, «в весьма дружественной атмосфере». «Благородный почин Невила Чемберлена», отметило парижское «Возрождение», встретил «немедленный сочувственный отклик Адольфа Гитлера». Чемберлен заявил, что отдает должное «замечательным успехам в деле возрождения германской нации. «Гитлер не дал удовлетворить себя комплиментами и потребовал решительного решения вопроса Судет путем воссоединения с рейхом, в противном случае он грозил денонсацией морского договора 1935 года. Премьер заверил канцлера, что Англия не имеет интересов в Чехословакии, но хочет, чтобы все было решено мирным путем.

«Фюрер сказал мне потом, — вспоминал Риббентроп, — Чемберлен совершенно открыто высказался за то, что требование судетских немцев за предоставление им права на самоопределение и свободу должно быть в какой-нибудь форме выполнено».

После 13 сентября переговоры между лидерами судетских немцев и Прагой были прерваны, и миссия Ренсимена утратила смысл.

«В мою функцию, — докладывал он Чемберлену, — не входило посредничество между Чехословакией и Германией. Ответственность за окончательный разрыв должна, по моему мнению, лежать на г. Генлейне и г. Франке, и на тех из их сторонников внутри страны и вне ее, которые побуждали их к крайним и неконституционным действиям. Я весьма симпатизирую, однако, делу судетских немцев. Тяжело быть управляемым чуждой расой, и у меня осталось впечатление, что чехословацкое правление в Судетской области за последние 20 лет, хотя и не означавшее активного притеснения и, конечно, не «террористическое», было отмечено все же бестактностью, недостатком понимания, мелкой нетерпимостью и дискриминацией в такой степени, что недовольство немецкого населения неизбежно двигалось в направлении возмущения. Судетские немцы считали также, что в прошлом им дано было много обещаний чехословацким правительством, но что за этими обещаниями следовало мало действий или не следовало никаких. Этот опыт вызвал нескрываемое недоверие в отношении чешских государственных деятелей».

Признаки надвигающейся катастрофы стали становиться все реальнее. 15 сентября Астахов докладывал из Берлина о встрече с временным поверенным в делах ЧСР в Германии М. Шубертом. Тот провидчески заметил: «Мир будет сохранён, но Чехословакия будет продана». 15 сентября «Ангрифф» опубликовал открытое письмо Муссолини к эмиссару Британии в ЧСР под заголовком на первой странице: «Лорд Ренсимен, предложите Бенешу плебисцит». Лорд покинул Прагу 16 сентября, после полутора месяцев пребывания в Чехословакии. Перед отъездом он был принят президентом Чехословакии. По словам Бенеша, ничего не говорило о возможном кризисе в отношениях Праги с союзниками. Между тем в воздухе уже явно пахло порохом. Берлин активизировал подготовку нового варианта военного решения проблемы. На острие ее должен был выступить добровольческий «Судетский корпус». Со стороны вермахта по приказу Гитлера его возглавил подполковник Фридрих Кёхлинг. Для того, чтобы снять возможные подозрения об участии Германии в формировании этих отрядов, поначалу им передавалось исключительно австрийское оружие. Вечером 17 сентября, обращаясь по радио с территории рейха к своим землякам, Генлейн призвал их вооружаться и готовиться к освобождению, а также вступать во Фрайкор — Добровольческий корпус. Генлейн призывал судетяков делать это «для освобождения Отечества от чешского ига». К этому времени в Германии было арестовано около 150 граждан ЧСР. Фактически это были заложники, судьба которых никого не интересовала.

В Судетах продолжались нападения на чешских чиновников и военнослужащих, на границе до конца сентября постоянно происходили столкновения между пограничниками. Главная задача, поставленная перед Генлейном, была выполнена — ни о каком умиротворении Судетского края и речи не было., что давало немецкой стороне возможность обращаться к международной общественности с требованием вмешательства. 18−19 сентября по приглашению Чемберлена в Лондоне на совещании с британскими коллегами находились Даладье и Боннэ. Британцы предложили уступки в судетском вопросе, аннулирование пактов Франции с СССР и ЧСР, а взамен дать новым границам Чехословакии международные гарантии. Даладье был в своем обычном образе. Он поначалу выступил против передачи Судет Германии, а в итоге согласился с ними при условии, что новые границы получат англо-французские гарантии. В противном случае, объяснял он партнерам, его не поддержат коллеги по кабинету.

19 сентября Бек отправил инструкцию Липскому для беседы с Гитлером. Она содержала краткое изложение заслуг Варшавы перед Берлином:

«1. Правительство Польской республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе в самом широком значении. Наш нажим в Бухаресте оказал желательное действие. Маневры, проводимые нами на Волыни, были поняты Москвой за предупреждение.
2. Польша считает вмешательство Советов в европейские дела недопустимым.
3. Чехословацкую республику мы считаем образованием искусственным, удовлетворяющим некоторым доктринам и комбинациям, но не отвечающим действительным потребностям и здравым правам народов Центральной Европы.
4. В течение прошлого года польское правительство четыре раза отвергало предложение присоединиться к международному вмешательству в защиту Чехословакии».

Вклад Польши в бескровную победу Германии был действительно велик.

Польская бронетехника на границе с Чехословакией

Еще 11 сентября 1938 г. Боннэ провел в Женеве беседу с польским посланником: «…Если Польша не хочет ничем помогать Чехословакии, то пусть она не мешает хоть Румынии, посол дать понять, что Польша на это не пойдет и что Румыния без нее не может принимать никакого решения». В сентябре 1938 года в боевую готовность у границ с Польшей и Румынией были приведены танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 7 танковых и 12 авиабригад, 7 укрепленных районов и войска ПВО. 21 сентября командование Красной армии отдало распоряжение о формировании Житомирской армейской группы, в состав которой на разных направлениях вошли два армейских (7 стрелковых дивизий), стрелковый (3 дивизии), два кавалерийских (6 дивизий), танковый корпус (2 танковые дивизии 1 мотострелковая бригада) и две отдельные танковые бригады. В тот же день Ворошилов издал директиву о проведении военных учений на границе с Польшей. 23−24 сентября группы войск должны были быть собраны в районе Новоград-Волынский. 21 сентября оперативная группа штаба Киевского Военного округа была переведена из Киева в Проскуров. Подготовка к мобилизации затронула все военные округа страны вплоть до Урала, было дано распоряжение подготовить к переброске в ЧСР 4 авиабригады — 548 самолетов разных типов.

В своей инструкции Липскому Бек фактически гарантировал тыл Гитлера и требовал компенсаций за это. Разумеется, не была забыта и цена твердой позиции Польши — район Тешина. Ради этого польский МИД и шел на сотрудничество с Гитлером. Впрочем, не была забыта и Венгрия. Бек готов был поделиться с ней в Словакии и энергично протестовал против «частичного разделения Чехословакии».Разумеется, такая энергичная поддержка, по мнению Бека, могла продолжаться только с санкции польского общественного мнения, а это мнение неплохо было бы подкрепить «расширением» польско-германского договора 1934 года и соглашением по Данцигу, которое «парализовало бы международные интриги, которые пытаются вбить клин между Польшей и Германией». Липский должен был заверить Гитлера, что Бек всегда готов к встрече и разговору с ним или Герингом.

Личный секретарь министра иностранных дел Великобритании О. Харви подвел итоги межправительственного совещания 19 сентября 1938 г. в своем дневнике: «За Германию предъявили ей ультиматум мы» Черчилль отметил: «Английский и французский кабинеты были в то время похожи на две стиснутые перезрелые дыни, в то время как больше всего был нужен блеск стали. В одном они были все согласны — с чехами не нужно консультироваться». Боннэ, вернувшись из Лондона, поделился своими взглядами с германским послом: «Любое соглашение лучше, чем мировая война, в случае которой погибнет вся Европа, и как победитель, так и побежденный станут жертвами коммунизма» 19 сентября англо-французский план был направлен Бенешу. Совместное заявление правительств, опубликованное в этот день, довольно точно излагало принятое решение. Не был забыт и Ренсимен. Его указали как автора плана, послужившего основой англо-французского соглашения.

«Представители обеих сторон убеждены, — гласил документ, — что в результате недавних событий создалось такое положение, когда дальнейшее сохранение в границах Чехословацкого государства районов, населенных главным образом немцами, фактически не может продолжаться без того, чтобы не поставить под угрозу интересы самой Чехословакии и интересы всего мира».