СССР и Турция в контексте проблем политики 1922-1939 годов

26 сентября группа военных потребовала отречения короля Греции Константина. Через день он покинул страну. Правительство подало в отставку, 9 министров были преданы суду трибунала, 4 из них и бывший главнокомандующий были повешены. Турецкая армия продолжила наступление во Фракии, греческие войска и здесь вынуждены были отступить за реку Марица. 11 октября 1922 года было подписано Муданийское перемирие. Греко-турецкая война закончилась. Вне контроля кемалистов остался лишь Константинополь, где располагался небольшой британский гарнизон. В Мраморном море стояли корабли английского флота. Ни Лондон, ни Анкара не были заинтересованы в военном столкновении.

Вся Европа и, разумеется, новая Турция были заинтересованы в создании приемлемых условий для нового устройства постосманского пространства. 20 ноября 1922 года начала свою работу Лозаннская конференция. Позицию Москвы кратко и ясно изложил В. И. Ленин в интервью накануне начала конференции. Позиция эта сводилась к трем положениям: 1) «удовлетворение национальных стремлений Турции», 2) «закрытие проливов для всех военных кораблей в мирное и военное время», 3) свобода торгового судоходства.

На конференции в Лозанне в 1923 году наряду с Проливами, капитуляциями и финансовыми обязательствами Оттоманской империи мосульская проблема стала одной из центральных в отношениях между Турцией и странами Антанты. Британцы заявляли, что обязательства перед арабами, нефтяные поля вокруг города и его стратегическое значение для прикрытия подступов к Персии — все это делает невозможным передачу Мосула Турции. Строго говоря, мосульская нефть была еще непонятной величиной — никто еще не знал точно, насколько велики её запасы. Большое значение имел тот факт, что эти районы были населены курдами. Британцы опасались, что Курдистан станет центром исламистского движения, что могло привести к углублению кризиса в Персии. Как вскоре оказалось, не без оснований.

Советское правительство выступало за восстановление прав Турции на Проливах, но в результате на конференции началось обычное для региона противостояние России и Англии. С 4 февраля по 9 апреля 1923 года переговоры не велись. Стороны исчерпали возможность их проведения. Тем не менее 24 июля 1923 года после длительных переговоров Лозаннский договор был подписан. Турция сохранила за собой только Малую Азию и небольшой плацдарм на Балканах вокруг Константинополя. Режим капитуляции был отменен, Проливы открывались для военных судов, но максимальная сила эскадры, которая могла войти в Черное море, не должна была превосходить силу самого сильного флота этого моря. Турция признавала долги Оттоманской империи.

В октябре 1923 года в Турции была провозглашена республика, её столицей стала Анкара. У республики были спорные или во всяком случае небесспорные границы и прежде всего с новыми государствами, находившимися под покровительством Англии и Франции. Это были Ирак и Сирия. Первый президент республики Мустафа Кемаль в качестве возможных изменений в доверительной беседе называл Ионические острова, Киркук и Мосул. Но прежде всего Анкару не устраивала передача Мосула Ираку, а Александретты (совр. Искандерун, Турция) Сирии. Мосул был богатым нефтеносным районом, в переговоры о его судьбе вмешались Франция и США. Турция попыталась решить проблему через Лигу Наций, но без особого успеха. В конечном итоге 5 июня был подписан договор между Великобританией, Турцией и Ираком. Мосул был передан Ираку, Турция получала 10% нефтедобычи Мосульского района. Ирак на 25 лет объявлялся подмандатной территорией Великобритании, 16 июля 1925 года спорная территория перешла под контроль иракских властей.

17 декабря 1925 года Чичерин и его турецкий коллега Тевфик Рушди-бей подписали в Париже договор, по которому СССР и Турция обязались придерживаться нейтралитета по отношению друг к другу в случае военного конфликта с третьей стороной (Ст. 1), воздерживаться от нападения друг на друга или от участия в союзе, направленном друг против друга, а также от враждебных актов (Ст. 2). Договор заключался сроком на три года. 30 мая 1926 года было подписано франко-турецкое соглашение о дружбе и добрососедстве. Одновременно с ним было подписано 5 протоколов, в том числе и о турецко-сирийской границе. Александретта оставалась за Сирией, а сама Сирия оставалась подмандатной территорией Франции. Ослабление позиций Франции в Европе неизбежно должно было отразиться и на Ближнем Востоке.

Еще в 1931 году президент Турции Мустафа Кемаль заявил: «Версальский договор не устранил ни одну из причин, которые вели к Первой мировой войне. Совсем наоборот, он углубил разлом между бывшими противниками». При этом турецкая политика была основана на прочном понимании необходимости сохранения мира для преодоления последствий периода бесконечных войн 1911−1922 гг. Это, разумеется, не означало курса на внешнеполитическую пассивность. В 1928 году после двух лет переговоров Анкара вынуждена была согласиться на выплату оттоманского долга. За первые семь лет после 1928 года республики обязалась выплатить первые 38%, а погашение долга должно было закончиться в 1951 году. Первая оплата была проведена в марте 1929 года бонами. Вместе с невыплаченными процентами в 1928 году долг составил колоссальную сумму — 104,6 млн золотых лир. В 1929 году в связи с мировым кризисом Анкара приостановила выплаты, и в 1933 году ей удалось добиться согласия кредиторов на это. В целом, за исключением частных платежей в 1928—1931 годах, выплаты не проводились, и в конечном итоге долг был списан.

Советско-турецкий договор 1925 года был пролонгирован 17 декабря 1929 г. в Анкаре сроком на два года Л. М. Караханом и Тевфик-Рушди-беем. Оба дипломата накануне подписания выступили с заявлениями о прочности дружбы и добрососедских отношений. Тем не менее срок действия договора сокращался. Советско-турецкие отношения продолжали развиваться в дружественном направлении. 16 марта 1931 года в Москве был подписан договор о торговле и мореплавании, который должен был обеспечить торговле двух стран режим наибольшего благоприятствования. Уже на следующий день в разговоре с советским полпредом Я. З. Сурицем президент Турции Мустафа Кемаль выразил чувство глубокого удовлетворения подписанием договора, так как считал, что политические контакты между двумя странами отстают от экономических. Ататюрк еще раз заверил советского дипломата, что «для него дружба с нами вечна…»

Между тем положение на советско-турецкой границе было далеко не спокойным и иногда могло поставить под вопрос сотрудничество Москвы и Анкары. 7 августа 1931 года, например, произошла весьма длительная винтовочно-пулеметная перестрелка между турецким и советским пограничными отрядами при попытке прорыва группы из 15 чел. на советскую территорию. Это был не единственный случай столкновений на границе. Основную часть проблем на границе, кроме достаточно традиционной контрабанды, создавали эмигранты из Закавказья и с Кавказа, пытавшиеся продолжать борьбу с советской властью. Впрочем, советско-турецкие отношения, как это в очередной раз подтвердил в октябре того же года Литвинов, оставались дружественными. Слова не расходились с делами. Глава НКИД прибыл с советской делегацией на празднование восьмой годовщины образования Турецкой республики. В ходе торжеств в Анкаре сроком на пять лет был пролонгирован советско-турецкий договор.

С 1933 года Турция несколько раз пыталась поставить вопрос о ревизии положений Лозаннской конференции 1923 года о демилитаризации зоны Проливов. Тогда попытки турецкой дипломатии добиться этого были поддержаны только советской делегацией. Именно это вызвало подозрения англичан и американцев. Представитель США Ричард Вошборн Чайлд пытался убедить Исмет-пашу быть осторожнее: «Вы построите форт на Дарданеллах, и все будет хорошо, пока вы владеете им, но что случится, если кто-то другой возьмет его? Не лучше ли остаться вообще без форта, но получить взамен международное соглашение?» В Лозанне турецкая делегация вынуждена была согласиться с этой логикой, но через 13 лет все изменилось. 11 апреля 1936 года Анкара вновь потребовала пересмотра этой конвенции. Кстати, в качестве причины своего предложения турецкая дипломатия использовала нападение Италии на Абиссинию. Во второй половине 1930-х годов резко усилилось итальянское военное присутствие на принадлежащих тогда Риму островах Додеканеза. Это было встречено в Анкаре с явным неудовольствием. Логика турецкой политики требовала не только хороших отношений с мощным континентальным соседом, каковым был Советский Союз, но и с морской державой, каковой оставалась Великобритания. Активизация Рима, которая воспринималась как опасность (у турок имелся и негативный опыт итало-турецкой войны 1911−1912 гг.), усиливала необходимость в сближении с Лондоном. Эта линия наметилась еще во время личных переговоров Ататюрка с британским послом в Турции в 1934 г.

Свою роль в обеспокоенности турецкого правительства сыграл и рост военно-морских вооружений в мире. «В настоящий момент нельзя утверждать, — гласила нота турецкого правительства от 11 апреля 1936 г., — что безопасность проливов продолжает обеспечиваться реальной гарантией, и нельзя требовать от Турции, чтобы она оставалась безразличной к возможности опасного бездействия». Поэтому МИД республики предлагал обсудить и «достигнуть в краткий срок заключения соглашений, предназначенных урегулировать режим проливов в условиях безопасности, необходимых для неприкосновенности турецкой территории, и в наиболее либеральном духе в смысле постоянного развития мореплавания между Средиземным и Черным морями». Первой на международной арене эту инициативу поддержала Москва. Из Великих Держав только Франция пыталась отстоять неизменность существовавшего режима, Великобритания, СССР готовы были поддержать Турцию, правда, каждая из этих стран — по-своему. Греция и Югославия были не против перемен, возражения Болгарии не имели значения. Новый режим Проливов был выработан на конференции в Монтрё, которая начала свою работу 22 июня 1936 года.

В конференции приняли участие Великобритания, Франция, Япония, СССР, Болгария, Румыния, Греция и Югославия. Попытки Италии и Германии, не участвовавших в переговорах, оказать влияние на их ход, были проигнорированы. Советский представитель — М. М. Литвинов — с самого начала работы поддержал предложения Турции и заявил о готовности принять за основу предложенный турецкой дипломатией проект. Собственно, вопрос о ремилитаризациии Проливов не вызывал сомнения у участников конференции. Главным вопросом стал режим прохода через Босфор и Дарданеллы военных кораблей. Уже 25 июня нарком иностранных дел сформулировал задачи СССР следующим образом: «Советское правительство не добивается ничего иного, как того, чтобы принятый Лозаннской конвенцией принцип ограничения тоннажа нечерноморских держав в Черном море был развит до таких пределов, чтобы для черноморских держав не создавалась угроза и необходимость чрезмерного увеличения их морских сил в Черном море. В то же время советская делегация не может не возражать против попыток ограничения прохода через проливы военных судов черноморских держав, ограничения, которое в настоящее время по Лозаннской конвенции не существует. Советскому Союзу свобода прохода необходима для визитов вежливости, для сообщения между его морскими базами в разных морях и ни для чего иного».

Следует отметить, что в ходе конференции Анкара попыталась занять позицию, которая бы устроила Лондон, — ограничить выход в Средиземное море кораблей Красного флота и расширить такие же возможности для королевского флота в Черном море. Причины этой позиции легко объяснимы — Лондон готов был поддержать Турцию в таком чувствительном вопросе, как ремилитаризация Проливов. Кроме того, существовали планы (пусть официально и неозвученные) ограничить размер флота черноморских стран тем, который есть у Турции. Предложенные ограничения внешне носили формальный характер — по принципу водоизмещения, что резко ограничивало возможность использования продукции судостроительной базы нашего флота вне пределов Черного моря. Первоначально турецкая делегация ставила вопрос о 25 тыс. тонн. Эта позиция вызывала удивление Наркомата иностранных дел. Но британский представитель предлагал ограничение в 15 тыс. тонн, что ставило под вопрос возможность свободы передвижений уже существующих кораблей. Линкор «Парижская коммуна» в 23 тыс. тонн рисковал навсегда оказаться запертым в Черном море.

Определенные разногласия наметились между британской делегацией, заявлявшей о принципе открытости морей и японской, которая не возражала против жестких ограничений, но для всех стран. Япония явно не хотела в перспективе столкнуться с кораблями, которые советское правительство могло перевести из Черного моря на Тихий океан. Положение усугублялось и тем, что турецкая делегация в этот момент полностью солидаризировала свою позицию с британской. Положение ухудшалось, и у советской делегации возникло ощущение того, что Анкара начала блокироваться с Лондоном против Москвы. В конечном итоге полпред СССР в Англии недвумысленно дал знать представителю Форейн офис, что советская делегация может быть вынуждена покинуть конференцию. Угроза срыва конференции привела к тому, что в последний момент Турция отказалась от поддержки британского проекта. Договаривающиеся стороны пошли на уступки. Турция восстановила право укрепления Проливов. Черноморские державы получили право провода своих кораблей через Проливы без серьезных ограничений.

20 июля 1936 года была подписана новая конвенция о режиме Проливов. Подтверждался принцип свободы мореплавания (Ст. 1), торгового судоходства в мирное время, для прохода через Проливы не требовалось обязательно прибегать к услугам лоцманов и помощи буксиров (Ст. 2), вспомогательные военные суда (топливные) пользовались свободой прохода, но должны были проходить Проливы по одиночке (Ст. 9). Прибрежные черноморские страны имели право провода линейных кораблей свыше 15 тыс. тонн под эскортом не более 2 эсминцев (Ст.11). Подводные лодки должны были уведомлять о своем проходе и совершать его только в надводном положении (Ст.12). Для военных судов нечерноморских стран вводились значительные ограничения по тоннажу (не более 30 тыс. тонн всех судов нечерноморских держав, вместе взятых, не более 20 тыс. тонн одной, максимальное водоизмещение одного корабля — не более 15 тыс. тонн и максимальное пребывание в Черном море — не более 21 дня — Ст. 18).

«Конференция признала, правда, в недостаточной еще степени, — заявил при ее закрытии Литвинов, — особые права черноморских стран в Черном море и в пользовании проливами, а также особое географическое положение Черного моря, к которому не совсем должны быть применимы общие понятия об абсолютной свободе морей». Советская делегация, по словам Литвинова, «…не полностью, но в весьма значительной степени этих своих целей добилась…»

Политика Анкары после заключения конвенции в Монтрё стала гораздо более активной. Прежде всего, это сказалось на отношениях с Францией. 25 октября 1936 г. президент Мустафа Кемаль сменил главу правительства. Новый премьер республики Мустафа Джемаль Баяр, ссылаясь на отмену в будущем французского мандата, потребовал коррекции сирийско-турецкой границы, а именно передачи Турции Александретты, округ которого имел значительное (до 40%) турецкое население. Лондон, опасавшийся противоречий с Турцией ввиду положения дел в Ираке и Египте, поддержал Анкару. Мандат Франции на управление Александреттой формально истек в 1935 году, сирийские чиновники не смогли обеспечить эффективного контроля над населением санджака. Прежде всего проблемы создавали местные курдские племена, на действия которых жаловались пограничные турецкие власти. Курдский вопрос стал уже весьма острой проблемой для Турецкой республики, которая вынуждена была несколько раз прибегать к силе оружия для успокоения курдского населения. В 1936—1937 годах армия была использована для подавления курдского восстания во главе с 82-летним шейхом Сейид-Резой. Центром его стал город Дерсим (совр. Тунджели), боевые действия сопровождались массовым террором против местного населения, а также депортациями оставшихся в живых. Анкара обвинила в участии в подготовке восстания Сирию и Иран.

Турецкую дипломатию явно вдохновляло и создание Балканской Антанты, и Саадабадский пакт Турции, Ирака, Афганистана и Ирана 1937 г., который декларировал неприкосновенность границ этих государств, и явное улучшение отношений с Лондоном. В сентябре 1937 года был заключен контракт на строительство в Англии 26 кораблей для ВМФ Турции, в мае 1938 года — гарантийное соглашение между двумя странами. Лондон открыл кредит на 16 млн фунтов для Турции для покупки оружия у Великобритании. В другое время Франция проигнорировала бы требования Турции, но теперь и она, и Англия нуждались в спокойствии на Ближнем Востоке и дружбе с Анкарой. Позиция французских клиентов в регионе, выступавших против передачи его под контроль Турции, — армян и арабов — была проигнорирована. В 1937 году в регионе Александретты начались столкновения между общинами, и сюда в одинаковом количестве с французскими были введены и турецкие войска. В сентябре 1938 года в Александреттском санджаке было создано марионеточное государство Хатай, в его парламенте турецкие делегаты получили 22 места из 40. Остальные поделили между собой арабы-алавиты, сунниты, православные и армяне. Формально в государстве было два государственных языка — турецкий и арабский, но присягу депутаты парламента давали на турецком. Хатай находился под сюзеренитетом Сирии, но соблюдение этой формальности зависело не от Дамаска, а от готовности Парижа удержать Александретту.

Весной 1938 года французские власти уже не контролировали положение в районе Александретты, и здесь начались столкновения между различными общинами. 29 июня 1939 года республика Хатай была аннексирована Турцией. Ввиду приближавшегося конфликта в Европе Франция не стала протестовать. Ввиду обстановки, складывавшейся в Европе, Лондон и Париж предпочли заключить 19 октября 1939 года союзный англо-франко-турецкий договор. Политическое влияние Парижа и Лондона было видимым успехом. Договор был заключен на фоне укреплявшихся турецко-германских экономических связей. В апреле-июне 1938 года вывоз из Турции в Германию достиг 6 186 017 фунтов, что составило 26,75% общих показателей экспорта страны (18,78% у Италии, 8,55% у Чехословакии, 4,22% у Великобритании, 2,73% у США, 5,62% у Франции и 2,16% у СССР); а в апреле-июне 1939 года турецкий экспорт в Германию вырос до 11 860 968 млн фунтов, что составило 43,75% (14,24% у Италии, 5,13% у Чехословакии, 3,36% у Великобритании, 3,7% у США, 5,03% у Франции и 2,93% у СССР). В то же самое время импорт Германии в Турцию в апреле-июне 1938 года достиг суммы в 19 450 207 фунтов или 45,51% ввоза (11,99% у США, 3,33% у Италии, 14,2% у Великобритании, 5,26% у Чехословакии, 1,96% у СССР и 1,27% у Франции), а в апреле-июне 1939 года германский ввоз в Турцию составил уже 20 946 837 фунтов или 55,3% (8,71% у США, 8,18% у Италии, 6,46% у США, 2,52% у СССР, 1,73% у Чехословакии и 1,71% у Франции). Экономическое значение Германии для Турции явно превышало рамки обычного партнерства. После начала Второй мировой войны начался дрейф Анкары в сторону Берлина, который стал особенно заметен в 1940—1943 гг.