Foreign Policy: реалити-шоу Трампа столкнулось с суровой реальностью

На фоне иранского кризиса двухлетнее реалити-шоу Трампа наконец-то столкнулось с реальностью. До настоящего момента все последствия, вызванные его политикой, носили ограниченный характер, пишет Майкл Херш в статье для издания The Foreign Policy.

После победы на президентских выборах 2016 года Трамп осудил многочисленные международные соглашения, назвав их ошибочными, а затем вышел из них, наверное, потому что все эти соглашения первоначально не были согласованы с ним — великим мастером заключать сделки. В своём воображении Трамп до сих пор уверен в том, что никто лучше него не собирает детские конструкторы, как сам он однажды признался, по своему темпераменту и мировоззрению он до сих пор остаётся первоклассником. Все его игры до сих пор сходили ему с рук, отчасти потому, что его действия не имели никаких немедленных последствий.

В конце концов, выход из Парижского соглашения по климату не приведёт к немедленному перегреву окружающей среды, а критика в адрес НАТО и давление на союзников не приведёт к внезапному распаду 70-летнего военного альянса. Также выход США из Транстихоокеанского партнёрства не грозит немедленным подрывом глобальной экономике. Конечно, в будущем могут возникнуть серьёзные проблемы, но для того, чтобы запустить глобальную рецессию, придётся хорошенько постараться.

Иранский кризис — это другое дело. Трамп, по-видимому, не понимает всю опасность сложившейся ситуации. Он ворвался в самый нестабильный регион мира, вывел США из ядерного соглашения, для подписания которого потребовались многолетние переговоры с капризным иранским режимом, который, как показывает история, может резко отреагировать на внешнюю враждебность.

Как сам Трамп ясно дал понять, его антииранская кампания направлена на то, чтобы убедить иранское руководство сеть за стол переговоров и заключить новое ядерное соглашение. После выхода из ядерного соглашения Трамп не переставал умолять Тегеран согласиться на переговоры. В июле 2018 года он заявил, что готов встретиться с иранскими лидерами «в любое время» и без предварительных условий. В сентябре 2018 года, в тот же день, когда Трамп обвинил Иран в том, что он сеет «хаос, смерть и разрушения», президент США написал в Twitter, что, по его мнению, президент Ирана Хасан Рухани — это «прекрасный человек».

У администрации Трампа нет никакого чёткого плана действий. В пятницу, 21 июня, Трамп написал в Twitter, что после того, как Иран сбил американский беспилотник, он отменил запланированный ответный военный удар по Ирану буквально в последнюю минуту, наверное, после того, как ему объяснили, что этот удар может убить десятки людей. После того, как Трампу сказали, что в результате удара может погибнуть 150 человек, он посчитал, что военный удар — это непропорциональный ответ на уничтожение беспилотника. Отменив ответный военный удар по Ирану Трамп подорвал сформировавшийся военный консенсус между советником по национальной обороне Джоном Болтоном, государственным секретарём Майком Помпео и директором ЦРУ Джиной Хаспел.

Без сомнения, смешанные сигналы со стороны США не могли не смутить Иран. Все задаются вопросом, чего действительно хочет Трамп, и чего хочет его администрация. Болтон дал понять, что стремится к смене правящего режима, в то время как его босс продолжает говорить о необходимости новых переговоров с Тегераном.

Вопреки заявлениям Трампа о том, что у него ещё достаточно времени для переговоров с Ираном, с каждым месяцем остаётся все меньше шансов на то, что удастся сохранить имеющееся ядерное соглашение или заключить новое. В понедельник, 17 июня, представитель иранского атомного агентства Бехруз Камалванди заявил, что в течение 10 дней запасы низкообогащенного урана превысят лимиты, предусмотренные в ядерном соглашении, намекнув на то, что Иран продолжит повышать уровень обогащения урана.

В октябре 2018 года Трамп заявил в интервью New York Magazine, что все хотят заключить с США сделку: «Китай хочет заключить сделку… Иран хочет заключить сделку». Однако Иран уже подписал соглашение, подрыв которого может превратиться в камень преткновения на пути к новому ядерному соглашению.