Планктон, «новая аристократия» и старые предатели

Очень рафинированное в своем цинизме мероприятие, которому устроил пиар оранжевый телеканал «Дождь», так называемый «прием» у так называемого «великого князя Георгия Михайловича Романова». В просторечии эта клоунада, именуемая «Домом Романовых», тянется историческими корнями к предателям и самозванцам из побочной династической ветви так называемых «Кирилловичей», от Кирилла Владимировича Романова, двоюродного брата Николая II.

Почему они «предатели»? Потому, что возглавляя Гвардейский экипаж — элитную воинскую часть, расквартированную в центре Петрограда, этот член императорской фамилии в начале марта 1917 года присягнул Февральскому перевороту, обратившись к командирам других петроградских частей с призывом поддержать Временный комитет Думы, из которого и формировалось Временное правительство. То есть он предал своего брата — «помазанника Божьего».

Еще предатели они потому, что отпрыск Кирилла — Владимир Кириллович Романов, которого одержимые монархическим псевдопроектом Борис Ельцин с Анатолием Собчаком впоследствии согласятся захоронить в Петропавловской усыпальнице Романовых, в 1941 году присягнул Гитлеру. И призвал эмиграцию, следуя за ним, поучаствовать в уничтожении Родины. Все годы Великой Отечественной войны В.К. Романова держали при рейхсканцелярии Гитлера, в расчете, что при победе нацистов он получит пост марионеточного «правителя» России.

Как мы знаем, это не срослось. Наши отцы и деды помешали этим планам, водрузив Победной Красное Знамя над Рейхстагом. Так вот внуком этому несостоявшемуся «гауляйтеру рейхскомиссариата Московия» и приходится «герой» приема, освещенного «Дождем».

Почему «Кирилловичи» — «самозванцы»? По очень простой причине: в 1924 году, в эмиграции, вопреки мнению большей ее части, включая военную организацию, этот деятель, предавший, как помним, Николая II, курам на смех провозгласил себя «императором Кириллом I». И тем самым расколол эмиграцию, вызвав протесты очень многих, в первую очередь, матери самого Николая, вдовствующей императрицы Марии Федоровны (супруги Александра III, матери Николая II). Ну, а нынешнее самозванство…

Меньше всего хотелось бы пересказывать исторические перипетии, тем более что о них, и не раз, приходилось упоминать достаточно подробно. И не только автору этих строк, но и более маститым исследователям, посвятившим изучению монархической тематики многие годы работы.

Или вот показательный материал, который очень хорошо демонстрирует солидарно негативное, если не сказать презрительное отношение к «Кирилловичам» других ветвей бывшей династической фамилии. Особая его ценность — в нюансах того, как встроены самозванцы в европейские элитные круги, какую они там роль выполняют и какими технологиями подкупа современного российского чиновничества пользуются, чтобы навязать себя бывшим соотечественникам, их не принимающим.

Но нас интересуют не столько детали истории — с «Кирилловичами» всё и так ясно, сколько их современная «паства». Кто в нее входит, чем она живет и дышит, почему тусуется рядом и на что рассчитывает. И в этом смысле «Дождь» в очередной раз совершил натуральный акт политического стриптиза, вывернув наизнанку «грязное белье» из мозгов этих тусовщиков и наглядно продемонстрировав всю жалкую убогость их внутреннего мира и приспособленческие нравы.

Начнем с того, как автор сюжета Денис Катаев, наводя макияж, с придыханием, как о «выходе в люди», повествует о поездке на «прием» к этому самому Г. М. Романову, которого в просторечии, в кругах, понимающих, о чем идет речь, обычно именуют «Гогой Гогенцоллерном» — по лютеранско-протестантскому происхождению его отца. К «тому самому наследнику Дома Романовых, …всё это будет происходить в ресторане «Большой», при поддержке журнала Tatler, который поддерживает… эту вот преемственность, новую аристократию…».

Сразу отметим, что о «новой аристократии» будет вещать не только он, но и другие участники сходки, правда, не все. И по тому, кому именно эта «аристократическая» тема щекочет уязвленное обыденностью быта самолюбие, можно, помимо всего прочего, судить и об уровне интеллекта того или иного персонажа.

Главный вопрос, который Катаев анонсирует в самом начале, «готовы ли мы возрождать в России монархию»?

«Для нас это (монархия — прим. авт.) такая же часть ДНК, как корги, бриллианты, деньги, ирония…, — откровенничает под «Боже, царя храни» главред Tatler Ксения Соловьева. — Поэтому когда великий князь захотел познакомиться с московским обществом, то, наверное, мы — лучшие проводники. Я, честно говоря, даже еще не знаю, как к нему обращаться…», — задирает градус маразма Ксения, получая от собеседника в качестве варианта заискивающую версию «Высочество, наверное…». «Человек он современный, — парирует «проводница в высший свет». — Работал в Оксфорде, в Европарламенте, в Еврокомиссии, сейчас у него свое пиар-бюро в Брюсселе».

Ее, конечно, же не разубедить, что это — те достоинства, которые неотразимы «ни в одном зеркале». Ни тени сомнения, только волнительная улыбочка от предстоящей «встречи с прекрасным». Неважно даже то, что корги — «визитная карточка» британской «приближенной» аристократии, а русская как бы больше держала борзых, ибо увлекалась псовой охотой, ну да ладно. Дело, как говорится, десятое. Как и то, что «работать» монарх, как и наследник, не могут, а могут служить, и только на монаршем поприще, ибо все остальное, включая Еврокомиссию, «не царское это дело». Но утонченный аромат «пропуска в аристократию» кружит голову — ДНК всё-таки…

Пыл новоявленных «аристократов» остужает предоставивший свою «территорию», надо полагать не безвозмездно, ресторатор Александр Раппопорт. «Кое-что из традиции, мы конечно-де взяли, но в целом это реинкарнация советской кухни…». Беда, да и только, непонятно становится, «прием» светский или советский. Но на фоне «великокняжеской» перспективы и это, надо полагать, семечки. Перемелется — мука будет…

«Последнее время эти традиции возрождаются…», — восхищается «приемом» Марина Жигалова-Озкан, по титрам директор безгранично «традиционной» для России компании Disney. Слово «традиция» в сочетании с «возрождением» она за полторы минуты повторит раз десять, не уточняя, о какой именно традиции идет речь. Разве что о «принадлежности к культуре», которая позволяет «чувствовать себя русскими, россиянами».

И поскольку далеко не все русские и даже россияне сюда приглашены, складывается впечатление, что говорит она об элитном хлебосольстве. До такой степени она от этого в восторге — «мы можем собраться»… Точнее, нас собирают, а кто собирает — тот и «князь», а мы — его «элита»…

«Как минимум это красиво», — поддакивает интервьюер. И не зная, как еще угодить собеседнице, добавляет: «Как какие-нибудь фильмы Disney». «Может быть, они (Гога & Co из Еврокомиссии) и смогли бы стать нашими национальными символами?» — провоцирует он следом за Disney-директрисой бесконечно волнительного диджея. И получает от него ответ, что они для этого «слишком мягкие, добрые и интеллигентные люди», а нашему народу-де нужен кто-то, условно говоря, с квадратным кулаком. Ну, куда нам «с суконной физиономией да в калашный ряд»…

«На самом деле я пришел повидаться с друзьями, — огорчает вопрошающего певец Марк Тишман. — А все происходящее интересно разве что с антропологической точки зрения…».

«Они (Романовы) делают прекрасные вечера, прекрасные балы, — щебечет в протянутый ей микрофон Яна Рудковская. — Познакомиться с культурой великого князя, пообщаться с ним, прикоснуться к прекрасному», — так она формулирует свой мотив. Снова «прекрасное» — прямо по Райкину-старшему: «Опять пальто на глаза попалось».

Она первой и бросается навстречу этому «прекрасному», стоило заиграть фанфарам, знаменующим появление, наконец, «главного». И снова щебечет: «Так хочу вам передать 26 фотографий прижизненных вашей семьи». Той самой, преданной в феврале 1917 года, но откуда Яне знать такие исторические тонкости?

Как-то в детстве автору этих строк довелось посмотреть документальный фильм, в котором тогда, в конце 60-х годов, был сюжет с опросом молодых французов о том, почему парижская площадь, на которой им задавали вопрос, носит имя Сталинграда. Наповал сразил ответ одной юной мечтающей особы: «Почему Сталинград? Наполеон, Сталинград, поражение…», — и обдав вопрошающего ароматом духов, испарилась. Думалось: как же так? А теперь вот и у нас такие особы, хотя и далеко не такие юные…

«Спасибо, очень трогательно. Наша история, наша семья…», — ответил ей «кандидат в монархи», а Рудковская тем временем бросила в камеру тот же мечтательный взгляд, что и парижская девушка из 60-х.

«Вы в России часто бываете?» — приобщается к разговору интервьюер. «Стараемся сейчас чаще, половину времени здесь, я начинаю жизнь здесь себе строить», — с нескрываемым europейским акцентом произносит хозяин «аристократической» вечеринки. И добавляет: «Сейчас живу между Европой в Брюсселе и между здесь, стараюсь помогать отношениям между Россией и Европой, я имею маленькие фирмы лоббистские и стараюсь, чтобы не всегда мы были противники, могли бы иметь разговоры, и я стараюсь…».

Интересно, «мы» — это, в понимании «наследной особы», кто? Россия или Европа? Вот бы спросить его сейчас про отношение к шашням деда с Гитлером. Но нет, корреспондента Катаева явно не за этим посылали… «Вы кем приходитесь Николаю II?» — спрашивает он «наследника». «У, мы приходим из линии Александра II», — следует сшибающий с ног ответ. Сразу вспоминается старый анекдот про самозванцев, правда в другой сфере, который заканчивается риторическим вопросом: «А мы тогда кто?».

Ну и как же без «православного бизнесмена» Константина Малофеева. «Мы с великим князем знакомы давно, с детства, с его детства, моей юности, — начинает он издалека. — В Брюсселе он делал много полезной работы для госкорпораций…, но нам его не хватало в Москве. Ну и вот такой повод — представить его всем моим знакомым, всем знакомым Tatler». Кому это — нам, бизнесмен не уточнил. Но и так понятно, что речь о тех, кто причисляет себя к «новой аристократии». «Какого мы о себе мнения…», — по Михаилу Жванецкому.

«Я не думаю, что это можно вернуть в той форме, в которой это было раньше, — вздыхает Малофеев об «утерянных традициях». — В революции больше был виноват правящий класс, а вовсе не рабочие и крестьяне, — выдавливает он из себя. — Вина за революцию лежит на аристократии, на купечестве». Почему? Потому, что «изменили царю». Не потому, заметим, что натурально загнали народ «за Можай» непомерной эксплуатацией.

Не из-за того, что влезли в войну за западные интересы, немало на ней нажившись. Не за плебейское заискивание перед Антантой — В.И. Ленин в одном из выступлений говорил, как англичане уже Советам предлагали по сто рублей за каждую «единицу» русского «пушечного мяса». За царя они виноваты — не более и не менее. А буржуазия, надо полагать, по Малофееву, — та вообще ни в чём невиновна. Не потому ли, что он сам к ней принадлежит?

Прийти-то на тусовку все они пришли, а вот на главный вопрос, зачем появился на ней корреспондент «Дождя», — нужна ли России монархия, большинство от ответа уклонились. «Очаровательно». «Хорошо бы изначально». Но — невозможно. Разве что Малофеев, назвавшийся «монархистом», пустился в пространные рассуждения о Конституционном Собрании, которое, может быть…

Но по глазам было видно, что не верит и он. Да Рудковская, с обезоруживающей восторженностью:

«Я очень сожалею, что у нас случилась революция. Если бы не революция, мы были бы самой сильной державой, я очень сожалею. Другая была бы страна, другая была бы культура…», — пересказывает она песенку про «лакеев, юнкеров, хруст французской булки и «упоительные» вечера».

Вот такая она, «новая аристократия», где-то еще мечтающая сесть нам на шею, а где-то уже взгромоздившаяся на нее и без монархии. Всё есть — деньги, слава, «ДНК», на тусовки такие вот приглашают, где «быдла от сохи» не наблюдается. Одного не хватает: титулов о том, что хозяева жизни от рождения и на веки вечные. Об этом они мечтают, реализуя комплекс неполноценности перед народом, одновременно люто его страшась. Вот и грезят сословными порядками, чтобы можно было разгуляться без оглядки, сорвавшись с тормозов, наконец. В этом вся их «традиция». Без комментариев.

Да, а «наследник» — он-то что на этот главный вопрос ответил?

«Корр.: Есть планы всё-таки вернуться, основательно так, в Россию?

Георгий Романов: Не знаю, это должно быть, как люди чувствуют. Мы всегда готовы помочь, мы всегда стараемся быть где-то полезными…

Корр.: Как вы считаете, возможна какая-то реставрация монархии в России?

Г.Р.: Не знаю, это вы должны мне сказать…

Корр.: Конституционная… Как в Великобритании — в России…

Г.Р.: Интересная идея, но это вы должны сказать. Если вы считаете… могло бы быть возможно».

Все поняли, читатель, куда они клонят? К крепостному праву, не иначе. Упаси Бог, и избави он нас от этих ряженых захребетников!

А «конституционной монархии» — здесь интервьюер в очередной раз дал маху — в Британии нет. Хотя бы потому, что там нет писаной конституции. Но это, к слову, уже совсем другая тема.