«Китая начали всерьез бояться» — Россия недооценила военные амбиции Пекина

«У московских политологов есть любимая сказочка, что Россия и Китай хорошо дополняют друг друга в Центральной Азии, поскольку Китай-де будет только поставщиком финансов и технологий и не станет лезть в военную сферу, а Россия будет «поставщиком безопасности», — сказал эксперт Центра Азиатско-Тихоокеанских исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Иван Зуенко в интервью ИА REGNUM.

СУАР на паузе

— Да, я тоже ощущаю резкое сокращение медийного шума по поводу синьцзянской проблемы. Думаю, что причин этому может быть как минимум две.

Во-первых, давление как со стороны официальных ведомств, заинтересованных в сохранении доброжелательных отношений с Китаем, так и со стороны китайских диппредставительств. Случай с «Независимой газетой» в Москве, когда сотрудник посольства КНР угрожал журналисту занесением в «черные списки», показал, что это обычная практика.

Цензура есть. Но еще больше самоцензуры, когда тот или иной редактор или журналист решает, что лучше какой-либо чувствительный вопрос не затрагивать, а то «как бы чего не вышло». Тем более многих тема раздражает, поскольку является фактором дестабилизации обстановки в стране с непонятными перспективами.

Арест Серикжана Билаша, казахстанского оралмана (репатрианта — прим. ИА REGNUM ), который протестовал против гонений на казахов в Синцьзяне, это хорошо показывает.

Не думаю, что его арестовали по указке Пекина. Более вероятно, что он начал самими казахстанскими властями восприниматься как потенциально опасный, неконтролируемый фактор дестабилизации на фоне такого ответственного мероприятия, как трансфер власти.

К тому же он начал напрягать национал-патриотов, которые воспринимают его как конкурента.

Но СМИ могли воспринять это как сигнал, что власть против раздувания ажиотажа по поводу Синьцзяна. Так что в будущем публикаций будет еще меньше.

Вторая причина — это усталость от темы. Во-первых, невозможно одним и тем же изданиям и авторам писать на один и тот же сюжет. Тем более динамики мало, новостей нет, ибо информация в основном закрыта. Во-вторых, многими читателями тема воспринимается как «желтая». В ней много резонансного, но много и неправдоподобного.

Из всех региональных СМИ больше всех про нее пишут прозападные издания. Как итог, всё это начинает восприниматься в контексте западной антикитайской пропаганды, и это делает тему менее востребованной в обществе.

«Китай начали всерьез бояться»

— С середины 2018 года Пекин в целом пересмотрел свое отношение к внешнеполитической активности. Две главные причины этого — начало «торговой войны» с США и отказ целого ряда зарубежных партнеров от китайских займов и подрядов.

Очевидно, в Пекине расценили это так как свидетельство своего фальстарта в качестве ведущей мировой державы. Одно дело, когда ты развиваешь какие-то проекты в странах «третьего мира», позиционируя себя как такая же «развивающаяся страна». Но другое дело, когда ты уже никого не можешь обмануть, и все начинают воспринимать тебя как «гегемона». А тут и риторика соответствующая, и кинематограф, и посты в социальных сетях, и «Пояс и Путь».

Китай начали всерьез бояться, и Китай понял, что он пока не готов давить по всем фронтам — и с первым миром, и с третьим. Поэтому неудивительно, что на уровне внешнеполитической риторики Китай в последние месяцы очень спокоен. Возможно, принято тактическое решение «залечь на дно», сбавить обороты в пропаганде, не драматизировать срывы международных проектов.

Тем более экономическая ситуация в стране сложная. И планы Китая вложиться в тот или иной проект за рубежом вообще-то раздражали китайское общественное мнение, которое считало, что «мы не настолько богаты, чтобы строить всё всему миру».

Полагаю, что ситуация с Киргизией и Таджикистаном аналогичная. В последний год много говорилось о том, что обе страны находятся под угрозой попадания в долговую зависимость от Китая.

Это тот фактор, который заставляет руководство стран быть разборчивее в плане инициации новых проектов, а Китай — осторожнее с точки зрения медийного резонанса. Потому что сейчас важно «не то, как было», а то, «как про это напишут в СМИ». В результате информационный шум вокруг сотрудничества ожидаемо спал.

— Ну, вообще-то пока Китай приостановил сотрудничество только с одной страной мира — с КНДР. Это произошло в результате введения санкций Совета Безопасности ООН. И то после начала «торговой войны» с США санкции, скорее всего, соблюдаются не так уж строго.

Со всеми остальными странами КНР сотрудничает. Китайцы — прагматики, и вряд ли будут отказываться от выгодного им экономического сотрудничества из-за каких-то идеологических моментов. Китайское общество сейчас легковозбуждаемо и по любому поводу «бу гаосин» (недовольно).

Это может быть неудачная реклама, исторические обиды, поведение иностранных учителей английского языка. Но даже если мы посмотрим на самые крайние случаи, когда китайцы выходили на улицы, громили японские рестораны и разбивали японские машины, мы заметим, что на торговлю и инвестиционное сотрудничество между Китаем и Японией это никак не влияло. То есть нужно различать эмоции и прагматику.

Впрочем, если экономический интерес не столь велик, а показательно наказать очень хочется, то Китай вполне может использовать различные методы давления вдобавок к обычным дипломатическим.

Это может быть и визовый рычаг, который Китай уже использовал по отношению к Киргизии после теракта в китайском посольстве. И показательные аресты граждан Канады, которые мы видим в случае с компанией «Хуавэй». И так далее.

Однако, как мне кажется, чтобы Китай разорвал с Киргизией экономические связи, должно произойти что-то совершенно невообразимое. Тем более долги — это такая штука, которая связывает не только должника, но и кредитора. Порвать все связи с должником будет для Китая означать потерю денег. Вряд ли в Пекине на это когда-либо пойдут.

«Пояс и Путь» — как отличить правду от вымысла?

— Я много раз писал в своих работах, что мы в корне неверно оцениваем китайскую инициативу «Пояса и Пути». Мы ее воспринимаем как некую программу, некий план. Между тем это философия.

У нее нет и не может быть никаких конкретных итогов, потому что никогда не было «дорожной карты» и критериев оценки результата. На практике абсолютно всё, что делается в плане сотрудничества с Китаем — это «Пояс и Путь». От строительства нового завода до поездки отдельно взятого студента на языковую стажировку в Китай.

У всего мира изначально были очень высокие ожидания от инициативы, которые базировались на мифологизированных стереотипах о мощи китайской экономики и эффективности китайской власти.

Главный итог первой пятилетки «Пояса и Пути» — мы немного начали разбираться, где в этих стереотипах реальность, а где вымысел. Это стало закономерным результатом того, что появление инициативы спровоцировало интерес к евразийской интеграции, китаеведной экспертизе, более пристальному анализу сотрудничества с Китаем.

Хотя есть еще точка зрения, и в целом я с ней согласен, что на самом деле всё прозаичнее. «Пояс и Путь» — это пиар-проект одного человека, председателя КНР Си Цзиньпина. И по большому счету всё, что связано именно с этой концептуальной рамкой, преследует целью развитие образа Си как мирового лидера.

А экономическое сотрудничество с Китаем — оно и до провозглашения «Пояса и Пути» года было, и принципиально больше с тех пор не стало.

— Не оправдались изначально очень наивные ожидания того, что китайцы начнут на безвозмездной основе вкладываться в строительство высокотехнологичной логистической инфраструктуры по всему миру.

Не начали. И не начнут. Характерный пример — многострадальная ВСМ «Москва — Казань». На тех условиях, на которых в проекте готовы участвовать китайцы, никто ее строить никогда не будет. Китайцы готовы дать кредит под процент, который можно потратить только на закупку китайского оборудования и наем китайских подрядчиков, да еще и под госгарантии.

То есть если дорога будет убыточной, а она будет убыточной, и это показывает даже китайский опыт, платить за нее будет государство.

«Китай никогда не отрицал своих военно-политических амбиций»

— Абсолютно реально. У московских политологов есть любимая сказочка, что Россия и Китай хорошо дополняют друг друга в Центральной Азии, поскольку Китай-де будет только поставщиком финансов и технологий, но не станет лезть в военную сферу, а Россия будет «поставщиком безопасности».

На самом деле Китай нигде и никогда не говорил, что у него нет амбиций военно-политического присутствия в тех регионах, где присутствуют экономические интересы — то есть практически везде. И в Восточной Африке это уже весьма успешно реализуется.

А Транспамирский регион важен еще и с точки зрения обеспечения безопасности и стабильности в Синьцзяне. Тут, как говорится, все звезды сошлись. Поэтому в перспективе появление китайских военных баз возможно и в Афганистане, и в Пакистане.

С Таджикистаном и Киргизией ситуация сложнее, потому что реально единственное, что сдерживает Китай от расширения своего военного присутствия в регионе — это позиция России.

Я надеюсь, в Пекине хорошо понимают, насколько остро Москва отреагирует на подобный шаг. А со стратегической точки зрения, конечно, перспективнее сохранять партнерство с Россией и не тратить ресурсы на противостояние с ней ради того, чтобы сконцентрироваться на других, более важных для Китая направлениях, связанных с контролем над морем и морскими торговыми путями.