Путин и либералы: Греф против Суркова, Сурков против Грефа

11 февраля вся политическая тусовка поднялась по тревоге. Помощник президента Вячеслав Сурков опубликовал в «Независимой газете» статью «Долгое государство Путина. Что здесь вообще происходит». Причем знака препинания типа «вопрос» после подзаголовка он не поставил, что явно свидетельствовало о том, что ответ на вековой, ставший риторическим вопрос, содержится именно в находящемся ниже тексте.

Днем того же дня администрация президента «допустила» утечку: «источник» в ее рядах сообщил всем по большому секрету, что эта статья — «несогласованная инициатива» самого Владислава Юрьевича. Со слов этого человека, оказывается, что она не была согласована с целым списком лиц: главой администрации Антоном Вайно, его первым заместителем Сергеем Кириенко и главой референтуры президента Дмитрием Калимулиным. Как ни странно, куратор федеральных СМИ и другой первый заместитель главы АП Алексей Громов назван не был, хотя, по идее, именно он что-то мог согласовывать по публикации. На «тонких» подразумевалось, что Алексей Алексеевич «был в курсе». Как оказалось, скорее всего, знал о статье и второй первый заместитель Кириенко. Просто он вовремя дистанцировался от сакральных смыслов Владислава Суркова до реакции гражданского общества.

Однако за тотальным обсуждением программной статьи про «путинизм» помощника Путина, как-то незаметно мимо внимания элит прошло обширное интервью Германа Грефа, которое он дал ТАСС накануне своего юбилея — 55-го дня рождения 8 февраля. Это интервью тоже содержит немало смыслов, только, в отличие от сурковского эссе, совершенно не «государственнических», а наоборот. Между этими смыслами получился заочный, но вполне реальный дискурс. Интересно, что, отдавая свои материалы в печать, стороны вряд ли знали о публикациях друг друга. Им просто не успели доложить их собственные помощники.

Теперь к написанному.

Владислав Сурков считает, что роль России, а это «единственно возможное состояние великой, увеличивающейся и собирающей земли общности народов», в мире предопределена и будет осуществлена вопреки «импортированным химерам». Россия «нового типа» отвергает «иллюзию выбора, которая является важнейшей из иллюзий, коронным трюком западного образа жизни вообще и западной демократии в частности».

Что же говорит на аналогичную тему Герман Греф? — Полностью противоположные вещи. Так, он приводит свою любимую цитату: «Россия управляется непосредственно Господом Богом, иначе невозможно понять, как она до сих пор существует». Нет даже понимания ее особой роли, ведь главная задача на среднесрочный период — не развалиться на ходу.

Герман Оскарович продолжает: «Мы в России без конца пытаемся изобрести третий путь, поскольку не пробовали пойти по тем, которые проторены до нас. Если бы мы изучили как следует хотя бы один из них, никогда не стали бы изобретать колесо». Глава крупнейшего банка страны толкает Россию как раз к тем самым химерам, от которых ее пытается увести ставший «государственником» после размышлений в Минске Владислав Юрьевич.

Это противостояние — симптом внутриэлитного конфликта, его нельзя низводить к простому противостоянию «охранителей» и «либералов» в окружении Путина. Но стоит отметить, что между участниками заочного дискурса есть одно главное отличие. Если Владислав Сурков встал на свои позиции относительно недавно и только теоретизирует, то Герман Оскарович, находясь на посту главы крупнейшего банка России более 11 лет, уже делает конкретные шаги к претворению своих идей в жизнь.

Это не может не вызывать опасения. Ведь в самом начале своего пространного интервью он раскрывает свои главные цели, которые «в реале» определяются направлениями «сберовской» благотворительности, вектором вложений в будущее. Греф говорит: «Определены три главных приоритета. Первый — это дети, включая образование. Второе направление — культура. И третье — пожилые люди».

Если основываться на делах наших «либералов» и, прежде всего, продавленной ими через президента пенсионной реформе, вопрос с пожилыми людьми они уже почти решили — в краткосрочный период их «популяция» начнет резко сокращаться. Русская культура разрушается дешевым западным импортом, мало того, Сбербанк участвует в финансировании проектов, которые искажают нашу историю и реальность. Но главный удар Греф наносит по образованию.

Работа с образованием ведется им через фонд с говорящим названием «Вклад в будущее». «Фонд помогает внедрять новые формы, технологии и решения для получения знаний, навыков и компетенций, актуальных для нашего быстроменяющегося мира», — утверждает Греф, и он прав, действительно внедряет. Тему хорошо рассматривать на конкретном примере, которым является «Хорошкола», в которой учатся дочки Германа Оскаровича — Мария и Ева. В ходе интервью Греф признался, что «детские комплексы — самые страшные, от них потом тяжелее всего избавиться». Видимо, именно поэтому бывшему троечнику не нравятся школьные оценки. Совсем, поэтому в «Хорошколе» «их нет, ни плохих, ни хороших». «Считаю оценки одним из пережитков, дестимулирующим детей и развивающим в них страх», абсолютно точно знает Греф, а к «страху» мы вернемся ниже.

Греф и его 8 (восемь) единомышленников придумали эту самую «Хорошколу» как «… идеальную школу будущего с платформенным образованием, основанным на индивидуальных траекториях и дающим определенный набор навыков. Именно так: не только знаний, но еще и навыков. Помимо hard skills, «жестких» профессиональных навыков, обязательно должны быть digital skills — им в обычных школах не учат, а владение «цифрой» в наше время жизненно необходимо». Стоит ответить, что при разговоре об образовании в прямой речи Грефа постоянно появляются английские слова. Чему удивляться, ведь даже преподавание кулинарных навыков в «Хорошколе» ведется на языке Шекспира.

Греф походя упоминает еще и soft skills — мягкие навыки. К ним относят коммуникабельность, умение работать в команде, креативность, пунктуальность, уравновешенность, толерантность — отлично звучащий набор жизненных ценностей лицемерного общества потребления. Жаль, что этого не читал Сурков. Куда ему понять тонкости построений главного банкира страны, если он толкует о том, что «своей гигантской супермассой глубинный народ создает непреодолимую силу культурной гравитации, которая соединяет нацию и притягивает (придавливает) к земле (к родной земле) элиту, время от времени пытающуюся космополитически воспарить».

А Герман Оскарович действительно парит: «Наша главная проблема в том, что у нас исторически отсутствует какая-либо эффективная модель управления». Правда, Сурков ему четко противоречит: «Русской истории известны четыре основные модели государства, которые условно могут быть названы именами их создателей: государство Ивана Третьего (Великое княжество/Царство Московское и всей Руси, XV—XVII века); государство Петра Великого (Российская империя, XVIII—XIX века); государство Ленина (Советский Союз, ХХ век); государство Путина (Российская Федерация, XXI век). Созданные людьми, выражаясь по-гумилевски, «длинной воли», эти большие политические машины, сменяя друг друга, ремонтируясь и адаптируясь на ходу, век за веком обеспечивали русскому миру упорное движение вверх».

Похоже, что именно разбор Сурковым «устройства и принципа действия» путинской модели вызвал у либералов жесткий приступ политической аллергии. Ведь в «большой политической модели Путина», описанной помощником президента, места таким, как Греф, просто нет. Они не готовы пойти по пути «свободного государственного строительства, направляемого не импортированными химерами, а логикой исторических процессов, тем самым «искусством возможного»». Греф живет в этих химерах, заставляет жить других и, по сути, сам является химерой. Он проговорился в своем юбилейном интервью: для него, как в прошлом для английских протестантов, главным элементом управления народом является страх. Эту политику он активно проводит в дарованном ему Сбербанке.

Одной из последних «находок», с собственных слов Германа Грефа, является принцип древних инков: «не лги, не воруй, не ленись». Как похоже на «понятийное» «не верь, не бойся, не проси». И как это противоречит словам потенциального оппонента Суркова: «Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится. В этом ее коренное отличие от модели западной, культивирующей недоверие и критику. И в этом ее сила».

Сотрудники Грефа в «Сбере» действительно живут по «новым понятиям». Их основой стала платформа для оценки качества работы сотрудников, основанная на технологиях assessment и performance management. Правда, ее оценки не распространяются на самого Грефа, однако все остальные живут именно по ним: «Есть разные уровни — A, B, C, D и E. Скажем, если человек получил С, значит, его работа соответствует требованиям, он успешно выполнил бизнес-план. Тот, кто заработал оценку В, превосходит ожидания. Чтобы заработать А, надо, по сути, совершить подвиг».

Забавно, но такая система продвигает на руководящие посты именно «середняков», работая в системе отрицательного отбора. И этот же принцип Греф готов ввести на уровне государства, когда главной оценкой «эффективности» члена общества станет его кредитный рейтинг и активность в социальных сетях.

Сурков же говорит о наличии в России «глубинного народа», который не нуждается в оценках, а сам дает оценку элитам. По Суркову, «глубокий народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия. Понимание, кто он, что думает и чего хочет, часто приходит внезапно и поздно, и не к тем, кто может что-то сделать». Именно к этой категории, похоже, относятся «либералы» и их знаменосец.

«На глянцевой поверхности <России> блистает элита, век за веком активно (надо отдать ей должное) вовлекающая народ в некоторые свои мероприятия — партийные собрания, войны, выборы, экономические эксперименты, — пишет помощник президента, — народ в мероприятиях участвует, но несколько отстраненно, на поверхности не показывается, живя в собственной глубине совсем другой жизнью. Две национальные жизни, поверхностная и глубокая, иногда проживаются в противоположных направлениях, иногда в совпадающих, но никогда не сливаются в одну».

В конечном итоге Сурков приходит к мысли, что главным отличием России от Запада является образ жизни. Он не приводит этот термин прямо, говоря о том, что «перенятые у Запада многоуровневые политические учреждения у нас иногда считаются отчасти ритуальными, заведенными больше для того, чтобы было «как у всех», чтобы отличия нашей политической культуры не так сильно бросались соседям в глаза, не раздражали и не пугали их. Они как выходная одежда, в которой идут к чужим, а у себя мы по-домашнему, каждый про себя знает, в чем».

Греф же считает, что у нас «вырывают какие-то кусочки из чужих моделей, пытаются их имплементировать, потом вдруг объявляют: мол, это не для нас, поскольку не соответствует национальной идее или ментальности, — вместо признания собственных ошибок и их исправления». По нему, нет никакой национальной ментальности, есть только торный путь ошибок и вечного покаяния, а место России в кильватере эскадры «развитых стран».

Только так он видит наше будущее и действует в этой ложной парадигме. Сурков же программирует будущее России по-своему: «У нашего нового государства в новом веке будет долгая и славная история. Оно не сломается. Будет поступать по-своему, получать и удерживать призовые места в высшей лиге геополитической борьбы. С этим рано или поздно придется смириться всем тем, кто требует, чтобы Россия «изменила поведение». Ведь это только кажется, что выбор у них есть».

Хочется ему верить.