От Ленинграда до Нью-Йорка: блокадные страницы Натальи Соколинской

«Честное слово, всё, что я помню — ну совсем не интересно», — восклицает совершенно очаровательная старушка. Наталье Соколинской только-только исполнилось 89 лет. Позднее она расскажет, как в военные годы пережила блокаду Ленинграда, побывала в Ташкенте, Москве и Нью-Йорке. А сейчас суетится, встречая гостей на пороге, принимается разливать чай в особые чашки — из серванта. Оказывается, вместе с корреспондентами ИА REGNUM она позвала и семью, но малыш-правнук заболел. Так что торт не пригодился.

«И хлеба нет!» — всплеснула руками Наталья Михайловна. Остановить ее кипучую энергию невозможно. «Ну как же не переживать! Можно и попереживать иногда», — шутит блокадница. Об отсутствии хлеба она будет сокрушаться еще не раз, а пока открывает упаковку «соблазнительных конфет», которые берегла, и выкладывает на стол со свежей скатертью.

Проспект Щорса и другие исчезнувшие адреса

Наталья Соколинская родилась в Ленинграде в 1930 году на улице Красных Зорь, ныне Каменноостровский проспект, но для нее, пожалуй, он навсегда останется Кировским — так она его именует по сей день. Комплименты о своем жизнелюбии принимает нехотя. «Пока сам себя обслуживаешь — можно, — машет она рукой. — А когда уже не очень… Лучше не мешать. Честно».

Первое время ее семья жила как раз напротив Дома Бенуа и музея С.М. Кирова. Родители были коренными ленинградцами. Мать, Валентина Клеофасовна, по старинке вела домашнее хозяйство, заботилась о семье, воспитывала двоих дочерей — Наташу и Олю, которая была младше на шесть лет. Обеих очень оберегали, вспоминает Наталья Михайловна. Вот уже девять лет, как Оли не стало.

«Папа был не скажу, что знаменитым, но ценным и видным инженером, работал в «Гидроэнергопроекте». По-моему, и сейчас есть эта организация, не развалилась еще. Но тогда она находилась на проспекте Щорса», — говорит блокадница.

Как и в случае с Кировским проспектом, этот адрес уже давно остался лишь на страницах книг. Наталья Михайловна запомнила именно так, хотя это название проспект получил лишь в 1941 году, как раз перед войной. А сейчас, как и до Великой Отечественной, это Малый проспект Петроградской стороны.

Сам «Гидроэнергопроект» тоже появился лишь за два года до ее рождения, в 1928-м, сформировался из разрозненных проектных групп и технических отделов. Там и трудился отец Наташи, Михаил Данилович Козлов. Скорее всего, именно его служба и спасла жизнь всей семье в годы блокады.

«Он был ведущий инженер, его там очень ценили. Поэтому, как только появилась возможность эвакуировать нас всех, нас посадили в эшелон, и мы должны были уехать из Ленинграда в сентябре 1941 года. Это из-за папы, конечно. Но как раз в эту ночь замкнулась блокада. Мы попали под обстрел», — рассказывает Наталья Михайловна.

Ночь в вагоне и серебряные ложечки

В 1941 году семья Козловых обитала в пятикомнатной коммуналке на пять семей на Бронницкой улице, у Технологического института. К началу войны никто из семьи или соседей, конечно, оказался не готов. Успела выехать еврейская семья сверху, как говорит Соколинская, «по еврейской линии» вывезли ее лучшую подругу с родителями. Уже в июле по домам стали ходить представители жилконтор и предприятий, предлагать эвакуацию некоторым работникам. Но Козловы поначалу отказывались.

«До августа предлагали вывозить не всю семью, а только детей. А мои родители, конечно, с детьми не пожелали расстаться, и мы остались все вместе. В августе уже предложили эвакуацию всей семье, и родители согласились», — говорит она.

К тому моменту Ленинград нескончаемо бомбили. Дни сливались в бесконечный кошмар, когда все силы уходили на то, чтобы добежать до бомбоубежища. У Козловых оно было прямо во дворе дома.

«Я это очень хорошо помню. Пряталось там очень много людей. Раньше когда-то там были дровянники, так как здание историческое и отапливалось дровами, у всех были печки. Дрова вынесли оттуда, устроили там убежище, пусть и без лежанок. Оно было радиофицировано, так что мы узнавали, когда можно выходить. А о начале бомбежки узнавали по сирене. Бегать приходилось часто, в июле-августе и сентябре мы там постоянно сидели», — говорит Наталья Михайловна.

Отца ее на фронт не брали — у него, как ценного специалиста, была бронь. К началу войны ему было уже 36 лет, мать была чуть постарше. Когда приняли решение эвакуироваться — в начале сентября — она собрала документы и сложила в сумочку самое дорогое, что у них было.

«Сейчас это не считается ценностью, но у мамы были серебряные ложечки — серебрили зубы ими. В общем, по мелочи. Это то, что она захватила, а больше ничего и не было. И мы пошли пешком от Технологического института — я, шестилетняя сестра, мама и папа. Папа к тому времени был уже совсем плох, потому что ничего не ел. «Всё девочкам, девочкам…». Очень хороший он был человек, заботливый», — рассказывает блокадница.

Идти, как она вспоминает, надо было до Озерков, где в лесу на железнодорожных путях их ждал один-единственный вагон. Чтобы добраться до поезда, семье Козловых пришлось преодолеть порядка 15 км, после долгих дней без нормальной пищи.

«Да… Ползли очень долго, — уже тише говорит Наталья Михайловна. — Папа уже совсем отёк».

На месте их встретили военные, накормили и погрузили в плацкартный вагон. Как поняла Соколинская, сюда направили наиболее ценные кадры из нескольких организаций и членов их семей, попытались вывезти.

«Но тут стемнело. Начался обстрел ‑ и всё. Никуда мы не уехали. Нам сказали: «Круг замкнулся», — говорит блокадница. Это было 8 сентября 1941 года.

«Эта ночь была, конечно… Эшелон в лесу стоял. Кругом орудия. Стрельба. Это было что-то жуткое», — пытается найти слова Наталья Михайловна. Ее определили на верхнюю полку, так во время обстрела она от испуга с этой полки свалилась. «Это я помню очень хорошо, что я упала, — уже смеется блокадница. — Мы потопали потихонечку домой, потому что больше уже эвакуация не производилась».

Через много часов семья добралась до Бронницкой улицы, где и провела еще восемь месяцев в блокадном кольце.

Забытая школа, своя буханка и первый полет

Еще около месяца работала школа на Подольской улице, куда ходила Наташа. Номер школы она уже не помнит, правда, довольно точно описывает ее местоположение. На углу Подольской улицы и Загородного проспекта, рядом с кондитерским магазином фабрики Крупской, располагается средняя школа №267. Она даже является местным памятником, связанным и с блокадой. В этом доме родился автор Ленинградской симфонии Дмитрий Шостакович, в этом доме бывал Ленин, здесь училась не только маленькая Наташа, но и прославленный советский геолог Лариса Попугаева.

Она была старше Наташи всего на семь лет, поэтому вполне возможно, что они делили школьные классы и коридоры. Лариса Попугаева была в последнем довоенном выпуске этой школы в 1941 году и успела уехать в Москву, где и встретила войну. А Наташа Козлова доучивалась уже совсем в другом государстве — за океаном.

«Школу я закончила в Нью-Йорке», — объявляет Наталья Михайловна. К этому моменту на праздничной скатерти уже появляются несколько стопок мартини в качестве угощения. «Мне всё можно!» — отмахивается она от незваного беспокойства.

Ее семью эвакуировали из Ленинграда в апреле 1942 года. Как описывает блокадница, вышло «с приключениями, обстрелами и ранеными». Но родители ее так берегли, что эмоционально ее это почти не задевало. «Меня всё это будто не касалось. Очень дружная у нас была семья. Голодали, конечно, но больше я ничего особенного не испытывала», — рассказывает она.

Это было ее первое авиапутешествие. По словам Натальи Соколинской, вывозил их «Дуглас» на 28 человек. «Этими самолетами перевозили питание. Потому что какое-то питание все же доставляли в город», — говорит она.

«Мы садились на аэродроме «Ржевка». Из самолета выгрузили продукты, а пока выгружали, нас уже военные к этому самолету потащили. Отвезли нас в Кобону», — говорит Наталья Михайловна.

Деревенька Кобона в Кировском районе Ленинградской области прославилась после Великой Отечественной. В годы войны она стала важнейшим перевалочным пунктом на Дороге Жизни, соединяя осажденный Ленинград с «большой землей».

Как рассказывает Соколинская, в 1942 году там размещались партизаны, были обустроены столовые, ленинградцев подбирали, кормили и направляли дальше. Всем четверым изголодавшимся Козловым по прибытии выдали по буханке хлеба.

«Помню, предупредили: «Только не ешьте всё сразу, по одному кусочку! Хлеб всё равно останется у вас!». Мы этот хлеб по кусочку несколько дней ели. Суп тоже давали, но суп я не очень помню. А хлеб запомнила», — говорит блокадница.

Из Ташкента в Москву, из Одессы в Нью-Йорк

В мае они уже были в Ташкенте. Правда, там их, по ее выражению, «не приняли». Город был переполнен эвакуированными. Семью определили в какое-то складское помещение, где были составлены канцелярские столы. Козловым досталось два из них.

«Там мы и жили, на этих столах — спали, ели. Никаких удобств, ничего. Но это всё неважно», — отмахивается Наталья Михайловна. Семья еще почти год оставалась в Ташкенте, Наташа даже начала разучивать узбекский, но отца почти сразу вызвали в Москву.

«Он же гидростроитель, принимал участие в строительстве Днепрогэса, а позднее и Красноярской станции. Считался хорошим инженером. Во время войны его забрали в особую комиссию, он ее возглавлял. В гидростанциях есть узлы какие-то более важные, без которых она не может функционировать, а есть менее важные, которые можно быстро восстановить. И он был в комиссии, которая подрывала эти узлы перед отходом наших войск и наступлением немцев, он ездил и взрывал гидростанции так, чтобы их можно было потом быстро восстановить. К 1944 году уже было ясно, что мы победим. И папу отправили сначала в Канаду, потом в Америку на закупку оборудования для гидроэлектростанций. А потом и нас туда увезли — ведь молодой мужчина, как без семьи?..» — рассказывает Наталья Михайловна.

Так в 1945 году она с мамой и сестрой оказалась на корабле «Джеймс Миллер», который отправился из Одессы, американский экипаж доставил несколько семей в Нью-Йорк. Там они снимали квартиру на Манхэттене, на 114-й улице — Наталья Соколинская помнит до сих пор, что это «более-менее центр, но не совсем».

«Центр это 40−50-е улицы, а всего их около двухсот. Но в квартире было семь комнат! Семь комнат, мы не знали, что с ними делать! Одна моя, другая — сестры, родительская, общая. Еще в одной комнате мы просто гладили. А две стояли пустыми».

По ее словам, отцу «по должности не полагалось» снимать что-то менее впечатляющее. Хотя сначала они пытались — выбрали то ли «трешку», то ли четырехкомнатную, но в доме с лифтом и темнокожим лифтером. «И этот дом был дороже, так как живой человек работает. Так что потом мы нашли квартиру побольше, но в доме, где нет лифта. Это была дешевая квартира», — объясняет она.

Город ей очень понравился, но сравнивать его с российскими городами совершенно невозможно, считает Соколинская. Улица, где они жили, располагается у станции метро «Центральный парк» и рядом с другим парком Морнингсайд. Всё это произвело впечатление на юную Наташу после каменного ленинградского центра. «Очень зеленый город. Большой, высокий. А центр, конечно — это сплошное шоу», — улыбается она.

Английский язык в советской школе она не учила, но за два года в Нью-Йорке освоила. Окончила школу при советском консульстве — в классе было всего четыре человека, а на выпуск подарили томик Максима Горького с печатью.

«Отец прожил там шесть лет, а мы — чуть меньше двух. Я даже писала свои девичьи дневники на английском, чтобы мама не прочитала. Папа-то пускай читает. Они у меня все сохранились, но не могу их разобрать. Всё забыла», — сокрушается она. «Если бы я не была такой ленивой, я бы ходила в кино, читала книги… Нужно каждый день по 10 страничек хотя бы читать на иностранном языке. Я этого не делала и, конечно, всё потеряла».

Правда, в институте ее познаниями в английском активно пользовались сверстники — постоянно бегали за помощью в переводах. Наталья Козлова получила диплом юриста, вышла замуж за ветерана войны, а вскоре поступила на работу в «Ленэнерго», где провела 30 с лишним лет, уйдя на пенсию с должности заместителя начальника отдела.

«В общем, ничего интересного в моей жизни нет», — заключает Наталья Михайловна.

«Постепенно мы уходим»

За годы этой «неинтересной жизни» у нее накопилось много медалей, памятных знаков и благодарностей. Но одну из наград она бережет особо — первый свой значок жителя блокадного Ленинграда. Для него есть отдельная шкатулка, и стоит она там, где ее лишний раз не потревожат.

«Эта медаль у меня лежит отдельно, я ее периодически надеваю. Это самая-самая у меня медаль блокадная», — объясняет Наталья Соколинская.

Аккуратно отложены и ордена мужа, чтобы их можно было передать внукам. О самом муже Наталье Михайловне говорить было слишком тяжело. «Он участник войны, но его уже нет давно, с 1996 года. Давайте об этом не будем. История не очень веселая», — тихо предлагает блокадница.

«Женщины — они более живучие», — вскользь бросает она. В свои 89 лет Наталья Михайловна ответственна за блокадников в двух домах — зовет их на концерты и торжественные мероприятия, обзванивает. Раньше и сама часто ходила, но сейчас уже нет столько сил.

«Нас было здесь прилично, 21 человек. А сейчас число уменьшается и уменьшается. Если человек девять и наберется на два дома… Уходим, что тут говорить», — заключает она. Когда ей предлагают сделать несколько фотографий, она соглашается, но из какого-то женского кокетства всё тревожится, что получится не очень хорошо.

«Может быть, помада?», — размышляет она. «Я вообще-то крашу губы, когда здорова», — почти хвастается блокадница. «Сдаваться нельзя», — отвечает она на все уверения в собственной неотразимости.

Хорошего настроения порой недостаточно, особенно, когда что-то болит. Но жаловаться Наталья Михайловна не собирается.

«Я получаю повышенную пенсию. Те, кто работал со мной, получают сейчас по 16 или 18 тысяч, а я получаю 30 тысяч, потому что у меня еще и инвалидность есть, плюс и надбавка после 80 лет. Пока еще не видела, но обещают дать по семь тысяч, но это единовременно, к 75-летию блокады», — объясняет она.

Ей не придет в голову задаться вопросом, почему к такой дате эта выплата составляет всего 7, а не 75 тысяч.

Читайте также: Петербург перечислил ветеранам и блокадникам 1,6 млрд в честь праздника

«А в советское время никак не помогали. Ушла на пенсию в мае 1985-го, чтобы сидеть с внуками. Получала 132 рубля, больше ничего. Зимой, как ребята в школе, на подработки ходила. Где только не была ‑ и в «Ленэнерго» на рабочих должностях числилась, и даже один год работала в психиатрической лечебнице, в канцелярии. Потому что 132 рубля — это было маловато, — смеется Соколинская. — Сейчас я считаю, что живу лучше в материальном плане, чем жила всю жизнь».

Правда, Нью-Йорк не считается, но тогда, говорит она, финансовые вопросы ее вообще не касались.

Спасение — в семье

Отец, Михаил Козлов, скончался в том же году, что и муж Натальи, в 1996-м. Мать ушла из жизни чуть раньше, в 1993-м, но она была постарше отца. Сестры тоже уже нет в живых. Из блокадного семейства осталась одна Наташа. Но она не жалуется.

«Я богатая. Правнуков трое. Один уже большой, 12 лет. Другому девять. А малышу годик всего. Внучка со всей семьей эмигрировала в Израиль, здесь двое внуков — Алеша и Миша. Мальчишек я стараюсь совершенно не обременять собой. Потому что у них своя жизнь, свои интересы, свои знакомые. Они работают. Что я буду со своими немощами?» — рассуждает Наталья Михайловна.

Накануне внук ей позвонил и спросил, не нужно ли чего-то привезти. Вот так она еще готова принимать помощь, а чтобы постоянно названивать, напоминать о себе и вызывать — категорически нет.

…Семья — это то, что спасло ее в годы войны, считает она. Родня у Козловых была многочисленная, но один эпизод Наталья Михайловна никогда не забудет, и связан он с женщиной, даже не родной по крови. Жена ее дяди, Мария Федорова, в блокаду работала в Госбанке. На руках у нее были сын, больной муж, его престарелые родители, а сама она ожидала второго ребенка. В ноябре-декабре 1941 года началась самая голодная блокадная зима. Однажды Мария Михайловна шла домой с работы, и на углу набережной Фонтанки и Московского проспекта у нее на глазах снаряд попал в запряженную телегу. И лошадь, и повозку разнесло на куски. Все бросились подбирать останки. Мария Михайловна тоже взяла то, что смогла унести. Достался ей кусок конской ноги.

«Это было целое состояние!» — говорит Соколинская. И вот, хрупкая беременная женщина вспомнила о голодающей семье брата своего мужа. Она донесла кусок этой лошадиной ноги по обмороженному Ленинграду на Бронницкую, где отец Наташи и Оли в те дни уже почти не вставал. Так, едой семейство Козловых было обеспечено на несколько дней. Этот поступок родственницы они будут вспоминать всю жизнь.

«Без любви очень плохо жить, точно вам говорю», — сказала на прощание блокадница.