Баку берет под прицел границу между Ираном и Нагорным Карабахом

Вице-премьер, председатель государственной комиссии по борьбе с наркоманией и незаконным оборотом наркотических средств Азербайджана Али Гасанов заявил в Баку на 53-й сессии подкомиссии ООН по незаконному обороту наркотиков на Ближнем и Среднем Востоке о том, что «132-километровый участок госграницы Азербайджана с Ираном превратился в бесконтрольную зону, через которую наркотические средства поставляются в европейские и другие страны». И далее: «На этих территориях занимаются производством и транзитом наркотиков, подготавливаются террористические группы, что еще больше увеличивает угрозу».

Сразу внесем важные уточнения. Армяно-иранская граница проходит по реке Аракс, ее длина составляет всего 35 км. Это самая короткая государственная граница как для Еревана, так и для Тегерана (остальная часть приходится на отрезок между Нагорным Карабахом и Ираном). Более того, эту границу охраняют российские пограничники, что определяется межгосударственным договором, подписанным в Ереване 30 сентября 1992 года. Статья 2 его гласит: «Республика Армения в интересах обеспечения собственной безопасности, безопасности Российской Федерации и коллективной безопасности государств — участников СНГ делегирует вопросы охраны государственной границы с Турцией и Ираном в пределах своей территории». Так что участок границы между Арменией и Ираном никак нельзя считать «бесконтрольной зоной», как его называет Гасанов. Пограничное управление ФСБ России в Армении включает четыре пограничных отряда — в Гюмри, Армавире, Арташате и Мегри, а также отдельный контрольно-пропускной пункт в Ереванском международном аэропорту «Звартноц». Содержание российских пограничников в Армении обеспечивается правительствами двух государств на паритетной основе.

Что касается границы между Ираном и Нагорным Карабахом, то, как сообщал в конце прошлого года министр иностранных дел Республики Арцах (Нагорный Карабах) Масис Маилян в интервью иранскому политическому аналитику Салару Сейфолдину, «граница между Арцахом и Ираном остается закрытой». Но, пишет иранский исследователь Aбдолла Рамезанзаде, по факту сохраняется «коридор между Нагорным Карабахом и Арменией», с северной стороны он охраняется армянскими пограничниками. Поэтому, надо полагать, что именно в этой зоне, по утверждению бакинского чиновника Гасанова, находится «производство наркотиков и их транзит», именно здесь «подготавливаются террористические группы». По логике, если это действительно так, то Азербайджан мог бы проявить заинтересованность в том, чтобы граница между Ираном и Нагорным Карабахом перешла бы под контроль российских пограничников. Но вряд ли Баку держит в уме такой сценарий.

Дело в том, что звучащие оттуда заявления соотносятся с исходящими из Вашингтона обвинениями в адрес Тегерана в том, что Иран «финансирует и готовит террористов, отряды боевиков и другие экстремистские группировки от Ливана до Ирака и Йемена». Теперь Гасанов указывает, что нечто подобное происходит и «в бесконтрольной зоне», на приграничной территории между Нагорным Карабахом и Ираном, выдвигая претензии в том числе властям Степанакерта. Конечно, подобные суждения звучали и раньше. Однако в условиях обостряющихся американо-иранских отношений они вписываются в новый сложный региональный конфликт. Прогнозы по Тегерану разные, не исключено, что дальнейшее давление американцев на эту страну отразится прежде всего на региональной политике Азербайджана и может сработать вариант «новоявленных» тенденций вокруг Степанакерта, который захотят объявить одним из «центров международного терроризма» в контексте собственно иранской проблематики. Ранее военное командование США не раз проводило штабные игры с целью подготовки к вероятным военным действиям в условиях Азербайджана и отрабатывало гипотетические военные операции с учетом географических и климатических условий Азербайджана посредством компьютера. Один из сценариев предусматривает перекрытие границы между Ираном и Нагорным Карабахом.

По мнению некоторых американских аналитиков, здесь может повториться ситуация корейской войны, когда войска Северной Кореи вторглись в Южную, а на помощь последней пришли войска ООН, костяк которых составляли части США. Кстати, вскоре после апрельской войны 2016 года директор Центра истории Кавказа, научный работник Института по правам человека Национальной академии наук Азербайджана Ризван Гусейнов заявлял следующее: «На данный момент значительная часть дорог, которые ведут в центр Нагорного Карабаха, находится с высоток под контролем, скажем так, под прямым обстрелом Азербайджана. То же самое касается южной стороны — границы с Ираном. Тут взята важная высота, благодаря которой удается контролировать значительную часть почти трех районов и очень широкую линию азербайджанско-иранской границы вплоть до знаменитого Худаферинского моста. Азербайджан дал понять, что может сделать, но не сделал». В апреле 2016 года Баку на такую операцию не решился или просто не смог. А как будет сейчас?

Понятно, что армяне Нагорного Карабаха не будут сидеть сложа руки при подобном развитии событий. Неизвестно, как отреагирует и Тегеран в ситуации, когда очевидно, что Баку одновременно с Вашингтоном начинают проецировать на регион напряженность. Не стоит сбрасывать со счета также то, что в Иране существует точка зрения, согласно которой Азербайджан — как и Нагорный Карабах — являются иранской территорией, отторгнутой Россией в результате войн начала XIX века. Поэтому появление на карабахской земле в конкретно складывающейся геополитической ситуации каких-либо международных сил в рамках реализации одного из сценариев по урегулированию нагорно-карабахского конфликта может вызвать цепную реакцию в самом Иране. Это в широком смысле. В узком же будет сломлен существующий международный механизм урегулирования конфликта, и все пойдет вразнос с самыми непредсказуемыми последствиями.

Но пока мы фиксируем смену акцентов в региональной политике Азербайджана. Что будет дальше?