Геополитическая альтернатива против геоэкономического приспособленчества

На саммите ШОС в Циндао принят главный итоговый документ — Циндаоская декларация Совета глав государств-членов ШОС. Сам по себе он «Америки не открывает», фиксируя общепризнанные мировые стандарты взаимоотношений, которые прописаны и в Хартии ШОС (2001 г.), и повторяются ежегодно, кочуя из года в год, из декларации в декларацию, которым присваиваются названия городов, где они проходили — Астанинская, Ташкентская, Уфимская и так далее. Но имеется ряд нюансов, которые выплывают при сравнительном анализе текущей декларации с предыдущими.

Вот этим и займемся. В глубокие «дебри» не полезем, ограничимся параллелями с Астаной-2017 и Ташкентом-2016. Ведь именно в период между Душанбинским (2015 г.) и Ташкентским (2016 г.) саммитами ШОС произошло окончательное изменение международной обстановки, которая приобрела современные черты, что очевидным образом связано с вступлением России в военную операцию в Сирии.

Первая отличительная особенность Циндаоской декларации — взятая «с места в карьер» констатация «крупных перемен и серьезной перенастройки» мира, которая протекает в условиях «нестабильности и неопределенности» в экономике, резкого роста протекционизма, «рисков, связанных с обострением конфликтов в ряде регионов» и «угроз терроризма». «Противодействие этим глобальным вызовам требует срочной выработки коллективных и эффективных подходов мирового сообщества», — буквально вопиет документ, принятый в Циндао.

Ничего подобного в предыдущих декларациях не было: и не в третьем абзаце, и даже не преамбуле поднимался этот вопрос, и достаточно мягко, без слов «резкий», «срочный» и так далее. А вот апелляция к ООН как «универсальной» международной организации и гаранту глобальной стабильности, напротив, в Циндао из «верхов» текста ушла если не в подвал, то на вторые позиции. Смена приоритетов? Да, хотя и по умолчанию, которая ни в коем случае не выставляется напоказ. Но — смена! И как говорится, не от хорошей жизни — обстановка в мире заставляет.

Итак, первый вывод по Циндаоской декларации. При всех многословных рассуждениях о «многополярном мире» и «экономической глобализации» в ШОС всё меньше доверяют этим тенденциям, понимая, что они постепенно обращаются вспять как упомянутым протекционизмом, прежде всего американским, так и ростом военно-политической нестабильности. Обратим внимание: документы ШОС всегда предельно и по-китайски подчеркнуто обходительны и политкорректны. Комар носа не подточит! Ни одного лишнего слова, в первую очередь такого как «военный», ни по отношению к характеристике геополитической обстановки, ни применительно к формам сотрудничества.

Но это не должно обманывать. Во-первых, во всех документах ШОС, начиная с шанхайской Хартии 2001 года, неизменно подчеркивается особая ответственность за безопасность и стабильность в сфере интересов организации, а это, без преувеличения, вся Евразия.

Во-вторых, с приемом в 2017 году в ШОС Индии и Пакистана сфера безопасности приобрела еще одно важное измерение, на которое весьма прозрачно намекнул, отвечая на вопросы, Владимир Путин. Между соседями всегда случаются противоречия и для их разрешения, чтобы не доводить до кризисного урегулирования, существуют международные площадки. Это к тому, что многие удивлялись, как это уживутся в ШОС Индия и Китай?

Так вот не просто уживутся, а спокойнее будет и той, и другой стороне. Ибо геополитическое проектирование США и Запада, которое сводится к созданию России и Китаю проблем в их уязвимом среднеазиатском «подбрюшье» и к использованию для этого Индии, как предполагала «доктрина Макмастера» в Афганистане, с этого момента сталкивается с большими проблемами.

Не это ли хорошо понимает Дональд Трамп, который усиленно разводит между собой столпы ШОС — Россию и Китай. Сначала «реверансы» Пекину с его откровенной антироссийской «подставкой» с запуском американских ракет по Сирии в апреле прошлого года в присутствии китайского лидера, которому под сладкий торт рассыпался в комплиментах. А теперь — продолжение «торговой войны» с Китаем и при этом «россыпь» миролюбивых инициатив на российском направлении.

И в «восьмерку» обратно-де — нет проблем (хотя нам в ней без Китая делать нечего), и «давай встречаться, друг Владимир», и всякое иное прочее. Кроме отмены санкций. «Бойтесь данайцев, дары приносящих!». Принимаем к сведению. И понимаем, что шаг в сторону друг от друга Москвы или Пекина — и увидим, что сразу же начнет происходить. «Товарищ волк знает, кого кушает». И если он заюлил, «видя, что здесь не перед стадом, и что приходит, наконец, ему ответить за овец», то явно не от доброты душевной…

Среднеазиатская тема в Циндао (в документе — центральноазиатская, но не люблю я этот двусмысленный «международный» термин), по сравнению с предыдущими декларациями, и сама по себе развита и продвинута достаточно сильно. Если раньше только по касательной задевали этот вопрос, и то в контексте недопустимости появления в этом регионе ядерного оружия, то сейчас — полноценная поддержка среднеазиатской интеграции, которая, как теперь становится ясно, — суть предмет договоренности между Москвой и Пекином.

Поэтому страны ШОС, «поддерживая усилия стран Центрально-Азиатского региона по активизации сотрудничества в политической, экономической, культурно-гуманитарной и других сферах, приветствуют итоги первой консультативной встречи глав государств Центральной Азии (г. Астана, 15 марта 2018 года)».

Помните, сколько было «непоняток» после той встречи? «Чего это они собираются без России?» — самый безобидный вопрос был. Оказывается, просто американцев на тот форум, как «на живца», ловили. И, похоже, поймали, закрыв для них регион: единственное, на что сподобились в последнее время США, и то «благодаря» непрерывно виляющему Нурсултану Назарбаеву, это пункт базирования на Каспии, в зоне, пограничной между среднеазиатским и закавказским ТВД.

Еще один нюанс. Региональная антитеррористическая структура ШОС, круг задач которой не меняется из года в год, в Циндао получила их конкретизацию в виде китайской формулировки «трех сил зла» — терроризма, сепаратизма и экстремизма. Причина, как представляется, не в относительном росте влияния КНР по отношению к другим членам ШОС, а в том, что по мере обострения ситуации в соседнем Афганистане с этими тенденциями всё более сталкиваются среднеазиатские республики.

Нынешняя террористическая вакханалия, когда по всему Афганистану гремят взрывы, уносящие жизни десятков и сотен людей, которые «упаковываются» в так называемое «весеннее наступление Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), — тоже продукт упомянутой «доктрины Макмастера», которого в окружении американского президента уже нет, но «дело его живет». Так что упоминание «трех сил зла» — это, во-первых, ответ ШОС на этот вызов, и вряд ли случайно с саммитом в Циндао совпало согласие талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) на перемирие.

А во-вторых, вот оно, значение организации для безопасности региона, подпись под пекинской формулировкой «трех сил зла» индийского премьера Нарендра Моди в свете ситуации в Афганистане и судьбы «доктрины Макмастера», в которой не скрывалась ставка на Индию как противовес китайско-пакистанскому влиянию в Афганистане, очень дорогого стоит — США остаются в регионе без союзников. Если так, то поделом!

И не случайно участники саммита в итоговом документе высказали приветствие Международной конференции высокого уровня по Афганистану «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие» (г. Ташкент, 27 марта 2018 года), охарактеризовав ее «важным позитивным вкладом в процесс восстановления мира и стабильности в этой стране». Напомним, что она созывалась по инициативе президента Узбекистана Шавката Мирзиеева в рамках ряда инициатив ООН по укреплению связей Средней Азии и Афганистана.

Упомянуты в декларации и две другие «горячие» точки, затрагивающие жизненно важные интересы КНР и России, — ситуация на Корейском полуострове и на Украине. В первом случае приветствуются контакты между КНДР и США, во втором заявляется о безальтернативности Минских соглашений. То есть воспроизведен тезис Владимира Путина, высказанный им во время «Прямой линии» 7 июня и получивший таким образом международную легитимацию.

И едва ли не самая главная, с точки зрения исторической перспективы, инновация Циндао по сравнению с Астаной, Ташкентом, Уфой и так далее — заявка на формирование идеологической альтернативы ШОС в молодежной политике. Под убаюкивающий рефрен «общечеловеческой» терминологии впервые в итоговой декларации прозвучало предложение, которое грех не воспроизвести текстуально. «Государства-члены отметили важность объединения усилий международного сообщества в вопросах противодействия попыткам вовлечения молодежи в деятельность террористических, сепаратистских и экстремистских группировок. В этой связи они приняли Совместное обращение к молодежи, в котором подчеркнули намерение наладить комплексную работу в ШОС по просвещению, а также духовному и нравственному воспитанию молодого поколения».

И если первая часть этой цитаты ничего нового не сообщает, то вот о «духовном и нравственном воспитании молодежи» сказано впервые. Нужно ли говорить, что эта формулировка отсылает нас прямиком к традиции, которая у каждого из участников ШОС, конечно же, своя, особенно духовная. Но роднит их то, что эти традиции — антизападные, не приемлющие доведенного до постмодеринстского абсурда постхристианского культа чистогана, куда Запад был ввергнут капитализмом, на котором пока еще держится его шатающееся лидерство.

Если именно в этом контексте говорится об упомянутой в преамбуле формуле «единой судьбы человечества», которая до этого в первый и единственный раз встретилась в итоговом документе прошлогоднего саммита в Астане, то это действительно важная тема для обсуждения. Только России к нему следует очень качественно подготовиться. И не при помощи либеральных и/или записных «православных» экспертов, ибо зоологический антикоммунизм тех и других продвижению к общим идеям не только не способствует, но и порождает сомнения в адекватности его исповедующих.

Экономический блок декларации практически перенесен из предыдущих, за исключением двух нюансов — более подробной расшифровки угроз, связанных с протекционизмом, что понятно в свете нынешнего поведения США, а также формирования разветвленной банковской инфраструктуры ШОС. Примечательно, что в списке перечислены ее субъекты: Межбанковское объединение ШОС, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (AIIB), Новый банк развития, Фонд шелкового пути, Китайско-евразийский фонд экономического сотрудничества.

Указано на «поиск общих подходов» к вопросу создания Банка развития ШОС и Фонда развития (Специального счета) ШОС. Ни слова нет об интеграции AIIB с Азиатским банком развития (ADB), к чему призывают некоторые глобалистские структуры Запада. Дань ли это единству ШОС, или КНР, имеющая в структуре акционерного капитала AIIB блокирующий пакет в 26%, видит этот вопрос в более широкой перспективе, увидим. Но имеем в виду, что это во многом «лакмусовая бумажка» как внутренней ситуации в ШОС, так и особенностей двустороннего российско-китайского взаимодействия.

Высказана поддержка ШОС не только китайской инициативе «Одного пояса, одного пути», но и ее сопряжению с ЕАЭС. Это впервые. В Астане год назад говорилось только о «Поясе и пути», в Ташкентской декларации присутствовала формулировка «Экономического пояса шелкового пути». Это хронологическая иллюстрация эволюции как самого проекта, так и интеграции его с ШОС, что представляется исключительно важным. Прежде всего, с точки зрения интересов национальной и региональной безопасности.

И последнее в нашем анализе, на что следует обратить пристальное внимание.

Своеобразным потенциальным «камнем преткновения», в том числе и для ШОС, служил вопрос о реформировании Совета Безопасности ООН. Дилемма заключается в том, что Россия и Китай, являясь постоянными его членами с правом вето, объективно не заинтересованы в расширении этого руководящего органа, которое, во-первых, пройдет по региональном признаку — по региональным группам ООН, что повлечет за собой отход от принципов создания ООН как организации держав-победительниц во Второй мировой войне.

Во-вторых, Совбез ООН — «не резиновый», и его расширение, которого особенно настойчиво добивается ряд стран, в числе которых находится Индия, неизбежно будет способствовать размыванию ведущей роли Российской Федерации и КНР с точки зрения международного статуса стран-участниц. Именно поэтому на всех предыдущих саммитах ШОС, включая Астану и Ташкент, в итоговый документ неизменно включалась солидарная российско-китайская формулировка. Она включала тезисы об «укреплении главенствующей роли Совета Безопасности ООН» при условиях «широких консультаций в рамках поиска «пакетного решения» по вопросам его реформирования» и «без установления искусственных временных рамок и форсирования вариантов».

В Циндао, с учетом вхождения в ШОС Индии, от этой формулировки впервые отказались. В документе фигурирует следующий, весьма компромиссный, однако содержательно выхолощенный вариант: государства-члены ШОС «выступают за упрочение ключевой роли Совета Безопасности ООН как главного органа, несущего в соответствии с Уставом ООН основную ответственность за сохранение международного мира и поддержание безопасности». И отмечают «намерения Кыргызской Республики и Республики Таджикистан выдвинуть свои кандидатуры в непостоянные члены Совета Безопасности ООН».

О реформировании ни слова! Яркая иллюстрация к тому, что любое «пространство согласия» при расширении неизбежно размывается и начинает терять в устойчивости. И вопрос становится уже не в отстаивании принципиальных интересов, а в поиске баланса между крайностями. От императивов приходится отказываться или, не афишируя их, выводить в поле двустороннего международно-политического взаимодействия.

Ну и в целом. ШОС остается важным инструментом поддержания статус-кво на громадных просторах Евразии, а в условиях реализации инициативы «Пояса и пути» еще и инструментом вовлечения России в проект, изоляция от которого грозит нам серьезными проблемами уже геополитического и военно-политического характера.

По мере расширения экономической многосторонности, а тем более в процессе строительства Большого Евроазиатского партнерства, особенно с участием стран АСЕАН, инициативу которого в свое время выдвинул Владимир Путин, ШОС неизбежно окажется перед выбором между двумя вариантами. Первый — размывание, с перспективой растворения ШОС в вопросах и на уровне экономического взаимодействия; второй — всемерное укрепление в организации российско-китайской «оси». Или стержня. Сказать что-либо более определенное сейчас представляется не то чтобы затруднительным, но скорее гаданием «на кофейной гуще».

По большому счету, это выбор между превращением в часть архитектоники глобального капитализма или, точнее, его ультраимпериалистической (по Карлу Каутскому) мутации, и некапиталистической и неимпериалистической глобальной альтернативы. Увидим.