Зияющая рана: мы не бросим Донбасс?

На прошлой неделе была четвёртая годовщина провозглашения Народных Республик Донбасса. Но об этом мало кто вспомнил. Собственно, это норма в последнее время: не упоминать Донбасс лишний раз. Хотя ещё пару лет назад все новости концентрировались вокруг данной темы. Но теперь если и вспоминают, то сугубо в контексте обстрелов. Украина сделала это столько-то раз.

Самое ужасное в годовщину было общаться с теми, кто был там четыре года назад. Они ходили на референдум, питали надежды. И праздник, ожидание перемен были с ними. Но ненадолго. Теперь все они живут не в Донбассе. Разъехались кто куда — в Крым, Ростов-на-Дону, Москву, Германию, Швейцарию. И многие уезжали так, словно отрезали себе руку или ногу. Без преувеличения. Я ведь хорошо помню их терзания.

Но иного выхода у них не было. Потому что ожидание новой жизни кончилось, и наступил ад. С одной стороны — обстрелы. С другой — бандитизм местных царьков, беспредел, хаос. И водка по 60 рублей, чтобы залиться и не думать, во что это всё мутировало.

Я был в Донбассе сразу после референдума много раз. И никогда не забуду надписи на въезде в Луганск: «Луганск — русский город». Надпись на фоне российского флага. Не забуду я и тех, кто, светясь, рассказывал, что они наконец-таки будут с Россией. Они ждали, они верили. Но после они устали. Устали жить в ожидании несбыточных перемен. Устали прятаться по подвалам, точно мыши. Потому что они не мыши, а люди. Люди, поверившие нам.

Нечто похожее происходило в нашей истории часто. В Приштине, например, когда в аэропорт вошли российские солдаты, а кончилось всё тем, что их подкармливали войска НАТО. И сербы поверили русским, а оказалось, что это был лишь размен. Дабы США не платили сербам. Но Донбасс ещё ближе, ещё роднее. Потому что каждый человек там — родной. И стольких безжалостно слили.

Я привозил гуманитарку, ночевал у товарища. У него — двое малолетних детей. Памперсы купить не на что и негде. А когда-то он был известнейшим украинским журналистом, но поверил в новую жизнь. И не срослось. Пришлось идти в солдаты, а после трудиться на убийственной работе. Но это ладно — он крепкий. Хуже, что всякий раз к нему придирались: то фамилия не та, то не с тем списался — искали крамолу, тащили, как кишки, неблагонадёжность. Хотя человек был чист. Но сколько чистых сидит там на подвале?

Не столь много людей в этом мире выбирали Россию, хотели быть с ней. А Донбасс выбрал — душой. Но этот порыв не услышали. Обещали, обещали — а толку? Превратили лучший город страны — я про Донецк — в плацдарм по тренировкам на выживание. С российскими ценами, но зарплатами в 4 тысячи рублей. Хочешь жить — бери автомат. И будь благонадёжен.

Страшнее обстрелов для Донбасса, когда бьют свои. Кто все эти люди? Захарченки, плотницкие и прочие, прочие? За какие такие заслуги они стали во главе? Чем прославились? И что делают сейчас для народа? Не знаю, может быть, есть такие, но реально покажите мне человека оттуда, который бы сказал о них доброе слово. Нет, всегда говорят обратное: забрали то, отжали это. «Когда в Ростове наступает дольче-вита. Сказать по-нашему — комендантский час». Для всех, для каждого. Люди Донбасса не верят своим лидерам.

Верят ли они России? Ещё да. Из последних сил, на излёте. А их запихивают назад, в Украину. Тогда для чего Россия зашла туда? Почему сдалась? Да, санкции. Да, в Новороссийске и Сызрани не хотят страдать, а хотят жить, у них дети. Но как быть с детьми Донбасса? Как быть с этой зияющей раной, которая никогда не заживёт? Кому нужны тамошние люди? Ведь они отвечают сами: «Нас бросили. Мы никому не нужны».

Можно найти внятные объяснения — и они будут экономически, политически, социально обоснованы. Но как принять их, если болит сердце, если там родные люди? Как захотеть верить в то, что иначе быть не может, что мировые реалии таковы? Как смириться с тем, что Донбасс превратили в буферную зону на крови?

И ведь само отношение к людям Донбасса изменилось. Я помню, когда собирал гуманитарку. К кому не обратись — жертвовали. Ещё и добавляли: «Конечно, надо помочь. Там ведь наши люди». А сейчас многие отвернулись. Постарались забыть. И в итоге забыли. Уже словно и не родные люди в Донбассе. А ведь есть даже те, кто раздражается, когда видит в России понаехавших оттуда. Но ведь не от хорошей жизни они сунулись к нам, правда?

Им подкидывают водку по 60 рублей. Им подкидывают проекты и идеи, которые через месяц забываются (вроде «Малороссии», кто сейчас вспомнит о ней?). Но жизнь не налаживается. Потому что обстрелы. Потому что Украина давит. Потому что местные не способны. Потому что всё в конечном итоге определяет Москва. А проект «Новороссия» закрыт. Жуткая формулировка, правда? Но именно так.

Нельзя принять внятные объяснения. Это не свойство подлинно русской души. Той, что жаждет правды. Как истины и справедливости. А истина — в том, что это наши люди. И справедливость — в том, что мы обязаны помочь им. Любыми способами: от гуманитарной помощи до окончательного решения вопроса.

Нет других вариантов. Потому что иначе мы предадим не только людей Донбасса, но и самих себя. Предадим Россию как страну, стремящуюся к справедливости, способную на милосердие.

Да, логичнее и выгоднее сбросить Донбасс. Но русский человек не может руководствоваться сугубо выгодой. Он обязан быть со своими людьми рядом, обязан помнить о них. И пусть это логически обоснованное решение на короткое время, но на долгосрочную перспективу оно убийственно. России, нам сдачи Донбасса не простят.

В Донбассе, так говорили, хотели строить социальный рай, территорию справедливости. А всё превратилось в социальный ад. Тот, где людей маринуют, как огурцы в кровавом рассоле.

Мы привыкли рассказывать, как ужасна жизнь на Украине. А надо было показывать, как справедлива жизнь в Народных Республиках. Если бы так случилось, то Россия сейчас бы оказалась другой. И её будущее тоже. Но так не случилось. И за это придётся заплатить. Однако люди Донбасса заплатят за это куда больше. И в том состоит величайшая несправедливость. Зияющая рана никогда не затянется.