Свобода слова по-украински — «Украинство...» Глава XXV

В июле 2017 года на улицах Киева появилась грубая и оскорбительная социальная реклама, предостерегающая горожан от употребления русского языка. Надпись на плакатах по-украински гласит: «Русский язык — очень заразный. Достаточно попасть в среду инфицированных или получить вирус через СМИ. Инфекция легко распространяется среди молодежи». В качестве «признаков болезни» обозначены: «слабоумие, матюкливость, дебилизм, пьянство, сепаратизм, смерть, агрессия, империализм, война».

Объявление русского языка «заразным вирусом» развивает далеко ведущую тему генетической ущербности русских, обсуждаемую украинизаторами уже не первый год.

Еще в 2008 году глава общества «Просвита» Павел Мовчан заявил, что украинский язык закладывается в лоне матери, а русские, разговаривая на чужом для них украинском языке, извращают его, поскольку не являются носителями «программы, которая передается на уровне генетическом». Для того чтобы нормально говорить на «мове», у русских нет необходимого «генетического ресурса». Будучи генетически ущербными, русские портят украинский язык не только тем, что пытаются на нем говорить, но и тем, что заставляют украинцев говорить по-русски. По мнению Мовчана, благодаря такому двойному негативному воздействию украинский язык мутирует. А психика украинцев, на формирование которой язык оказывает огромное влияние, деформируется.

Постараемся домыслить до конца то, что как бы походя было вброшено в украинское общество главой достаточно авторитетного общественного объединения, активно участвующего в осуществлении проекта «Украинство». Одно дело — убеждать русскоязычное население Украины срочно переходить на «мову» для того, чтобы полноценно войти во вновь создаваемую украинскую нацию. Притом что одним из краеугольных камней строящегося собора под названием «украинская антимоскальская нация» является полноценный украинский язык, он же — «мова». В этом случае мы можем полемизировать с силами, отстаивающими такой вариант украинизаторства, говорить о неразрывной связи настоящего украинского языка с русским языком, о федеративной Украине, о диалоге близких языков и культур. Но полемизируя подобным образом, мы одновременно не можем не признать, что современная нация строится на основе единства языка, культуры, общего пантеона героев, общих священных камней, они же — общее историческое наследие. И — благоговения перед общей для граждан Родиной.

Да, все вышеперечисленные принципы, положенные в основу единства классической буржуазной нации, формируемой в период, когда граждан уже не объединяет религия, фактически отменены в новой Европе с ее недоопределенной идентификацией, мультикультуральностью и прочими постмодернистскими вывертами. И мы можем не только апеллировать в своей полемике с украинскими националистами к слишком очевидной близости русских и украинцев, отрицание которой помешает построить полноценную украинскую нацию. Мы можем еще и разводя руками говорить: «Как это вы, с вашим национализмом, предполагающим построение идентичности на основе языка, культуры, пантеона героев, священных камней и так далее, будете входить в нынешнюю Европу? Тут ведь или-или. Или ваше построение нации, или ваш европейский выбор. Вы протрите глаза, очнитесь и посмотрите, что это за Европа». Но, выдвигая все эти аргументы в своей полемике с нормальными в каком-то смысле, пусть и ультрарадикальными русофобскими украинскими националистами, мы понимаем, чего они хотят. Они хотят того, что было провозглашено в постфеодальный и пострелигиозный период творцами так называемой современной нациократичности — основания, на котором построена так называемая современная (иначе модернистская) государственность.

Сопоставим этот подход, который мы готовы считать нормальным, хотя и беспредельно враждебным всему, что нам дорого, с тем, что заявил господин Мовчан. Исповедуя такой подход, который мы считаем нормальным, хотя и враждебным, наш враг нормальным образом строит идентичность, предельно для нас опасную и враждебную. И строя ее, говорит гражданам Украины: «Учите свой великий украинский язык (который для нас таковым, естественно, не является), отказывайтесь от «москальского» ужасного языка (который для нас великий и могучий), присягайте национальной украинской культуре, поклоняйтесь нашим общим героям — и становитесь полноценными членами создаваемой нами классической украинской нации».

Но то, что говорит Мовчан, категорически не имеет никакого отношения к этому нормальному, хотя и враждебному для нас подходу. Потому что Мовчан говорит о том, что надо запретить тем гражданам Украины, у которых нет генетической украинской полноценности, говорить на украинском языке («мове»). Потому что, не имея этой генетической украинской полноценности, граждане Украины, разговаривающие на «мове», портят «мову». А значит, портят и строящуюся нацию.

Можно с отвращением отвергать прибалтийский подход, согласно которому гражданами стран Балтии могут стать только люди, освоившие в должной степени местные языки. И ссылаться на европейский опыт, не имеющий никакого отношения к такому подходу. Можно даже справедливо именовать такой прибалтийский подход фашистским. Но нельзя же не видеть разницы между этим прибалтийским — предельно нам враждебным — подходом и безумием, которое источают ревнители проекта «Украинство». Которые не требуют того, чтобы русскоязычное население переходило на «мову», а запрещают этому населению на нее переходить, потому что оно портит «мову» по причине своей генетической неполноценности.

Тем, кто исповедует этот бред, у нас на глазах превращающийся в государственную политику, необходимо определить, как именно они будут выявлять генетически неполноценных украинцев, отделяя их от генетически полноценных. Гитлер делал это с помощью пресловутых измерений черепов. Но он всего лишь отделял с помощью таких бредовых методов нордическую расу от ненордической. А Мовчан хочет выделить генетическое украинство. Которое отличается от всех иных генетических национальных характеристик, то есть и от европейских тоже. И уж, конечно, от азиатских (о семитских народах и говорить не приходится). Как это будет сделано и какова участь остальных, у которых не будет обнаружен полноценный генетический украинский потенциал? Что это за потенциал? Почему никак не реагируют на это на Западе, прекрасно понимая, что это даже не обычный гитлеровский бредовый нацизм, а супергитлеровский супербредовый супернацизм?

Но может быть, мы выдаем за формируемую тенденцию мнение одного сумасшедшего, возглавляющего ничтожную организацию, чье мнение ничего не доказывает?

Во-первых, общество «Просвита» — не такая организация. Оно имеет длительную историю, широкую международную сеть и вполне авторитетно на современной Украине.

Во-вторых, не один Мовчан формирует супербредовую укрогенетическую тенденцию на современной Украине. О генетической вредоносности русских фактически говорит и министр культуры Украины Евгений Нищук. Выступая в ноябре 2016 года в передаче «Свобода слова» на телеканале ICTV, он указал, что именно генетика «пришлого» населения является причиной медленного распространения украинской культуры в некоторых регионах Украины: «Когда мы говорили о генетике в Запорожье, на Донбассе, то это города завезенные. Нет там генетики, это сознательно завезенные [регионы]». Как считает Нищук, в СССР ради того, чтобы помешать распространению украинской культуры, была изобретена специальная технология. Она состояла в том, что на Украину целенаправленно завозили неукраинцев. Нищук заявляет: «Черкассы — славный гетманский и Шевченков край. Сам город Черкассы наполовину завезенный. Почему? Потому что боялись шевченковского духа. Это была технология Советского Союза».

То есть привлечение специалистов со всех концов СССР на строительство Днепрогэса в Запорожье, на создание крупнейшего комплекса угледобычи в Донбассе, объектов химической отрасли и машиностроения в Черкассах, а также других крупных производственных объектов во множестве украинских городов было задумано не ради промышленного подъема страны, а ради того, чтобы испортить «генетический ресурс» украинцев?

Еще раз вглядимся в вопиющее несоответствие между всем этим бредом и украинской «европейской мечтой», являющейся стержнем идеологии, насаждаемой среди населения Украины. Еще раз спросим себя: каким образом нынешний европейский, например, немецкий или французский, подход к проблеме некоренного французского или немецкого населения совместим с таким украинским подходом? Еще раз признаем, что дважды два — четыре, а этот бред, возводимый в ранг государственной политики, совместим разве что с бредом лидеров Третьего рейха. Еще раз зададимся вопросом: в какую Европу хотят привести свое население нынешние украинские бандеровцы? В ту, которая существует, или в ту, которая с их помощью будет выстроена?

Нынешние французы, немцы или итальянцы, с которыми бандеровцы якобы хотят слиться в едином европейском экстазе, явным образом не могут позволить себе даже тени «укрогенетического» подхода даже в вопросе о совсем чужом населении: арабском, турецком, пакистанском, индийском, африканском.

Между тем русское население очевидным образом ближе к населению украинскому, чем турецкое к немецкому. И какие бы принципы идентификации украинства ни вкладывали бандеровцы в умы и души тех, кого они пытаются оседлать, это обстоятельство скрыть невозможно.

В любом случае русские и украинцы как минимум внешне неотличимы. А англичане и индийцы — отличимы. Немцы и турки — отличимы. И уж тем более отличимы друг от друга англичане и суданцы. Таким образом, аналогом украинского подхода для Европы было бы негодование французов по поводу того, что их кровь разбавляют даже не немцы и не поляки, а бельгийцы. Или негодование немцев по поводу того, что к их крови, к их генетике начинают подсаживаться какие-нибудь австрийские «вирусы». Или к негодованию пруссаков по поводу того, что их начинают смешивать с баварцами.

Итак, русские являются носителями некоего вируса, который, встроившись в геном украинцев, сделал целую нацию генетически ущербной. Генетическое смешение с русскими, «понаехавшими» на Украину в советское время, дабы уменьшить в украинцах горение «шевченковского духа», испортило украинскую кровь. А употребление русского языка наносит вред психике украинцев и ведет к непоправимой мутации (что и произошло с населением юга и востока Украины). Чтобы остановить распространение эпидемии, необходим жесточайший карантин. Русский язык должен быть изолирован, а со временем и вовсе сведен на нет. Этого требует укрогенетический подход, который постепенно превращается на Украине в реальность. Точнее, на сегодняшний момент мы можем говорить о некоей тенденции, которая, проявляясь по-разному, волочет страну в сторону укрогенетизма. Мы не говорим о том, что страну уже приволокли в укрогенетизм. Мы говорим о том, что ее волокут в этом направлении.

Тенденция, волокущая в этом направлении, должна быть описана и проанализирована так, как анализируются все тенденции. А именно — хронологически. Притом что отдельные проявления тенденции могут носить более или менее четко выраженный укрогенетический характер.

Формированием обсуждаемой нами тенденции с помощью борьбы с «вирусом» русскоязычности, «распространяемым через СМИ», создатели конструкта «украинство» занимаются давно. Очень важно установить, что не при Порошенко это всё началось.

Еще 18 января 2008 года, то есть в бытность Ющенко президентом Украины, министр культуры Украины Василий Вовкун подписал указ «О дублировании или озвучивании или субтитровании государственным языком иностранных фильмов». Второй пункт указа гласил, что государственная служба кинематографии не будет выдавать удостоверения на право распространения и показа фильма, если фильм не дублирован (то есть не озвучен или не снабжен субтитрами) на государственном языке.

Данный пункт очевидным образом касался прежде всего фильмов советского и российского производства. Вовкун известен особой «любовью» к русском языку. В свое время он прославился тем, что когда мэр Харькова зачитал на правительственном заседании доклад по-русски, Вовкун, выражая свое возмущение по этому поводу, назвал русский язык «собачьей мовой». Но одно дело — сотрясание воздуха проклятиями в адрес русского языка, а другое — решение, имеющее практические последствия. Поскольку на дублирование нужны и финансовые средства, и трудозатраты, запрет на демонстрацию недублированных фильмов неизбежно должен был привести к резкому снижению количества фильмов на русском, попадающих на телеэкраны и в кинопрокат.

Именно это и произошло. Решение министерства культуры повлекло за собой забастовку нескольких десятков кинотеатров, но это ничего не дало. По словам Антона Пугача, генерального директора крупнейшей на Украине сети кинотеатров, спустя полтора года «после начала украинизации» по причине падения проката один за другим стали закрываться кинотеатры в Днепропетровске, Бердянске, Тернополе, Херсоне, Житомире, Ялте и других городах.

Сворачиванием показа русскоязычных художественных фильмов в прокате украинизаторы не ограничились.

1 октября 2008 года Национальный совет по телевидению и радиовещанию Украины обязал кабельных операторов прекратить ретрансляцию каналов, не дублированных на украинский язык, либо привести их вещание в соответствие с требованиями украинских законов «О рекламе» и «О телевидении и радиовещании». МИД РФ так прокомментировал это решение: «В результате миллионы русских и украинцев в Украине были лишены возможности получать информацию на своем родном языке». Запрет русскоязычного телевещания был назван «дискриминацией по языковому принципу», которая «не может не отразиться на всем комплексе российско-украинских отношений».

Вместе с официальным заявлением российского МИД СМИ распространили комментарий спикера Мосгордумы Владимира Платонова, хорошо отражающий реальное положение дел: «Если запретить выпускать газеты, телевизионные программы на русском языке, то Украина на 80% замолчит».

Запрет вступил в силу 1 ноября 2008 года. Это решение, принятое без учета мнения русскоязычного населения Украины, возмутило жителей восточных регионов страны. В течение первой недели после введения запрета на трансляцию мэр Донецка Александр Лукьянченко получил более шести тысяч обращений граждан с просьбой защитить их права в связи с отключением российских каналов. Администрация города организовала круглый стол на тему «Запрет русскоязычных каналов. Как защитить интересы населения?» Однако представители Национального совета по телевидению и радиовещанию приглашение на это мероприятие проигнорировали.

Спустя месяц черный список пополнили еще шесть российских телеканалов, которые были обвинены в том, что их трансляции не соответствуют украинскому законодательству в части языкового дубляжа. В ответ на это Верховный совет Крыма обратился в Конституционный суд Украины с представлением относительно соответствия закона «О телевидении и радиовещании» Конституции Украины. «Нацсовет, запрещая ретранслировать телеканалы, ссылался на статью [закона «О телевидении и радиовещании», требующую соблюдать требования Европейской конвенции о трансграничном вещании. Но Украина к данной конвенции не присоединилась, и мы хотим, чтобы суд разъяснил, насколько правомочно ссылаться на этот закон», — заявил спикер парламента Крыма Анатолий Гриценко. Парламентарий также указал, что требование Нацсовета является «проявлением косвенной цензуры и неправомерного государственного контроля за содержанием ретранслируемых телевизионных программ», особенно учитывая то, что запрещенные к трансляции каналы уделяли большую часть эфирного времени программам о политике.

Горсовет Севастополя потребовал отменить решение Нацсовета как нарушающее права человека и ограничивающее возможность населения самостоятельно оценивать события, происходящие в мире.

Запрет вещания телеканалов на русском языке повлек акции протеста в Севастополе и Симферополе. Активисты разбили на крыльце крымского представительства Нацсовета телевизор, раскрашенный в цвета украинского флага, в Симферополе облили бензином и сожгли чучело главы Нацсовета Виталия Шевченко.

В итоге депутаты Севастопольского горсовета приняли решение не исполнять указ Нацсовета по телевидению и радиовещанию, сочтя его незаконным и противоречащим европейской языковой хартии.

Депутаты Донецкого горсовета, также возмущенные запретом русскоязычных телеканалов, обратились в Нацсовет с требованием отменить ранее принятый запрет, заявляя, что он прямо нарушает конституционное право человека на получение информации. Они подчеркнули, что вещание европейских телеканалов на иностранных языках не подверглось никаким ограничениям со стороны Нацсовета, несмотря на то, что фактически эти телеканалы подпадали под действие закона точно так же, как и российские. Депутаты Херсонской области направили в Верховную раду Украины обращение, в котором выразили обеспокоенность происходящим, подчеркнув, что запреты подобного рода могут привести «к росту социального напряжения и расколу населения по национальной и языковой принадлежности».

Секретарь Донецкого городского совета Николай Левченко назвал решение Нацсовета «культурным геноцидом русскоязычного населения Украины».

Нацсовет отреагировал на всё это ответным обращением в Генпрокуратуру.

В апреле 2009 года Нацсовет поднял вопрос о лишении прав на трансляцию российского «Первого канала. Всемирная сеть», который якобы не выполнил своих обещаний в части требований украинского законодательства. Представители телеканала выразили готовность привести вещание к стандартам Украины, и неоднократно обращались в Нацсовет за разъяснениями о том, по каким критериям необходимо осуществить адаптацию вещания. По словам генерального директора компании «Первый канал. Всемирная сеть» Николая Дубового, «критерии так называемой адаптации нигде не обнародованы». «До сих пор мы не получили от совета ответа по этому поводу, хотя уже неоднократно обращались к ним за разъяснениями… Вместе с тем по кабельным сетям Украины распространяется много зарубежных телеканалов, от которых никто не требует адаптации».

В апреле 2010 года, вскоре после того как Янукович одержал победу на президентских выборах, вице-премьер по гуманитарным вопросам Владимир Семиноженко поручил министерству культуры и туризма рассмотреть законность приказа министерства от 18 января 2008 года относительно обязательности дублирования фильмов на украинский язык.

В ответ украинский музыкант Олег Скрипка, известный своими радикально-националистическими взглядами, призвал всех украинцев бойкотировать кинотеатры в случае отмены этого приказа. Кстати, Скрипка является автором следующего высказывания: «Люди, которые не могут выучить украинский, имеют низкий IQ, таким ставят диагноз «дебилизм». Нужно их изолировать, потому что они социально опасны, нужно создать гетто для них».

После государственного переворота 2014 года украинизация медиапространства Украины приобрела новое качество.

19 августа 2014 года министр внутренних дел Украины Арсен Аваков подписал приказ о совместных действиях МВД и Национального совета по вопросам телевидения и радиовещания. В приказе говорится: «Документ разработан с целью контроля за соблюдением законодательства в сфере временного запрета на вещание российских телеканалов, которые пропагандируют войну и насилие в Украине. <…> МВД призывает директоров государственных и коммунальных учреждений, а также владельцев гостиниц, санаториев и домов отдыха в добровольном порядке, не дожидаясь визита работников правоохранительных органов, отключить вещание в своих внутренних сетях запрещенных в установленном законом порядке российских телеканалов».

В сентябре 2014 года украинское общественное движение «Відсіч» стало инициатором идеи бойкота российского кино. Активисты утверждали, что, по их мнению, «этот контент [российская кинопродукция] преимущественно очень низкого качества и очень часто содержит враждебную российскую пропаганду. Мы убеждены, что засилье российских фильмов, сериалов и телепередач в Украине является целенаправленной российской информационной экспансией, которую Россия начала давно, чтобы удерживать Украину в российском информационно-культурном поле и навязывать украинцам соответствующие «ценности».

Нет никакого желания уценивать украинское кино. Советский кинорежиссер Довженко создавал высочайшие образцы киноискусства. Существовала и украинская школа кинематографа. Но с украинской кинематографической школой очевидным образом происходило то же самое, что и с украинской культурой вообще. Создание высочайших украинских культурных образцов, обладающих безусловным своеобразием, сочеталось с ориентацией на высочайшие русские культурные образцы. Одно не противоречило другому. Таковой была ситуация как с украинской литературой XIX — XX века, так и с украинским театром или кинематографом.

Высочайшее мировое признание русского театра (Станиславского, Мейерхольда, Таирова, Вахтангова и других) и русского кинематографа — несомненный факт. Примеры такого признания слишком многочисленны и носят слишком яркий характер. Существенное понижение уровня российского кинематографа после краха СССР — тоже несомненный факт. Но кинематография бывших союзных республик просто исчезла. Это касается таких авторитетных в СССР кинематографий, как грузинская, прибалтийская и армянская. Что бы ни пытались утверждать ревнители суверенизации и так называемых национальных возрождений, в целом ситуация, увы, именно такова. И не заметить этого невозможно. Поэтому сетования по поводу низкого качества русского кинематографа в условиях совсем уж тотального краха украинского кинематографа сами по себе вызывают недоумение. И еще большее недоумение вызывают такие образчики пропаганды в духе украинства, на которых русское киноискусство представлено в виде оскалившихся матрешек с автоматами. Такие выходки не позволял себе даже Третий рейх.

Между тем всё не сводится к таким отдельным «шедеврам» агитпропа. Налицо последовательно проводимая политика в духе подобного «шедевра».

4 ноября 2014 года Государственное агентство Украины по вопросам кино отказало в регистрации российским фильмам и сериалам, в которых снялся актер Михаил Пореченков, в связи с тем, что актер за несколько дней до этого посетил Донецк.

22 декабря 2014 года это же ведомство отказало в выдаче прокатных удостоверений четырем российским лентам: фильму «Мамы-3» Георгия Малкова и Эмиля Никогосяна, фильму «Тарас Бульба» Владимира Бортко, телесериалам «Кремень» и «Кремень-2» Владимира Епифанцева и Александра Аншютца. В числе причин отказа были названы «шовинистическое возвеличивание России и российских ценностей», «возбуждение искусственной ностальгии по советским традициям», а также искажение исторических событий и дискредитация украинской национальной идеи.

5 февраля 2015 года Верховная рада установила ограничения на трансляцию в теле‑ и радиоэфире и показ в кинотеатрах российской теле‑ и кино продукции о вооруженных силах и других силовых структурах РФ. По мнению депутатов, такая продукция наносит вред национальной безопасности Украины.

Кроме того, запретили распространять и показывать фильмы и сериалы, произведенные в России после 1 января 2014 года, то есть с начала так называемой «агрессии России против Украины». Закон вступил в силу 4 июня 2015 года.

Отдельно следует отметить создание на Украине такого органа, как министерство информационной политики. 2 декабря 2014 года представитель «Блока Петра Порошенко» в украинской Раде Юрий Стець был избран министром информационной политики Украины. Характерно, что данного министерства в тот момент еще не существовало. Этот шаг осудили международные организации «Репортеры без границ» и «Стоп цензуре». Владимир Яворский, член правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека, назвал идею создания министерства «диагнозом абсолютного непонимания основ демократии и прав человека».

Спустя короткое время даже лояльные киевскому режиму журналисты прозвали новое министерство «министерством правды» по аналогии с органом, описанным в романе Джорджа Оруэлла. Мининформ был призван заниматься подавлением антиукраинских настроений, в частности, в медиасреде Украины. Под руководством министра были созданы группы для работы в соцсетях, выявлявшие очаги несогласия с нынешней политикой украинских властей. Вскоре аккаунты, принадлежащие этим группам, в народе прозвали «порохоботами». Разоблачение этих групп показало несостоятельность информационной политики Юрия Стеця и существенным образом дискредитировало его деятельность на посту министра. Министерство принимало решения, необоснованные с точки зрения здравого смысла, — например, устанавливало дорогостоящие вышки аналогового вещания в населенных пунктах с преимущественно русским населением для того, чтобы транслировать с их помощью информационный и музыкальный контент на украинском языке.

Нынешние украинские власти не ограничиваются запретительными мерами и введением жесткой цензуры. На «нелояльные» издания оказывается жесткое давление. Начиная с 2014 года на Украине подверглись преследованию оппозиционные издания, такие как «Страна.uа» и «2000». Было уничтожено несколько редакций неугодных СМИ. Неизвестные в масках напали на офис новостной газеты «Вести» и забросали его камнями и бутылками с зажигательной смесью. Такая же участь постигла телеканал «Интер», здание которого подожгли и заблокировали боевики радикальных украинских организаций. Вход в здание был освобожден только после того, как руководство телеканала пообещало отказаться от российского контента.

Правящий режим выдавливает «нежелательных» журналистов из страны. В связи с этим 12 сентября 2014 года МИД России распространил комментарий, в котором зафиксировал фактическое введение моратория на критику власти, действующей на территории Украины. Тогда же российский МИД сообщил, что спецслужбы Украины запретили въезд в страну 35 журналистам — работникам ведущих российских СМИ.

Украинскими спецслужбами был выслан из страны корреспондент RT Грэм Филлипс, освещавший обстрелы мирных жителей Донбасса украинскими военными.

Украину были вынуждены покинуть и неугодные украинские журналисты: президент центра системного анализа и прогнозирования Ростислав Ищенко, объявленный в розыск киевский журналист Александр Чаленко, главный редактор журнала «Анти-оранж» Ольга Киевская, киевский аналитик и публицист Андрей Ваджра, харьковский журналист и политолог Константин Долгов, проведший несколько месяцев в украинской тюрьме.

Список журналистов, подвергшихся на Украине преследованиям, огромен. Особое место среди них занимают те, кто возвысил голос против бесчинств карателей в юго-восточных регионах. Назовем лишь некоторых из них.

Журналист видеоагентства RT Ruptly Алина Епримян была депортирована с территории Украины за то, что работала над сюжетом о протестах против мобилизации военнообязанных в «зону АТО».

Журналист Дмитрий Василец, побывавший в зоне АТО и развернувший кампанию по привлечению внимания к деятельности украинских СМИ, которые сознательно дезинформируют о происходящих на юго-востоке событий, был обвинен в терроризме и арестован 24 ноября 2015 года.

Елена Глищинская — одесский журналист, директор телерадиокомпании «Новая волна», призывавшая к федерализации Украины, — была задержана по обвинению в сепаратизме и государственной измене.

Роман Колесник лишен свободы на 4 года за высказанное на странице в соцсети мнение о том, что жители Крыма имеют право на самоопределение, а операция в Донбассе приведет к расколу страны.

Военный журналист Руслан Коцаба арестован в Ивано-Франковске за призыв к отказу от участия в мобилизации. Ему было предъявлено обвинение в государственной измене, повлекшее двухмесячное заключение в тюрьме. Во время взятия под стражу в зале суда Коцаба публично заявил: «Я прошу поверить мне как военному корреспонденту, что на Востоке идет гражданская братоубийственная война!».

16 апреля 2015 года был убит писатель и журналист Олесь Бузина — последовательный борец с нацизмом и идеологическим наследием ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Ответственность за убийство журналиста взяла на себя организация «Украинская повстанческая армия» (организация, деятельность которой запрещена в РФ).

Это — лишь наиболее известные случаи преследования журналистов с грубейшим нарушением не только свободы слова, но подчас и Уголовного кодекса Украины. Они приведены не для того, чтобы еще раз напомнить общеизвестное, хотя это тоже необходимо, а для того, чтобы обсудить беспрецедентно саморазоблачительную реакцию международных ревнителей свободы слова на все эти слишком уж очевидные и вопиющие безобразия.

В заявлении, опубликованном 27 марта 2014 года, представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Дунья Миятович отметила по поводу отключения телевизионных каналов, что данная практика оправдана, если речь идет о необходимости защитить «основополагающие ценности и права». Какие ценности? Какие права?

Характерно, что прежде, чем сделать этот вывод, Миятович успела произнести все дежурные слова о том, что свобода слова является основополагающей ценностью: «В соответствии со статьей 19 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП), «каждый человек имеет право на свободное выражение мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любого рода, независимо от границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору».

Однако, добавляет Миятович, право на свободу слова «налагает особые обязательства и ответственность. Следовательно, оно может быть сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть четко прописаны в национальном законодательстве и применяться только тогда, когда необходимо защитить другие основополагающие ценности и права. Если такие ограничения будут приняты законными институтами, такими как законодательные органы, в соответствии с принципом верховенства права, и если ограничения преследуют законную цель, а также необходимы и соразмерны, то они действительно могут быть признаны уместными».

То есть, когда речь идет о жителях Украины, желающих говорить по-русски и получать информацию на русском языке, языке «страны-агрессора», то вопиющее нарушение их права на свободу слова — это вовсе и не нарушение, а «уместная» мера?.. А чего церемониться с «генетически ущербным материалом»!

Вам это ничего не напоминает? В нацистской пропаганде было очень распространено использование эвфемизмов. Самый известный из них — «окончательное решение еврейского вопроса». Так «обтекаемо» называлось поголовное уничтожение евреев. Но разве термин «уместное ограничение» в отношении тотальной дерусификации информационного пространства или «антитеррорическая операция» в отношении геноцида собственного населения не являются эвфемизмами, продолжающими традицию гитлеровской Германии?

С начала 2017 года наступление на русский язык усилилось в связи с введением новой меры: вступил в силу указ Верховной рады Украины о запрещении ввоза литературы на русском языке из России и республик Донбасса. Глава «Просвиты» Павел Мовчан давно заявляет, что «языковое пространство натянуто над Украиной, как парашют: в нем тысячи дырок, которые делаются русскоязычными изданиями». Решение о запрете на ввоз литературы как раз и призвано закрыть эти дыры.

Формально под запрет попали книги, в которых содержится антиукраинская пропаганда, но по факту запрещенной оказалась вся русскоязычная литература.

Приведем фрагмент пояснительной записки к указу: «Одной из основных угроз национальной безопасности Украины со стороны Российской Федерации является продолжение информационно-психологической войны, унижение украинского языка и культуры, фальсификация украинской истории, формирование российскими средствами массовой информации, в том числе печатной продукцией, искаженной информационной картины мира».

Предполагалось, что степень вреда книжной продукции будет оценивать специальная комиссия при Государственном комитете телевидения и радиовещания. В нее должны были войти общественные деятели, историки, психологи и другие специалисты. Однако на момент подписания указа тех, кто будет вычитывать литературу на предмет «антиукраинскости», не нашлось. Спустя несколько месяцев после принятия закона цензурная комиссия по-прежнему продолжала существовать только в проекте. Но никакая комиссия в принципе не способна проверить (то есть прочитать) гигантский поток книг, который до запрета ввозился на территорию Украины из России. Как заявил Александр Афонин, президент Украинской ассоциация издателей и книгораспространителей, «ежегодно в Украину раньше завозилось до 100 тысяч наименований, разными объемами: от 20−30 книг до 200−300. В одной поставке — от 1,5 до 3 тысяч наименований. Если исходить из этих цифр, то эта комиссия, которая якобы будет работать на общественных началах, должна каждый рабочий день просматривать или прочитывать по 500 книг. Я не знаю, как они собираются это делать».

Решение о запрете ввоза печатной продукции с территории России было названо «временным». Но сколько продлится это состояние «временности», не знает никто.

2 июня 2017 года был разрешен ввоз 112 наименований книг на языке «государства-агрессора». Это некоторые произведения русской классики, переводные издания. Еще около ста книг ожидают получения разрешения на ввоз. Остальные книги из России попадают на территорию Украины только частным порядком — законодательство страны разрешает ввоз литературы на русском языке, не имеющей соответствующего разрешения, только для личного пользования, в количестве не более десяти экземпляров.

Многие книготорговцы в ожидании запрета заранее принялись скупать книги на русском в надежде обеспечить магазины товаром на максимально долгий срок. Однако если «временное решение» примет затяжной характер, книжные магазины начнут закрываться один за другим. Безусловно, речь идет о магазинах, работающих легально. Единственным вариантом сохранить бизнес для книготорговцев в сложившейся ситуации будет переход на нелегальное распространение продукции, со всеми вытекающими последствиями.

Настоящим культурным бедствием обернется запрет на Украине большинства классических произведений русских писателей, а также книг технического, научного и художественного характера. Очевидным образом это породит не дерусификацию Украины, а эскалацию уже начавшегося одичания, как минимум, украинской молодежи. Такое одичание никогда не беспокоило нацистов, хватавшихся, как известно, за пистолет, услышав слово «культура». Но дело явным образом не ограничится одичанием в сфере одной лишь гуманитарной культуры. Одичание распространится и на сферу технологическую, чего не допускали даже Гитлер и Геббельс.

Запретить чтение технической литературы на русском языке можно, либо подстегнув технологическое одичание, либо резко активизировав а) переводы на украинский язык этой литературы, б) способность читающего читать эту литературу по-украински. Но активизировать деятельность по переводам невозможно. Потому что налицо три трудности, фактически непреодолимые в современных украинских условиях.

Первая — дорогостоящее авторское право.

Вторая — дорогостоящий перевод, особенно если дело касается сложных научных работ, издание которых могло бы окупиться только при условии крупных тиражей.

Третья — необходимость расширения кадровой базы, что в случае, если речь идет о кадрах переводчиков, невозможно сделать в короткие сроки.

Как отмечают украинские СМИ, результатом запретительных действий нынешней официальной власти Украины уже сегодня является дефицит литературы на русском языке — на крупнейшем книжном рынке Киева очереди на нее занимают на несколько недель вперед.

Одновременно с мерами по тотальной дерусифицикации информационного пространства осуществляются меры по укреплению и распространению украинского языка.

За полгода — с декабря 2016 по июнь 2017 года — депутаты Верховной рады разработали четыре варианта «языковых» законопроектов. Различаются эти законопроекты лишь в деталях.

Какой бы из зарегистрированных в Раде вариантов ни был принят, он закрепит обязательность использования украинского языка во всех сферах жизни. Это означает, что русский язык будет вытеснен из всех областей делопроизводства, средств массовой информации, из спорта, культуры, коммерции, образования, транспорта и даже из научно-технического словаря. За исполнением закона, согласно идее украинских депутатов, будут следить так называемые «языковые инспекторы». За неисполнение отдельных положений закона предусмотрены наказания, в том числе штрафы в размере до 700 минимальных окладов и даже тюремное заключение.

О том, что законопроект направлен именно против русского языка, свидетельствует тот факт, что в ряде сфер — в образовании, телерадиовещании и др. — наравне или почти наравне с украинским разрешено применять языки Евросоюза. Видимо они, по мнению депутатов, не представляют опасности для украинского языка и конституционного строя Украины.

Предполагается, что украинский язык станет единым языком всех средств массовой информации страны. Фильмы, транслируемые в кинотеатрах и на телевидении, будут полностью дублированы с учетом требований государственного языка. Допускаются лишь отдельные не дублированные фразы, которые будут сопровождаться субтитрами. Телерадиокомпании будут обязаны обеспечить сопровождение украинским дубляжом всех программ, идущих на русском языке; любая реплика на русском должна будет также озвучиваться на украинском.

Украинский, по замыслу депутатов, должен стать и основным языком книгопечатания. Издательства обязаны будут выпускать не менее половины книг на государственном языке, а книжные магазины — иметь не менее половины украиноязычного ассортимента.

16 мая 2017 года президент Украины Петр Порошенко подписал указ, который обязал украинских интернет-провайдеров заблокировать доступ к российским социальным сетям «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также сервисам Mail.Ru и «Яндекс».

Эта мера, представленная в качестве элемента расширения санкций против России, имела небольшую предысторию. В феврале 2017 года советник главы МВД Украины Зорян Шкиряк выступил с обращением, в котором говорилось: «2017-й должен стать годом защиты информационного пространства Украины от российской пропаганды. Лично я убежден, что одним из первых решений должно стать блокирование российских социальных сетей «ВКонтакте», «Одноклассники», которые сегодня полностью подконтрольны и руководятся российскими спецслужбами».

После выхода указа многие украинские чиновники, включая президента Порошенко, удалили свои страницы в этих соцсетях.

В ответ на блокировку ресурсов Интернет Ассоциация Украины обнародовала свою официальную позицию: «Единственное направление, где механизм интернет-цензуры оказался эффективным, — это ограничение круга распространения информации среди пользователей, которые пользуются популярными источниками информации и не желают настраивать программное обеспечение для обхода блокировок, то есть влияние на широкое общественное мнение и электоральные предпочтения населения за счет сужения круга распространения «нежелательной» информации. Учитывая вышесказанное, мы склоняемся к выводу, что истинная цель внедрения интернет-цензуры в Украине — по сути создание политической цензуры».

Справедливости ради отметим, что несколько международных организаций тоже негативно оценили это шаг Порошенко. Так, эксперт Human Rights Watch Таня Купер заявила, что HRW не поддерживает действия президента Украины: «Это непростительное нарушение права украинцев на выбор информации».

Сходного мнения придерживается генеральный секретарь Совета Европы (СЕ) Турбьерн Ягланд: «Блокирование социальных сетей, поисковых систем, почтовых служб и новостных сайтов противоречит нашему общему пониманию свободы выражения мнений и свободы средств массовой информации».

Однако в целом позиция Запада в отношении происходящего в информационной сфере на Украине находится в вопиющем противоречии с провозглашаемой Западом же необходимостью защиты свободы слова.

Ярким примером здесь является доклад «Отрезвление после Евромайдана», сделанный членом правления правозащитной организации «Репортеры без границ» Джеммой Перцген.

В докладе Перцген нарушения свободы слова на Украине названы всего лишь «небесспорными контрмерами правительства в Киеве», принятыми в ответ на войну в Донбассе и масштабную российскую пропаганду.

Одновременно автор делает вопиюще лживое заявление: «По сравнению с ситуацией в России, где независимая журналистика осталась только в очень немногих нишах свободы, условия работы журналистов в Украине совершенно иные: они имеют возможность свободно сообщать о событиях, вести журналистские расследования и реализовывать новые медиапроекты без вмешательства со стороны государства».

Тут одно из двух. Либо госпоже Перцген неизвестно всё то, что изложено выше. Но она представляет слишком компетентную организацию, и это практически исключено. Либо западные ревнители свободы слова избирательным образом отказываются от ее защиты, если речь идет именно о свободе русского слова. А также русского языка, русской культуры и так далее. Но если это так, то мы имеем дело с крайне тревожным и далекоидущим процессом, причем не только внутриукраинским, но и международным, творцы которого считают допустимыми даже укрогенетические безумства. Что же предполагается создать в будущем с использованием такой специфической допустимости?

< Впервые опубликовано ИА REGNUM 20.02.2018 >