Как американцы полюбили антитеррористические войны

Используя прокси-войны и разнообразных «подрядчиков», и в значительной степени полагаясь на авиацию, американские военные менеджеры смогли сохранить уровень количества убитых и раненых американских солдат на минимуме. Например, за весь 2017 год в Афганистане, в общей сложности, было убито 11 американских солдат — примерно столько же погибает в Чикаго в течение обычной недели. Правда, в Афганистане, Ираке и других странах, где США прямо или косвенно участвуют в военных действиях, погибает множество неамериканских граждан. По оценкам, число убитых иракских гражданских лиц в этом году перевалило за 12 000. Но все эти жертвы не имеют абсолютно никакого политического веса в самих Соединенных Штатах. Пока они не препятствуют военным действиям, их буквально не учитывают (их вообще не учитывают).

Денежная стоимость войн в Вашингтоне тоже не в фокусе. Однажды Дуайт Д. Эйзенхауэр сказал, что «Каждое орудие, каждый запущенный боевой корабль, каждая ракета, в конечном счете, означает кражу у тех, кто голодает, у тех, кто мерзнет и не одет». «Так жить нельзя, — настаивал Эйзенхауэр. — Доллары, потраченные на оружие, можно перевести в школы, больницы, дома, дороги и электростанции, которые мы так и не построили… это человечество свисает с креста из железа». Более шести десятилетий спустя американцы, кажется, уже свыклись с этим крестом из железа.

«Многие на самом деле считают войну благом, источником корпоративных прибылей, рабочих мест, а другие, конечно, элементом своей избирательной кампании. Они отводят глаза от издержек наших бесконечных войн, — пишет американский военный историк Эндрю Басэвич.— Расходы, после всех конфликтов с 9 сентября, в конечном итоге исчисляются в триллионах. Представьте себе инвестирование этих сумм в модернизацию устаревшей инфраструктуры страны. Однако не стоит рассчитывать на лидеров Конгресса, других политиков или кого-то еще, чтобы воплотить это в жизнь».

На данный момент американские граждане отказались от своего мнения по вопросам, связанным с войной. Для многих это уже своего рода миф, то, что всегда рядом. «Что-то вроде Рудольфа — красноносого северного оленя на Рождество», — говорит Басевич.

Между тем «американский народ определил свое обязательство — поддерживать войска…, но с оговоркой, что такая поддержка не потребует абсолютно никаких жертв с их стороны. Члены Конгресса поддерживают эту гражданскую апатию, а также снимают с себя всяческую ответственность. Главнокомандующего не спрашивают о том, что он делает со своими войсками. Да, мы достаточно долго аплодировали людям в форме и презирали тех, кто отказывается участвовать в обязательных патриотических ритуалах. Но мы даже не требуем чего-либо, хоть отдаленно похожего на фактическую отчетность», — констатирует историк.

«Хотя международный терроризм — вовсе не тривиальная проблема… это и не экзистенциальная угроза для Соединенных Штатов. Другие угрозы намного реальнее… и представляют собой гораздо большую опасность для благосостояния американцев. Беспокоитесь о безопасности своих детей или внуков? — Опиоидная эпидемия представляет собой бесконечно большую опасность, чем «исламский радикализм». Тем не менее «войну с террором», которая необходима для «поддержания безопасности в Америке», уже «продали» простым гражданам, которых довольно легко убедить в том, что для этого достаточно рассеять американские войска по всем странам исламского мира и сбросить бомбы на назначенных злодеев. Поставить под сомнение этот постулат — сегодня равнозначно предположению, что Бог не дал Моисею 10 заповедей».

«Чушь вытесняет смысл, — говорит Басэвич. — Американский публичный дискурс — это и так не слишком тонкая материя. Но когда дело доходит до внешней политики — он становится еще более пустым, безвкусным и бездумно повторяющимся».

Уильям Сафир из New York Times когда-то охарактеризовал американскую политическую риторику как BOMFOG.

«Попросите политика, республиканца или демократа рассказать о роли этой страны в мире, а затем приготовьтесь к заготовкам о том, что «единственная сверхдержава в мире должна распространять свободу и демократию», — говорит журналист. «Как по сигналу у них включаются такие понятия, как «руководство и незаменимость», а также предупреждения об «опасности изоляционизма и умиротворения», приукрашенные зловещими ссылками на Мюнхен [Мюнхенский сговор 1939 года]. Такое грандиозное позерство обесценивает любое глубокое описание фактических целей американских войн, как прошлых, так и настоящих, или оценки вероятности продолжения войн, которые «приближаются к успеху», — но при этом никак не могут закончится, считает Сафир.

«Кроме того, мы слишком заняты», — продолжает Басевич. «Даже если бы на нынешней американской политической сцене находились такие фигуры, как Роберт Лафоллетт или Уильям Фулбрайт, которые предупреждали об опасности милитаризации политики США, американцы, возможно, даже не восприняли бы такую критику. Как оказалось, информационная эпоха не особо способствует глубоким размышлениям. Мы живем во времена (так, во всяком случае, мы говорим), когда безумная многозадачность стала своего рода обязанностью, а «перезагруз» работой почти обязателен. Наше внимание сжимается, а вместе с ним и временной горизонт. Вопросы, которые мы должны проанализировать, произошли всего несколько часов или минут назад, как «великое» солнечное затмение 2017 года (чрезвычайно «значимое» и тут же мгновенно забытое), эти вопросы в течение нескольких минут или часов заменит какое-то другое «событие», которое точно так же ненадолго привлечет наше внимание. В результате число американцев, которые, ненавязчиво проверяя Facebook и Twitter, имеют время или склонность размышлять: «А когда же закончится война в Афганистане?», неизменно сокращается.

Действительно, почему она длится почти 16 лет? Почему «лучшая боевая сила в истории» всё никак не может победить? Наверно, потому что невозможно упаковать этот ответ в 140 символов или 30-секундный сюжет в телевизоре? Ну, тогда, слоупоки, не ожидайте, что кто-нибудь будет интересоваться вашим мнением», — пишет Басевич.

Военные шоу, действительно, всегда занимали особое место на американском телевидении, часто отражая «чувства страны в отношении ее вооруженных сил» и их роли в мире. В 1950-х и 60-х годах тон задавали ситкомы, такие как The Phil Silvers Show, «Гомер Пайл», USMC и «Герои Хогана». Они показывали военную жизнь как бесхитростную и аляповатую, даже если действие происходило в нацистском лагере. Позже настроения резко ухудшились — в 70-е годы, когда страна разочаровалась во Вьетнамской войне. Даже в 80-ые недоверие к правительству было сильно — после различных скандалов, в том числе после иранского конфликта.

С 2001 года глобальная война с террором находилась в центре внимания большинства военных шоу. Лейтмотив заключался в том, что враги Америки не откажутся от своих слов, с ними нельзя судиться. Они пойдут до конца и поэтому должны быть побеждены. И, к счастью, Америка охраняется образцовыми солдатами. Об элитных военных командах поведали населению сериалы The Unit (2006—2009) и Six (2017), которые восхваляли мужество, товарищество и лояльность американских военных.

«Каждые четыре года американцы испытывают фантазии о том, что если мы просто посадим нужного человека в Белом доме, всё будет хорошо. Амбициозные политики быстро и рационально используют эти ожидания. Кандидаты в президенты отчаянно стараются быть не похожими на конкурентов, но все они обещают стереть предыдущий шифр и перезагрузить Америку еще раз. Игнорируя всю историю предыдущих обещаний, нарушенных или невыполненных, и президентов, которые оказались не мессиями, а порочными людьми, американцы и, прежде всего, представители средств массовой информации притворяются, что вновь воспринимают всё это всерьез. Кампании становятся всё более длинными, дорогими, полными мишуры и всё менее осмысленными», — пишет Басевич.

Избрание Дональда Трампа могло спровоцировать пересмотр возвышенных ожиданий от президентов, которые «придут и сделают всё правильно». Вместо этого повсюду в либеральной американской прессе звучит мантра: «Сговор! Коррупция! Импичмент!». При этом мало внимания уделяется восстановлению целей и устройства страны, которые подразумевались отцами-основателями. И на политическом горизонте не видно человека, который в очередной раз «сделает всё как надо».

Трамп теперь сам поощряет войны, которые когда-то резко критиковал и требовал прекратить. Он передает ведение этих войн генералам, у которых нет новых идей, но теперь это почти никого не интересует.

28 сентября газета New York Times дала заголовок: «Россия уничтожает химическое оружие и винит США за то, что они не делают этого». Корреспондент Эндрю Хиггинс пишет, что президент России Владимир Путин «руководил уничтожением последнего химического оружия своей страны». США и Россия давно пришли к соглашению сделать это к 2007 году, прежде чем перенести дату на 2012 год, а затем и к 2020 году. Теперь русские опередили срок на три года, а, по словам неназванного должностного лица Госдепартамента, цитируемого Хиггинсом, США «по-прежнему привержены» тому, чтобы сделать то же самое лишь к «концу 2023 года». И критиковать это решение общественность даже не собирается. Прогрессивные вооруженные силы в значительной степени отгородили себя от критики.

«Еще в 1990-х годах военный истеблишмент США был на ретроградной стороне культурных войн. Все помнят полемику о геях-в-армии, которая потрясла администрацию Билла Клинтона в первые недели его пребывания на посту, когда старшие военные лидеры публично осудили своего главнокомандующего? Эти времена давно позади. В культурном плане вооруженные силы сдвинулись влево. Сегодня они пытаются примерить на себя образ толерантности и приверженности равенству по всем вопросам, связанным с расой, полом и сексуальностью. Поэтому, когда президент Трамп объявил о своей позиции по поводу транссексуалов, служащих в вооруженных силах, написав в Твиттере о том, что военные «не могут быть обременены огромными медицинскими издержками и срывами, которые повлекут за собой транссексуалы в вооруженных силах», его вежливо, но резко одернули старшие офицеры.

Учитывая стоимость культурных вопросов, находящихся на вершине политической повестки дня в США, стремление военных к [толерантному] разнообразию помогает обезопасить себя от критики и от привлечения к ответственности за не особо четкие результаты при проведении войн. Проще говоря, критики, которые раньше, возможно, «разорвали» бы военных за неспособность успешно завершить войну, сейчас вполне удовлетворены. Наличие женщин, окончивших школу рейнджеров или командующих морскими пехотинцами в бою, более чем компенсирует отсутствие победы.

Коллективная апатия по поводу войны стала нормой. Но не ожидайте, что… редакторы New York Times потеряют из-за этого сон. Они даже не узнают, что от них требуется, пока мы сами не начнем об этом задумываться», — делает вывод Эндрю Басэвич на страницах издания Tom Dispatch.