Либеральный миропорядок США: а был ли мальчик? – American Conservative

19 июня 2017

Время чтения 5 мин

С самой победы Дональда Трампа в президентской гонке в США целый ряд экспертов начал говорить о том, что новый президент-республиканец поставит крест на либеральном миропорядке, в котором главенствующую роль играет право. Тем не менее нелишним будет задаться вопросом, а был ли до прихода Трампа к власти миропорядок, установленный США после Второй мировой и холодной войны, таким уж либеральным и «основанным на правилах», пишет Эндрю Дж. Басевич в статье для The American Conservative.

Иван Шилов ИА REGNUM

Дональд Трамп

Подобную линию проводит целый ряд экспертов, называющих эпоху Трампа то «сумерками либерального миропорядка», в ходе которой будет положен конец «открытой экономической системе, созданной и поддерживаемой США», то отказом «от традиционной роли США в качестве глобального лидера и оформителя международных норм». По мнению большого числа специалистов, либерализм, нормы, открытость и интернационализм — именно эти качества определяют характер США после Второй мировой и холодной войны. И если новому главе Белого дома позволить отказаться от этой традиции, можно попрощаться с «глобальным сообществом, существующем под правом закона». Однако этому «греющему душу» повествованию не хватает, как подчеркивает автор, одного — соответствия с реальными историческими событиями.

В этой картине либерального интервенционизма — основанной на правилах внешней политики США — не хватает целого ряда штрихов, таких как вмешательство в выборы в других странах, государственные перевороты, заговоры с целью физической ликвидации лиц в Иране, Гватемале, Конго, на Кубе, в Южном Вьетнаме, Никарагуа и других местах. Не стоит забывать и о массовых бомбардировках Северной Кореи и стран по всей Юго-Восточной Азии, ядерной гонке, поставившей мир на грань конца света, поддержке коррумпированных, авторитарных режимов в Иране, Турции, Греции, Южной Корее, Южном Вьетнаме, на Филиппинах, в Бразилии, Египте, Никарагуа, Сальвадоре и других странах, чье руководство США предавало при малейшей необходимости. Разве не было защиты незаконной деятельности посредством права вето в Совете Безопасности ООН, противоречащих всем нормам войн, начатых по надуманным предлогам, «чрезвычайной выдачи» — экстрадиции в обход установленных правил, пыток и тюремного заключения людей на определенные сроки без какого-либо должного процесса.

Безусловно, за каждым из этих шагов стоял расчет, основанный на ряде предположений, амбиций и страхов. В частности ЦРУ не просто так вместе с британской МИ6 в 1953 году свергли демократически избранного президента Ирана Мохаммеда Мосаддыка, считая, что так можно решить одну из назойливых проблем. В 1965 году президент Линдон Джонсон послал войска во Вьетнам не потому, что ему хотелось принять участие в крупной войне, а потому, что позволить событиям развиваться по такому сценарию означало столкнуться с еще более серьезными последствиями в будущем. После терактов 11 сентября Джордж Буш-младший и его сторонники выступили за «продвинутые допросы» удерживаемых в секретных тюрьмах не из садизма, но из паники. Поэтому даже в случае с наиболее вопиющим безумством, есть некоторое объяснение, пусть и недостаточное.

Тем не менее все вместе описанные выше эпизоды и действия не указывают на приверженность Вашингтона либерализму, открытости или главенству права. Наоборот, своими шагами США проявляют манеры поведения любой крупной державы: следовать правилам тогда, когда это служит ее интересам, игнорируя их, когда они становятся преградой. Хотя некоторые режимы жестче других, но все следуют закону только тогда, когда это идет на пользу им, и не днем более.

Несмотря на то что автор не стремится, следуя примеру философа и лингвиста Ноама Хомски, утверждать, что любое действие США обязательно носит разрушительный характер, однако, считает он, применять к внешней политике США термины, употребляемые различными «экспертами», — значит обелять прошлое. Не важно даже, стремятся ли они ввести общественность в заблуждение или просто обходят неудобные факты. Проводимая ими линия относится в альтернативной реальности, поэтому характеризовать деятельность США как «либеральный интервенционизм» сродни тому, как назвать Голливуд местом создания исключительно «шедевров искусства».

Такая ностальгия, как ее назвала Сьюзен Глейзер, обозреватель Politico, является реакцией на Дональда Трампа, до прихода которого к власти мало кто во внешнеполитической элите США считал, что Вашингтон строит подобный порядок. Целью США всегда было не продвижение каких-то правил, но управление неформальной империей, ставшей главой «Свободного мира» во время холодной войны и значительно расширившей свои пределы после развала Советского Союза.

Таким образом, противники Трампа, озвучивающие опасения относительно исчезновения «либерального интервенционизма», боятся не того, что новый глава Белого дома будет недостаточно следовать правилам и нормам, а того, что он может не проявить стремления продлевать гегемонию США, поскольку Трамп не разделяет сложившую версию событий XX века, согласно которой США с 1914 по 1989 год раз за разом противостояли злу, в результате чего добро и смогло одержать верх.