Чемпион игры в бисер, или Прощание со сталкером-полиглотом

Эта рецензия могла бы стать забавной.

Хотелось проверить, насколько хорошо мой новый модный компьютер мог распознавать голос. Долго выговаривал. «Точка», «Абзац», «Запятая»… Оказывается, что компьютеру пока сложно понять речь. Даже мою нарочито скудную. Сплошные ошибки. Пришлось пользоваться клавиатурой. Было бы интересно, смог бы компьютер понимать речь человека, который умел чувствовать тончайшие нюансы языков. Свободно переходил с одного на другой. Вообще был знатным полиглотом и каламбуристом… Такой человек был.

Рецензия была бы забавной, но Вилли, автор книги, про которую я пишу, — умер. Не так давно. Все могли невольно наблюдать (как это сейчас заведено) борьбу за его жизнь онлайн. Я не был его другом, даже приятелем. Мы лично общались один раз, единожды я по его просьбе фотографировал его фотоработы, которые были вывешены в питерской галерее. Пару раз говорили по телефону. Мечтал сделать с ним развёрнутое интервью. Он показался мне глубоким, скромным, сложным человеком. Книга готовится к печати усилием близких и друзей писателя… Стихи, афоризмы, великолепные эссе, заметки. В одном из киевских издательств. У неё уже есть библиотечный номер. Она есть в электронном виде. Остались последние шаги. Которые, возможно, требуют спонсоров… Наиболее полное собрание его текстов.

Кого его? Сам Вилли писал про себя так:

«Я — неисправикинг, словообразоварвар, неукротигр, непредсказубр, ускользаяц, произволк, потрястреб и в чём-то — изящерица. Зодиак — сопротивлев. Склад ума — мультименталист. Социальное происхождение — творянин, но из разночтинцев. Национальность — идеец. Род занятий — вездельник».

И, вероятно, всё это чистейшая правда. Попробуй тут распознай эту речь!.. Любой суперкомпьютер сломается. Скорее это поймёт ребёнок… Вилли и правда был и академическим учёным (вирусологом), и гидом по «сталкерской» подземной Москве, и актёром, и полиглотом, и завсегдатаем (и любимцем) богемных салонов. Интернет (который до какой-то степени стал помесью мирового разума с помойкой) с легкостью выбросит вам целую пригоршню бисера. Вот Вилли Мельников на презентации, арт-проекте, в учебном классе, в телевизоре, в кино… Конечно, оценки разнились: кто-то откровенно смеялся над попытками человека утверждать, что он знает более сотни языков (в том числе те, которые кроме него никто не знает), а на десятках пишет стихи. Кто-то почти боготворил Вилли как гения (Вилли и правда фигурировал в книгах рекордов). Возможно, взвешенная оценка была бы в том, что перед нами совершенно уникальный художественный мир. А что, сам Вилли тот ещё фрукт… «Самообманго». Доказательств не требует. Это он пишет в одном из стихотворений, которое стало его «визитной карточкой»:

Прозрение конкистa'door'a

Грёзно-горек на горе Кармель

недозревший плод самообманго;

посадил ковчег на кара-мель

капитан второго бумеранга…

Раздробилье неделишных глав =

И строй (цели)бат — почти у цели!

И в утопке не горит «free love»,

Если маки рвал Макиавелли.

Год Кобылы любит ход конём;

Ветербург — надменная Коломна.

Что в гостеприимени моём,

Раз пророчеств отчество бездомно?..

И на озаревности скачок

подсознахорь не даёт отсрочки.

В оболочке радужной — зрачок;

радуга ж не знает оболочки!..

Извержерло вырвало слегка

Пики из-под облачной опеки;

эпизодчий строит на века

плоско-пластилиповые Мекки.

/июнь 1996/

Сложно представить себе популярную народную песню на такие стихи. Даже не хор. А соло. Но это стихи, которые заряжены огромной энергией, настолько большой, что плавятся все привычные значения, переплетаются корни, наверное, примерно так протекают ядерные реакции на Солнце. Слияние смыслов. Где рождаются новые, более тяжёлые порой значения… Здесь будет о чём порезвиться на полях — будущим критикам и просвещённым почитателям Мельникова. И я было написал пару многозначительных страниц. Подумал про позднего Джойса и раннего Хлебникова. Про французское УЛИПО и отечественных ОБЭРИУТОВ. Переклички и надземные переходы. Но стёр. Ибо, может быть, правильней только цитировать:

Аф'gun'-и-станция

Мне пришлось называться рекою лимонного сока,

заструиться в бумажный песок по ступеням верлибров,

распугав притворившихся зебрами заспанных тигров

и омыть крест часовни, что срублена возле истока.

Та воронка от взрыва желаний — по прозвищу Небо,

что воспета принявшим за флейту трубу паровоза,

мне раскрыла, что месяц — всего лишь опилок-заноза,

извлечённый землёю из корки межзвёздного хлеба.

Я узнал, как целуются сны со взрывную волную,

разгадав несогласие шлема с бураном валькирий.

Разрубив все затворы гаремов святош-перемирий,

оберну одеялом Микен полинявшую Трою.

Нелинованный лев приготовил мне кисточку с тушью,

и клыкастый иероглиф поднял на рога упрощённость.

Я прощу изумлённым галактикам непосвящённость

и пройду по артерьям подтекстов и головокружью.

Небосклонностям крыш незнакомы восторги подвалов;

Погребам не понять надкарнизные шелесты крыльев.

ВосСоздатель не в силах желать обращение в пыль Ев,

Не отведав Адамовых яблок и спелых астралов.

/23 декабря 1985, Герат./

Известно, что «каждый поэт — герой своего мифа». Я не биограф и не имею права всерьёз говорить о судьбе и биографии, но первая «клиническая смерть» в Афганистане звучит почти в каждом интервью. И в этом стихотворении тоже… Вилли верил в язык в такой степени, что считал, что язык может исцелять болезни (увы, как оказалось, не все), но точно помогает жить. Отдельных слов заслуживает чувство юмора Вилли, которое напоминает иногда усмешку гения, иногда просто дружеский жест, иногда почти детскую попытку сказать что-то забавное и интересное, чтобы понравиться. Никакой компьютер не сравнится с возможностями поэта, который влюблён в язык. Перед нами уникальная поэтика, которая, к счастью, никогда не уляжется в прокрустово ложе однозначного понимания. Упрёки в шарлатанстве и заумности гарантированы. Но и маленький сонм поклонников тоже. После смерти поэт возвращается на свою родину, в бесконечный язык. Мириады языков. Но достойные читатели ещё пока остаются. Здесь. И жаждут книг. С картинками и озарениями.