«Друзья Франции» тихо уводят из России бесценную коллекцию Щукина

В начале 2016 года под звон разбиваемых дверей на серовскую экспозицию в Третьяковке и раблезианский хохот над сборами на выставку Ван Гога российская публика убедительно доказала, что, несмотря на цифровую революцию, полотна старых мастеров значат для нее значительно больше, чем дорогой модный бренд. Это национальное достояние, которому большинство образованных (и не очень) россиян готово не только тихо поклоняться в музейных залах, но и внятно заявить о своем восторге. Поэтому, совершенно удивительно, насколько ловко и технично нас могут лишить тех самых главных экспонатов, к которым мы так привыкли с детства — полотен Гогена, Матисса, Пикассо, Сезанна, Моне из собраний ГМИИ и Эрмитажа.

Опубликованные в этом феврале в официальных российских СМИ бравурные сообщения о «воссоединении» коллекции Щукина в выставочном зале Фонда «Луи Виттон» в Париже вызвало оторопь не только в экспертной среде. Удивляться лоббистским возможностям инициаторов этого рискованного проекта впору было любому здравомыслящему гражданину, хоть сколько-нибудь посвященному в интригу, связанную с щукинской коллекцией.

Прежде всего на память приходит уже потерявшая актуальность перестроечная полемика о реституции, когда под давлением некоторых российских, украинских и западных экспертов музеи стали не только признавать хранение военных трофеев, но и активно их выставлять. Следует признать, что несмотря на длительный роман с Западом, политикам ельцинской эпохи хватило здравомыслия, а музейным работникам твердости, чтобы не устраивать очередной виток неоправданной щедрости. И это было достаточно сложно в политической атмосфере 90-х. Времени, в котором, например, было не принято заявлять о личной позиции по итогам Войны на собственном авто, наоборот — не избалованные соотечественники в основном демонстрировали тяжелый лермонтовский скептицизм, выводя пальцем по грязному стеклу: «помой меня».

По поводу собственности, конфискованной большевиками, велась довольно вялая полемика, которая на фоне масштабного постсоветского рейдерства практически не получила широкого освещения в СМИ. Главные игроки исторической сцены — «новые русские», исходя из своих понятий, однозначно определили права «старых русских» писанными вилами на воде. А поскольку не было и общественного запроса, работы морозовской, щукинской и других коллекций продолжали спокойно экспонироваться в государственных музеях. Идея передела собственности, начиная со взятия Бастилии, для российского общества казалась настолько утопичной, а текущие проблемы настолько экстремальными, что она так и осталась частной проблемой наследников. Это не удивительно, поскольку власть не только рождает, но и порой отнимает собственность. И поскольку российские граждане все-таки не прислушались к идее пламенных антисоветчиков устроить трибунал самим над собой, в обществе превалировала такая точка зрения, что кому-то за бурное столетие повезло больше, а кому-то нет. И если мы начали жить в новой стране РФ во многом с чистого листа, распутать гордиев узел противоречий на тему «было Ваше стало наше» не под силу ни одному, даже самому справедливому закону. По большому счету, возобладала идея статус-кво на приобретения в прошлом, на фоне яростной борьбы всех со всеми за собственность в настоящем. В этой ситуации позиция государственных музеев вообще трудно уязвима. Да, Ленин велел делиться, да, большевики с чекистами забирали добро горами, но превращали его в государственную собственность, которая в музеях тщательно оберегалась, хранилась и экспонировалась нашей публике, к полному удовольствию последней.

Интрига по поводу щукинской коллекции неожиданно закрутилась с новой силой в 2013 году, выразившись в неожиданной перепалке в прямом эфире с президентом Путиным, устроенной уважаемыми руководителями ГМИИ и Эрмитажа о судьбе «разъединенных» коллекций московских промышленников-старообрядцев. Поскольку ГМИИ осуществлял масштабное поглощение окружающих музей особняков, новые выставочные пространства приводили к совершенно логичному головокружению от успехов. Смелая атака под знаменем Первопрестольной — предлагалось увезти в Москву ни много, ни мало эрмитажного Матисса, — естественно натолкнулась на железобетонную оборону питерских. Сама по себе идея отъема сокровищ у слабого не нова: вспомним, как сокрушался Хлебников, когда Бенуа вывез из Астрахани в Эрмитаж местную жемчужину — леонардовскую «Мадонну». И хотя в 2013 году аппаратную победу не одержала ни одна из сторон, главный ее печальный итог состоит в том, что оба музея превратили коллекцию в «проблемный актив», вокруг которого нет консенсуса в высших эшелонах власти. И именно на такие вещи у нас традиционно и кладут глаз лихие люди. В итоге многоходовая интрига с масштабными последствиями закрутилась практически на ровном месте.

Вспомним, товарищ, год 2013, время сытое, можно даже сказать «мирное». По крайней мере про гибридную войну на ток-шоу не спорили, а гламур наступал по всем фронтам. Поэтому главным культурным событием года был фантастическая инсталляция, сооруженная торговыми людьми из ГУМа на Красной площади, когда гигантский чемодан величиной с мавзолей заслонил изумленным прохожим Спасскую башню. Но если в Европе витоновскими сумками одолевают туристов банды африканских мигрантов, в Москве это были шаги масштабного государственно-частного партнерства, получившего через пару лет самую неожиданную перспективу. С Красной площади гумовцев с чемоданом все-таки оперативно погнали служивые люди, но, как говорят в народе, осадочек остался. Фонд «Луи Виттон» и его российские лоббисты внятно выразили свое творческое кредо: громкий дурной тон на фоне национального достояния. И это не могло не настораживать, даже несмотря на то, что господа явно припозднились, пафос буйного консьюмеризма в общества уже шел на спад. Тем более, что еще задолго до чемоданного перформанса владелец ГУМа Куснирович начал проявлять пристальный интерес к ГМИИ.

Умелое обхаживание руководства проходило под сенью бесконечного фестиваля «Черешневый лес», в рамках которого столичный бомонд блистал белыми панамами уже не в атмосфере собственной приватной роскоши, но в залах государственных музеев, в кругу избранных, без докучливой публики, на короткой ноге с шедеврами, сокращая дистанцию в диалоге с прекрасным и теми, кого государство назначило эти шедевры оберегать. Так деловые люди приглядываются к объектам перед их поглощением, которое всегда начинается с мощной сублимации желания. Поэтому произошедший в 2013 году перехват управления ГМИИ с появлением новой директрисы не из музейной среды, а из московской кураторской тусовки, уже не кажется случайным. Заложенная еще в сталинские годы в ГМИИ служилая иерархия, позволявшая работать его механизму как хорошие часы, увы, подверглась серьезному внутреннему слому, в который пришли хозяйствовать, уже не бочком, но все громче заявляя о себе, «друзья музея». Забавно, что либеральная волна шла к тому времени в Белокаменной уже на спад.

Власти разогнали веником белоленточников, был разоблачен как «главный вредитель» и изгнан из государственных эмпиреев Гельман, православная общественность упекла на нары безумиц-пусси. Но процесс внедрения руководителя важнейшего государственного музея Марины Девовны Лошак, ближайшие родственники которой, параллельно с этим процессом, поливали грязью на телеканале «Дождь» все для того же государства «самое святое», прошел на удивление безболезненно. Работникам ГМИИ «старой закалки» с их трепетным отношением к коллекции, конечно, приходилось за десятилетия безупречной службы исполнять все прихоти верховной власти. Они могли надежно упаковать в спецхран троянское золото, могли запросто его выставить, могли вернуть «Сикстинскую мадонну» в награду за лояльность пруссакам-союзникам. Ничего удивительного, поскольку в этом и состоит стиль работы государственного музея, который является одной из главных сокровищниц Москвы. Для такой работы наше суровое советское правительство подбирало «строгих людей со вкусом», а публика была уверена, что борозды они, в отличие от креативных «лабутенов», не испортят.

И вот на дворе зима 2016. Россия и Запад взаимно скрежещут зубами. По периметру наших границ кипят информационные, юридические, торговые, гибридные, гражданские и горячие войны. Во Франции едва утихла эпопея с покупкой «Мистралей», международные чиновники еще не пускают в ход пробирки с мочой и не охотятся за олимпийским золотом российских атлетов и еще не начали кошмарить российских инвалидов, но уже давным-давно введены санкции, «минский мир» на Донбассе не наступает, оркестр Гергиева на плечах российских войск покоряет Пальмиру, даже турки, судя по СМИ, все еще остаются «фашистами». Казалось, что ГМИИ и Эрмитажу впору проводить учения по гражданской обороне, поскольку музейная практика обеих столиц ХХ века доказывает, что это совершенно не праздный вопрос. Однако под такой бурный аккомпанимент на сцене вновь наши старые знакомые — Фонд «Луи Виттон», но уже не один, а с группой интернациональной поддержки, состоящей из большого друга Франции, по совместительству спецпредставителя президента России Михаила Швыдкого, французских дипломатов и французских же наследников Щукина, — бодро заявляют в официальных российских СМИ о благородной идее сбора «разъединенных» полотен бывшей щукинской коллекции из ГМИИ и Эрмитажа, но почему-то уже в прекрасной Франции в выставочном зале Фонда «Луи Виттон». Одним словом, перед нами замечательная компания людей, с такой прогрессивной идеей, которая словно голубка мира Пикассо летит, не зная границ. Благословление министра культуры Мединского получено и руководители ГМИИ и Эрмитажа убедительно повествуют о предстоящей в октябре экспозиции.

В переводе на русский это означает, что два наших ведущих музея, которые сами не смогли «разрулить» ситуацию, а заодно Москву с Питером мирят международные посредники, к которым с легкостью можно отнести господина Швыдкого. Даже Президент Путин им не в помощь, хотя поручений министру культуры надавал. Поэтому не удивительно, что коллекцию «воссоединяют» впервые почти за 70 лет в Париже. Очевидно, что собирать общую выставку в Эрмитаже и ГМИИ не позволяет борьба бульдогов под музейным ковром. Но почему не в Манеже или на Крымском валу? Или не в Нижнем или Казани, Ярославле или Перми? В России нет свободных выставочных пространств? Их от советской эпохи остались квадратные километры, которые, между прочим очень активно и эффективно использовал Гельман. Возможно, они рылом не вышли помощнику президента России по международному культурному сотрудничеству… Чем-то эта тяга к Парижу напоминает даже не «Вишневый сад», а времена совсем недавние.

Приводим цитаты совместной февральской пресс-конференции Пиотровского и Лошак, решивших, похоже, ошеломить коллективный Запад и журналистов в зале перспективой новых дягилевских сезонов. Симптоматично, что директор Эрмитажа как крепкий музейщик-тяжеловес начинает невольно уже с первых фраз проговариваться:

«У текстильных магнатов был взгляд в будущее, то что называется фьючерс» (Прим.: Фьючерс — это самый рискованный вид сделок-пари).

«Если ты хочешь вкладывать деньги в искусство, ты должен быть уверен и точно понимать, чем это закончится».

Понятна его бессознательная озабоченность, но какие-то невидимые гражданам винтики уже закрутились, механизм запущен, воевать с интернационалом Швыдкого, похоже не хватило духа. Его коллега из ГМИИ тоже в основном о деньгах:

«Щукин собирал коллекцию с точки зрения вкуса и не потому, что занимался предвидением, как это искусство будет дорожать».

Заметно, что бывший куратор и коллекционер шляпок все же понимает, что стоимость коллекции сегодня астрономическая. Далее Лошак уже несет:

«Мы еще не знаем, какой будет выставка. И мы даже не хотим обнадеживать наших посетителей, что будет именно то, о чем Вы говорите».

И действительно — в официальных пресс-релизах один «белый шум». Называются только авторы, картины которых не входят в щукинскую коллекцию, а едут, как говорится, в нагрузку. В феврале ни слова ни об одном полотне и ни об одном авторе из щукинского собрания нет нигде. Публику приучают к мысли, что отправят что-то неважное. Тактика устроителей понятна — главное протянуть время.

«На самом деле, пока больше секретов, чем ответов».

Интрига для публики похлеще, чем у наперсточников с одесского привоза. Пиотровский все-таки дипломат:

«С одной стороны, это должна быть наша академическая выставка. С другой стороны, она должны быть сногсшибательно французской». И наконец: «Конечно, сделаем так. чтобы ошеломить».

Странно, что прижимистых французов стремятся ошеломить богатством собрания французских художников, на которые французские граждане имеют вполне законные, с точки зрения французского же закона, права. Эренбург и другие агенты Коминтерна действовали значительно тоньше, поэтому и толку было значительно больше. Они вербовали маститых леваков в друзья Советского Союза, которые проводили у нас масштабные выставки и дарили работы. Луначарский тоже не отправлял в Париж сокровища Оружейной палаты с короной Российской империи. В 30-е достаточно было установить скульптуру Веры Мухиной, чтобы действительно ошеломить Европу.

Далее еще интереснее, На вопрос:

«А правда, что Вы бесплатно отдаете работы на выставку в дань уважения к Сергею Щукину?»:

«Мы вообще ничего платно не даем. Мы работаем для народа. Мы своей выставкой принимаем Фонд «Луи Виттон» в компанию крупных организаторов выставок. Там действительно прекрасное и интересное пространство.»

Вероятно так и выглядит сегодня европейский цивилизованный лоббизм. Но тревога звучит рефреном: «Выставка — это всегда праздник. Это всегда подвиг». Ну и соотечественникам от Лошак на сладкое: «Честно говоря, я надеюсь, что мы в какой-то момент выставку сделаем в Москве и Питере». Конечно, важно не упустить момент. Сегодня рано, завтра поздно. А может главное, нужно дождаться, когда закроется «фьючерс»?

Понятно, почему по музеям пошел ропот. Хранители и смотрители залов, эти стойкие часовые, первыми почувствовали подвох уже по тому, как тепло встретило начальство французов-наследников. Забавно, что единственным СМИ, насторожившимся по поводу риска невозврата коллекции было «оппозиционное» «Эхо Москвы». Однако директор Эрмитажа успокоил журналистов фразой, что гарантии будут получены. Любопытно было узнать у частных партнеров ГМИИ, лоббистов «Луи Виттона», всех этих «друзей Франции» за наш с Вами счет, стали бы они подвергать свое собственное финансовое благополучие такой опасности во времена, когда добрый хозяин и собаку на двор не пустит, когда все самое ценное интуитивно собирают поближе. Может быть, они заложили в качестве обеспечения контрольный пакет акций ГУМа и это не шутка, поскольку стоимость вывозимого сопоставима? Или, не дай Бог, государству останется незавидная перспектива арестовывать витоновские сумки в бутиках? Положа руку на сердце, единственной гарантией полной защиты интересов РФ было бы приглашение наследников Щукина в полном составе официальным Грозным до завершения экспозиции. Потом и спели бы все вместе счастливые хором «Марсельезу».

Думаю, не нужно быть юристом семи пядей во лбу, чтобы понять: какого уровня риску подвергается государственное музейное собрание, находящееся в юрисдикции той страны, где находятся наследники, причем не один, а целая семья, неоднократно заявлявшие о своих претензиях на него. Какую гарантию можно получить в европейской стране, если внучатый племянник, ошеломленный выставкой, принесет во парижский Дворец правосудия стандартный имущественный иск с обеспечительными мерами? Судья будет тоже ошеломлен этими русскими и встанет на стражу наших национальных интересов исходя из глубокого уважения к бывшему союзнику или просто восхитившись недавним визитом наших футбольных болельщиков? Сомневаюсь, что у наших музейных и минкультовских юристов есть реальные возможности решать проблемы с французским правосудием.

Поскольку принимающей стороной является не правительство, а частный фонд, парижским партнерам уже пора продавать билеты и подавать товар лицом, и вот на днях выяснятся все ответы про февральские секреты, которые ошеломляют уже дорогих россиян. В Париж едут самые настоящие хиты: Гоген, Матисс, Сезанн, Моне, Пикассо, всего 130 работ, то есть половина «воссоединенной» коллекции.

Дело, конечно, не в деньгах. Мы их, конечно, новые напечатаем. Сколько может стоит любимое полотно? На этот вопрос с трудом ответит всякий уважающий себя коллекционер. Сколько стоят принадлежащие нации шедевры, которые музейные гурманы оставляют на сладкое, ради которых едут со всей страны и из-за границы. Да, дорогой друг из провинциальной художественной школы, это именно те картинки, которые ты разглядывал, сидя у мольберта, которые обязательно планировал увидеть, добравшись на каникулах в столицы.

Возможно, ведущие парижские адвокаты уже ведут плодотворные консультации с комитетом наследников Щукина и с каждым из них в отдельности. Многим из них не привыкать иметь дело с этими удивительными русскими, не прекращающими поражать своим иррациональным буйством. Было бы интересно выслушать в этой связи спецпредставителя президента Швыдкого в одном из эфиров, что он вообще о такой перспективе думает. А также о собственных перспективах в случае возникновения проблем с партнерами. Очевидно, что одной отставкой такое дело может не закончиться. Может ли он аргументированно ответить на вопрос: в чем является насущная необходимость именно в это время вывозить из России именно эту коллекцию? Кто в музеях и Минкульте определяет степень юридического риска? Смотрят ли они по ТВ новости и изучают ли международную юридическую практику? Им известно, что по всему миру высокооплачиваемые мэтры, нанятые ЮКОСом, караулят проблемные российские активы?

Исходя из каких критериев абстрактного гуманизма и поддержания своего авторитета на парижских тусовках, не только ведущие государственные музеи, но и все мы должны нести ответственность за, мягко говоря, юридически небезупречные авантюры?

Думаю, что подсказку уважаемым кураторам и чиновникам от культуры мог бы дать любой подросток. Если именно сегодня так важно ошеломить французов — активнее используйте мультимедиа, дорогие товарищи. Три года назад после поручения президента России спор между музеями был решен именно созданием виртуальной экспозиции. Ее и отправляйте на флешке в Париж, даже чемодан не потребуется. Думаю, что французские партнеры не сильно расстроятся.

Выставка будет проходить до февраля 2017 года. Министру культуры РФ, вероятно, не хватило в текущем году забот и острых ощущений. Зато теперь у него будет нескучный новогодний отдых. Но пока действующие лица возможной драмы демонстрируют олимпийское спокойствие. Понадеемся и мы на французскую Фемиду, граждане!