24 января в Московском городском суде продолжились слушания по делу о захвате заложников в СИЗО №9 в Капотне, произошедшему 4 сентября 2006 года. Напомним, как ранее сообщало ИА REGNUM, в этот день трое заключенных, решивших совершить побег из тюрьмы, закрыли в кабинете начальника СИЗО 15 человек, в том числе 9 женщин, и потребовали вывезти их за пределы изолятора. Заложники были освобождены вечером в результате штурма, организованного спецподразделением ФСИН по Московской области "Факел". Каким образом и по каким причинам 35-летний Юрий Ситников, приговоренный к пожизненному заключению и руководивший "операцией", 24-летний Алексей Пухтеев, осужденный на 25 лет лишения свободы, а также 21-летний Вадим Горчаков, приговоренный к 9 годам заключения, решились на побег и сумели захватить в заложники сотрудников СИЗО? В процессе дачи показаний обвиняемыми выясняются новые подробности этого дела.

На предпоследнем судебном заседании 23 января показания дал самый младший из фигурантов дела - Вадим Горчаков. По его словам, в Капотненское СИЗО он был переведен в середине июля 2006 года из Можайского изолятора в связи с подачей кассационной жалобы на приговор Одинцовского городского суда. Через месяц - то есть, в середине августа - Горчаков был переведен в другую камеру - №18, где уже находился Ситников и еще 7 человек. Пухтеев попал в эту камеру несколько позже. Как рассказал подсудимый, он начал общаться с Ситниковым, благо шконки (койки) осужденных располагались рядом. Как выяснилось, у Ситникова в камере имелся мобильный телефон, по которому он и общался с внешним миром. Через некоторое время, сообщил Горчаков, Ситников заявил ему, что знает, за что тот сидит, и даже назвал имена не только его подельников, но и ближайшего окружения, но этой информации о себе Горчаков ему не сообщал. Дальше последовало еще более "сенсационное" заявление. "Ситников по своему мобильному телефону поговорил с какими-то своими знакомыми и сказал, что меня хотят убить очень некие серьезные люди из Одинцово, а также и то, что заказали меня именно ему, - сообщил Горчаков в суде. - Я спросил, согласился ли он на это предложение, но он ничего определенного не ответил. Только сказал, что если меня не убьют сейчас, то это сделает кто-нибудь другой на этапе".

Таким образом, пояснил Горчаков, он оказался в весьма затруднительном положении. Он не знал, кто его недоброжелатели и по какой причине с ним хотят расправиться. Через некоторое время Ситников заговорил с Горчаковым о том, что собирается бежать, однако, до поры до времени другу-сокамернику составить ему компанию не предлагал. Вероятно, "клиент" должен был "дозреть". Между тем в личном деле самого Ситникова стояла пометка "склонен к побегу". Напуганный тем, что его "заказали", Горчаков, по его словам, неоднократно связывался с матерью по мобильному телефону Ситникова и просил ее сходить к начальнику изолятора Леониду Митричу и потребовать, чтобы его перевели в другую камеру. Однако попасть на прием к Митричу матери Горчакова и не удалось. Ситуация казалась ему все более безвыходной. Горчаков на суде не объяснил, почему он сам не обратился к руководству СИЗО с просьбой о переводе в другую камеру. Наконец Ситников заговорил с Горчаковым о том, что ему тоже надо бежать на волю, и что таким образом у него появится шанс остаться в живых. Горчаков на суде сообщил, что возражал против его предложения, но Ситников отвечал, что все можно сделать, если побег будет хорошо подготовлен. По словам Горчакова, Ситников постоянно твердил ему о том, что кто-то из работников изолятора выведет их из СИЗО через "шлюзовые" (грузовые) ворота, а за углом их уже будет ждать машина. "О том, что предстоит кого-то брать в заложники, никто никогда не упоминал", - постоянно повторял Горчаков на суде.

В ходе судебного заседания государственный обвинитель Дмитрий Дядюра задал вопрос с целью выяснить, что же сблизило 21-летнего Горчакова, впервые попавшего в СИЗО в 19 лет, и 35-летнего Ситникова, явно занимавшего в криминальном мире более высокое положение и имевшего богатый опыт. На вопрос, употребляли ли сокамерники наркотики или алкоголь, Горчаков ответил утвердительно: "Да. Ситников и я. Наверное, это был героин, который мы растворяли и кололи". Напомним, что употребление наркотиков, как и пользование мобильным телефоном в условиях содержания под стражей режимом изолятора не предусмотрены. О том, что сотрудников изолятора постоянно не хватало, и в условиях дефицита кадров трудно придерживаться всех существующих норм, неоднократно говорили сотрудники СИЗО на предыдущих судебных заседаниях.

Из ответов Горчакова на суде следовало, что о том, что побег будет совершен именно 4 сентября, он узнал накануне. Утром Ситников еще раз подтвердил ему это, сообщив, что побег будет совершен после обеда, когда их выведут на прогулку. После этого он раздал Горчакову и Пухтееву веревки, изготовленные из одежды в самой камере, а сам закрепил на плече специальной петлей арматуру длиной около 70 см после этого надел на себя длинную рубашку, прикрыв таким образом оружие от посторонних глаз. Веревки Пухтеев, Горчаков и Ситников спрятали под одеждой. Заключенных вывели на крышу изолятора, где располагался прогулочный дворик, передав другому конвоиру, который наблюдал за ними на прогулке. Выбрав удобный момент, Ситников ударил конвоира по голове арматурой, тот упал, и тогда Ситников заставил его раздеться, отдал Горчакову его форму и ключи. "Охранник поднялся, выбежал из бокса и кинулся в сторону лестницы с крыши, - рассказывал на суде Горчаков. - Там, возле выхода стоял другой охранник, который выпускал нас из камер. Он захлопнул дверь, но Ситников потребовал, чтобы тот открыл. Потом ударил этого охранника арматурой по голове и пообещал, что убьет его". После этого, раздев двух охранников, заключенные спустились с крыши на этаж ниже.

Как пояснил на заседании 23 января потерпевший Андрей Громов - один из сотрудников СИЗО, около двух часов дня, зайдя на первый этаж здания, он увидел "корпусного" (конвоир заключенных по корпусу), вокруг которого стояло 3 заключенных, которым тот отдавал ключи и одежду. "Внезапно они оказались вокруг меня. У Ситникова была арматура, длиной 70 см, он ударил меня по затылку, - рассказал Громов на судебном заседании. - Я рухнул на колени. Пухтеев начал сдирать с меня одежду". После того, как у троих сотрудников СИЗО отняли форму, заключенные заперли их в душевой в банном корпусе, а сами отправились на третий этаж - к приемной начальника изолятора. Как пояснил Громов, согласно правилам СИЗО, заключенных, которые стоят на учете как склонные к побегу (напомним, что одним из них был Ситников), должны выводить на прогулку только по одному, однако людей "катастрофически не хватало". Он предположил, что его коллега в целях экономии времени решил вывести сразу несколько человек. Когда прокурор Дмитрий Дядюра поинтересовался, каким образом их разоружили, были ли у них спецсредства, Громов объяснил, что в СИЗО не выдают спецсредств без необходимости, и рассказал, что когда устраивался на работу инспектором, сразу же поинтересовался, будут ли выдавать хотя бы резиновую дубинку, однако ему ответили отрицательно, сообщив, что "народу катастрофически не хватает", а в начале 2000 года начальник ФСИН издал приказ, согласно которому, оружие и спецсредства изымают из режимных корпусов, дабы работников СИЗО не обвинили в предвзятом отношении к заключенным.

Один из обвиняемых - Пухтеев - просил Громова подтвердить суду, что он пытался оказать раненному арматурой сотруднику СИЗО помощь и перевязать его, Громов ответил: "Если вы помогли мне снять майку и закрыть рану на голове, то - да, но когда меня выпустили из бани, то она была красная от крови". От конвойных требовали, чтобы те вывели за ворота, либо сказали, как это сделать, но те не могли удовлетворить требования беглецов. Тогда их заперли в душевой в здании бани. После этого заключенные переоделись в форму конвойных.

Убедившись в том, что выйти коротким и безопасным путем через грузовые ворота беглецам не удастся, они отправились в кабинет начальника СИЗО. В приемной начальника СИЗО находился всего один сотрудник, в кабинете двое - еще один сотрудник и начальник СИЗО - Леонид Митрич. У всех троих отобрали мобильные телефоны, вытащили из них сим-карты и аккумуляторы и бросили на стол. Угрожая Митричу арматурой, Ситников выхватил из шкафа начальника сувенирный меч и, разрубив им надвое городской телефон, потребовал у Митрича провести их через КПП и вывести всех на свободу. Но тот возразил, что охрана СИЗО в такой ситуации подчиняться ему не будет, и застрелит всех - и беглецов, и его. После этого Митрич предложил всем отправиться в камеры, дабы не накалять ситуацию, а уж он постарается разрешить ее наилучшим образом. Однако такой выход Ситникова не устраивал. Дав Митричу 10 минут на размышления, он потребовал у него вызвать сотрудников якобы на совещание по селекторной связи. К тому времени форму конвойных заключенные уже сняли. Как следует из показаний на суде, сотрудников СИЗО силой заталкивали в кабинет, затем забаррикадировали мебелью вход в приемную. Митрича посадили на подоконник, привязав его ноги к спинке стула, другие окна закрыли флагами, а окно в приемной - портретом Владимира Путина, висевшим в кабинете. Все это было сделано на случай штурма, чтобы снайперы не знали, куда целиться. Затем Ситников узнал телефон одного из журналистов телекомпании НТВ и связался с ним, попросив приехать и сообщив, что хочет дать интервью и требует, чтобы им пересмотрели сроки заключения. Мужчин связали и посадили на пол, женщины сидели на стульях вокруг стола начальника СИЗО. С одной из заложниц случилась истерика. Ей налили водки, которую нашли в кабинете начальника СИЗО.

За это время Горчаков, по его словам, сидел на стуле и ничего не делал, он дважды связывался по телефону со своей матерью и рассказывал ей, что происходит, так как был уверен, что их всех убьют во время штурма. Через некоторое время, по его словам, мужчин-заложников развязали. В своем выступлении на суде он постоянно подчеркивал, что с заложниками обращались хорошо и не причиняли им физических неудобств. Ситников также по мобильнику связывался с какой-то женщиной.

"Скажите, кроме арматуры и отверток у вас были с собой какое-то оружие или пиротехнические устройства?" - спросил прокурор Горчакова. "Передо мной на столе ничего не было, только ножи и рации, - ответит тот. - А коробки с серой действительно взрывали. Подожгли, бросили их на стол, и они взорвались". Изготавливали "пиротехнические устройства" также в камере.

В 9 часов вечера спецподразделением ФСИН "Факел" был предпринят штурм, продолжавшийся несколько минут. Спецоперацией руководил и.о. начальника ФСИН по Московской области Петр Посмаков. "Скажите, во время штурма Ситников замахивался на Ногтича мечом со словами: "Хоть одну суку с собой заберу"?" - спросил у подсудимого прокурор. "Это было", - ответил Горчаков. Однако, по его словам, "руки отрубить" Ситников собирался не всем заложникам, а лишь Посмакову.

"Так в чем же вы признаете себя виновным, ведь вас обвиняют по трем статьям УК - ст. 206 - захват заложников, ст.313 - побег из мест лишения свободы, и ст. 321-й - дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества?" - спросил гособвинитель. "Я признаю себя виновным только в том, что хотел совершить побег, - ответил Горчаков, - так как боялся, что меня убьют. Ни о каком захвате заложников я никогда не думал". Как заявил Горчаков, он и сейчас уверен, что кто-то собирался его убить.

Судебные заседания по уголовному делу о захвате заложников в Капотне в Мосгорсуде продолжаются.

Алиса Агранат