Саммит ШОС обозначил курс на формирование Большой Евразии

Прошедший саммит ШОС, помимо встречи лидеров России и Китая Владимира Путина и Си Цзиньпина, запомнился, во-первых, еще целой серией двусторонних переговоров, наглядно показавших, что за ковидные годы удаленного формата накопилось множество вопросов, требующих непосредственного общения и обсуждения на уровне первых лиц. С глазу на глаз.

Во-вторых, приняв в свои ряды Иран, запустив процедуру принятия Белоруссии и утвердив «наблюдательный» статус еще целого ряда стран, ШОС сделала заявку на дальнейшее увеличение пределов своего влияния. Как заявил в выступлении генеральный секретарь организации Чжан Мин, «государства-члены должны содействовать расширению состава организации». Данная тенденция нашла отражение в Самаркандской декларации ШОС, стилистика которой, по сравнению с прежними саммитами, меняется в сторону широкого охвата и демонстрации собственного видения тех или иных вопросов глобальной повестки.

В-третьих, в условиях наметившегося быстрого расширения ШОС старается — и вполне успешно — избегать организационной аморфности, связанной с излишней узкой конкретикой. Задача, как представляется, не заявить сиюминутные, тактические пути решения острых задач, а вынести на обсуждение мировой общественности новый стратегический проект международного порядка, более справедливого, чем тот, что отстаивается Западом. Именно поэтому в итоговом документе саммита не содержится упоминаний о конкретных эпизодах противостояния и кризисов в бывшей УССР, в Закавказье и в Средней Азии, а также вокруг Тайваня. Да, разные страны вносили разные предложения. От создания глобальной экономической платформы и инновационных площадок до военно-политического сотрудничества и борьбы с терроризмом и наркотрафиком. Но все они укладывались в общий контекст. И имеется молчаливое согласие и понимание в том, что происходящее в Донбассе и вокруг него, на армянско-азербайджанской и киргизско-таджикистанской границах, а также в связи с тайваньским комплексом проблем, является отражением глобального противостояния, которое Вашингтон и стоящий за ним коллективный Запад навязывают России и Китаю. Исключение, пожалуй, на саммите и в итоговом документе сделано только для Афганистана, по причинам того, что ситуация в этой стране, которая находится в географическом центре ШОС, в одинаковой мере заботит всех ее членов, большинство которых имеют с ней общую границу. Также проблемы Афганистана несут на себе отпечаток американского фиаско и являются наглядной демонстрацией последствий внешнего вмешательства в евразийские дела. Купировать этот прецедент, исключив любую возможность его повторения или воспроизводства где бы то ни было (а такие попытки предпринимаются — пример Мьянмы, ставшей наблюдателем ШОС) — опять-таки в общих интересах. Ибо нет лучшей демонстрации существования евразийской общности, чем наведение порядка и восстановление исторической справедливости в своем собственном доме.

Другое исключение из общей канвы обсуждения — критическая гуманитарная ситуация в Пакистане, подвергшемся катастрофическому наводнению. Об этом говорил премьер-министр Шехбаз Шариф. И здесь ШОС продемонстрировала готовность как к принятию конкретных мер помощи на двусторонней основе, так и к использованию своего коллективного авторитета для привлечения внимания мирового сообщества, призвав его оказать Пакистану всестороннюю помощь и поддержку.

Отдельно следует сказать и о специфике позиции Индии, которая проявилась и на самом саммите, и в информационной сфере, связанной с его освещением. Известно, что индийский премьер Нарендра Моди проявил высокую эмоциональность в комментариях по поводу российской СВО, а также отменил встречу с Александром Лукашенко. Что касается СМИ этой страны, то ряд газет, разместив информацию о пятиминутном разговоре своего лидера с Си Цзиньпином «на ногах» (полноценной встречи между ними не проводилось), затем ее сняли, что наблюдатели посчитали не вполне корректной реакцией на сохраняющиеся между Дели и Пекином пограничные противоречия. Не раз приходилось отмечать двухвекторность Индии; с одной стороны, она в ШОС, с другой — в проамериканском Quad, спекулирующем на теме искусственно придуманного «индо-тихоокеанского региона». Воздерживаясь от скоропалительных оценок по этому поводу, однако, напомним, что многочисленными экспертами указывалось на факты давления на участников саммита со стороны третьих стран. Не исключено, что это многое объясняет.

В целом же ясно, что все описанные тенденции обусловлены всеобъемлющим кризисом мирового порядка, который, в свою очередь, связан как с дефицитом неоколониальных ресурсов западного глобального контроля, так и с ростом понимания в незападном мире тупиковости существующего мироустройства не для всех, а для «избранных». Точнее, для провозгласивших себя «избранными» в одностороннем порядке, что на самом деле и стоит за формулой «мира на правилах». Обвальный рост числа заявок в ШОС, который делает прошедший саммит переломным в истории организации, — прямое следствие осознания неприемлемости миропорядка, основанного на принципе господства и подчинения. Это с объективной стороны. С субъективных же позиций очевидно, что такое осознание имелось и раньше; просто не было альтернативы, с появлением которой в образе российско-китайской оси ШОС и пошли в ускоренном темпе процессы эрозии мира Pax Americana. С этой точки зрения можно понять то напряжение, которое Запад испытывает, и те спекуляции, к которым он в этих условиях прибегает. С одной стороны, на публику западные СМИ заняты высасыванием из пальца и тиражированием якобы имеющих место «разногласий» между Москвой и Пекином по вопросу СВО; с другой, когда микрофоны убираются, в своем кругу западные элиты отдают себе отчет в том, «куда дует ветер». И демонстрируют крайнюю озабоченность российско-китайским сближением, которое, как они понимают, является главным фактором наблюдающейся смены глобальной информационной картинки.

Если обратиться к тексту Самаркандской декларации, то особое внимание в ней привлекает ряд интересных моментов. Первый и главный: ни бывшая УССР, ни Тайвань не упомянуты ни единым словом. Общая характеристика глобальной ситуации выглядит так:

Сегодня мир переживает глобальные перемены, вступая в новую эпоху стремительного развития и масштабных преобразований. Эти фундаментальные процессы сопровождаются укреплением многополярности, усилением взаимосвязанности, ускорением темпов информатизации и цифровизации. На этом фоне усложняется современная система международных вызовов и угроз, наблюдается опасная деградация положения дел в мире, обостряются существующие и возникают новые локальные конфликты и кризисы.

На фоне появляющихся в СМИ спекуляций на тему, что «многополярный мир (будто бы) оказался опаснее и менее предсказуемым, чем однополярный», ответ ШОС выглядит однозначным. Наблюдающаяся турбулентность — продукт не многополярности, а сопротивления ей со стороны всем известного гегемонистского центра.

Далее:

Государства-члены в соответствии с принципами Хартии ШОС придерживаются линии, исключающей блоковые, идеологизированные и конфронтационные подходы к решению проблем международного и регионального развития, противодействию традиционным и нетрадиционным вызовам и угрозам безопасности.

У стран, составляющих ядро ШОС, прежде всего у России и Китая, нет необходимости в блоковой политике, ибо они двигаются в русле международных тенденций на диверсификацию центров силы. «Блоковая» же линия, за которой без труда угадывается байденовская «политика альянсов», связана всё с тем же конъюнктурным противостоянием многополярным трендам. Наглядной иллюстрацией того, как реализуется общая стратегия ШОС, является начинающийся уже 19 сентября визит в Пекин секретаря российского Совета безопасности Николая Патрушева. Решение, похоже, принималось на ходу в ходе встречи Владимира Путина с Си Цзиньпином. Собеседниками Патрушева в Пекине станут «китайский Киссинджер» — руководитель группы по международным делам ЦК КПК (по сути, шеф международного отдела) Ян Цзечи и глава министерства общественной безопасности (аналог российского МВД) Го Шэнкунь; то есть тематика обсуждения понятна, особенно с учетом того, что на Западе усиливаются спекуляции на заезженной теме «отделения авторитарных правительств от народов», а одной из ключевых тем выступления на саммите председателя Си стало противодействие внешнему вмешательству и «цветным революциям».

Государства-члены выступают за уважение права народов на самостоятельный и демократический выбор путей своего политического и социально-экономического развития, подчеркивают, что принципы взаимного уважения суверенитета, независимости, территориальной целостности государств, равноправия, взаимной выгоды, невмешательства во внутренние дела, неприменения силы или угрозы применения силы являются основой устойчивого развития международных отношений.

Западные СМИ, а также их подголоски в России в последние дни тщатся доказать, что эти мысли, которые и Си Цзиньпин высказывал на днях в Астане, направлены на «ограничение российского влияния». На самом деле, с учетом контекста, в который китайский лидер явно поместил январские события в Казахстане, купированные помощью ОДКБ, речь идет об укреплении взаимодействия внутри ШОС с исключением вмешательства в дела членов организации извне. Косвенно это подтвердил казахстанский президент Токаев, заговоривший в своем выступлении об углублении «военно-политического сотрудничества». Да и теме «Большой Евразии», «Большого евразийского партнерства» с интеграцией китайского «Пояса и пути» с ЕАЭС и АСЕАН на саммите было отведено весьма заметное место. Вот яркое подтверждение:

Государства-члены считают, что осуществляемые усилия по укреплению взаимосвязанности между Центральной и Южной Азией способствуют достижению общей цели обеспечения процветания и безопасности в обширном регионе ШОС путем формирования устойчивых торгово-экономических и транспортно-коммуникационных связей и укрепления межцивилизационного диалога.

Выступив за укрепление режима нераспространения ядерного оружия и упомянув в связи с этим возобновление СВПД — Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (по сути, замороженного, как помним, односторонним выходом из него США), лидеры стран ШОС тем не менее указали и на необходимость ограничить амбиции одностороннего опять-таки развертывания систем ПРО (которые и провоцируют нарушение режима ДНЯО); в связи с этим обращает внимание то, что в итоговом документе не прозвучало упоминаний о провозглашении на днях себя КНДР ядерным государством и о принятии Пхеньяном соответствующей доктрины, разъясняющей условия применения ядерного оружия.

ШОС как ответственный и влиятельный участник международных усилий по обеспечению мира и стабильного развития на евразийском пространстве будет и далее предпринимать скоординированные шаги по противодействию растущим угрозам и вызовам в регионе.

Ну и многими экспертами указывалось, что в вопросах «глобального экономического управления» в том виде, в каком они применительно к международным институтам рассматривались саммитом, ШОС продолжает последовательный дрейф к созданию валютных альтернатив долларовой системе, а также к расширению роли развивающихся стран в принятии ключевых глобальных решений.

Подводя итог Самаркандской декларации, можно с полным основанием отметить нацеленность ШОС на строительство «Евразии для евразийцев», в том числе в части принятия мер против тех, кто этому противодействует. Если вспомнить, что, характеризуя основания и параметры американского лидерства, Збигнев Бжезинский в «Великой шахматной доске» особо выделял, что сильнейшим игроком на евразийском континенте впервые в истории стала неевразийская держава — США, то можно констатировать, что главный смысл существования и укрепления ШОС — отыграть назад эту неестественную ситуацию, купировав или ограничив связанные с ней угрозы и вызовы. Представляется, что самаркандский саммит сделал большой и успешный шаг именно в этом направлении.