Эдди Рознер — золотая труба советского джаза

В этот год, когда мы отмечаем 100-летие советского\российского джаза, нельзя не вспомнить одного из лучших советских джазовых музыкантов — трубача и руководителя оркестра Эдди Игнатьевича Рознера. Тех приключений, тех испытаний, что достались ему, с лихвой хватило бы, как говорится, на несколько жизней. Рознер то взлетал на вершину славы, то падал с неё вниз, не раз оказываясь на волосок от смерти. Но он, как птица феникс, снова вставал и поднимался вверх — к небу и солнцу. В такие периоды Эдди Игнатьевич был счастлив и дарил ощущение счастья другим людям.

Адольф Игнатьевич Рознер родился 26 мая 1910 года в Берлине в семье польских евреев. Отец Игнаций Рознер был ремесленником, эмигрировавшим в Германию из Польши, мать Роза Лямпель — домохозяйкой. Жили они на улице Георгкирхштрассе, что недалеко от Александерплац. Маленькая улочка длиной не более двухсот метров существует до сих пор, правда, дом семьи Рознеров не сохранился. На этом месте сейчас находится современный панельный жилой дом, построенный во времена ГДР. В семье росло шестеро детей, Адольф был младшеньким.

С трёх лет юный Адольф начал проявлять музыкальные способности, и в 1916 году родители отправили младшего сына учиться в консерваторию Штерна — одно из лучших на тот момент музыкальных учебных заведений в Берлине (с 1975 года входит в состав Берлинского университета искусств и называется Институтом Юлиуса Штерна — Julius-Stern-Institut).

Затем Рознер поступил в Берлинскую высшую музыкальную школу (Königliche akademische Hochschule für Musik), где считался самым многообещающим молодым скрипачом. Примечательно, что, уже живя в Советском Союзе, однажды во время записи в студии фирмы «Мелодия» Рознер заменил приболевшего скрипача, виртуозно сыграв партию скрипки.

В «ревущие» 1920-е до Берлина из-за океана докатились новомодные музыкальные направления — блюз и джаз. Жители немецкой столицы восторгались творчеством Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Бинга Кросби. По совету своего дяди Адольф Рознер решил выучиться играть на трубе, и уже через пару лет молодой музыкант выдавал на этом инструменте соло, заставлявшие ценителей джаза замирать в восхищении. Тогда же Рознер придумал свой знаменитый номер с двумя трубами, на которых играл одновременно.

В 1928 году восемнадцатилетний юноша становится солистом-трубачом танцевального оркестра Марека Вебера в Гамбурге. Затем переходит в популярный джазовый коллектив Vaintraub Cynkopaitors, который работал на океанском лайнере, обслуживавшем пассажирскую линию Гамбург — Нью-Йорк. В 1934 году, оказавшись в Нью-Йорке, Рознер познакомился со своим кумиром Луи Армстронгом. Знаменитый трубач, восхищенный мастерством своего европейского коллеги, подарил Рознеру свою фотокарточку, на которой надписал: «Белому Луи Армстронгу». Эдди Рознер не растерялся и в ответ презентовал свою фотографию с надписью — «Чёрному Ади Рознеру».

Вскоре Рознер создал собственный оркестр, с успехом выступавший в Германии, Англии, Франции, Польше и скандинавских странах. Укрепление власти нацистов, приведшее к преследованию евреев и вообще всех инакомыслящих, побудило Рознера перебраться в Польшу, откуда много лет назад иммигрировал его отец. В Варшаве Рознер, не желая быть «тёзкой» Гитлера, отказался от своего первого имени Адольф и взял сценический псевдоним «Эдди», создал новый оркестр, который вскоре завоевал большую популярность. Тогда же Рознер влюбился в Рут Камински — дочь знаменитой актрисы и режиссёра Еврейского художественного театра Иды Камински.

В сентябре 1939 года гитлеровская Германия напала на Польшу, вермахт громил польские армии, люфтваффе разносил осаждённую Варшаву. Когда Эдди Рознер и семейство Каминских прятались от бомбежек в бомбоубежище, Рознер сделал предложение Рут, и её родители их благословили. Будущая тёща даже преподнесла им подарок — золотое кольцо и банку сардин.

Когда фашисты оккупировали Польшу, некий знакомый сообщил музыканту, что семья Каминских вскоре должна быть интернирована и отправлена в концлагерь. Эдди Рознер, обладавший незаурядной смелостью, сумел переправить в Советский Союз, в занятый Красной армией город Белосток, не только свою новую семью, но и большинство музыкантов своего оркестра.

Оказалось, что об Иде Камински и Эдди Рознере в СССР многие знали. Когда первому секретарю ЦК КП Белорусии Пантелеймону Пономаренко доложили, что в Белостоке объявились знаменитый трубач и его жена, тот потребовал, чтобы их срочно доставили к нему в Минск. Пантелеймон Кондратович оказался страстным поклонником джаза, именно ему принадлежала идея создания джаз-оркестра БССР под руководством Эдди Рознера. Благодаря поддержке Пономаренко для оркестра была раздобыта лучшая аппаратура, какую можно было найти тогда в СССР, сделаны декорации и пошиты костюмы.

Премьера нового оркестра состоялась в Минске. По традиции все музыканты оркестра были в белых костюмах. Рознер выглядел импозантно, в сиянии прожекторов сверкала его золотая труба — награда за победу на международном конкурсе. Теплый, бархатный тон его трубы, настоящий свинг, джазовая подача и головокружительные верха делали его стиль совершенно неповторимым.

Зрители были заколдованы артистизмом Рознера и его ослепительной завораживающей улыбкой. Впрочем, улыбаться умел весь оркестр. Любимая команда маэстро во время концерта — «Smiling!», что означало «Улыбаться!».

На спектакле присутствовал весь верхний эшелон власти. Успех был ошеломляющим и грандиозным. Рознер создал впечатляющее шоу, показав принципиально иной уровень сценической эстетики и профессионализма, чем тогда существовал в Советском Союзе.

В этом же году национальный джазовый оркестр БССР начал свои триумфальные гастроли — сначала по республике, а потом и по Советскому Союзу. Ему аплодировали Москва и Ленинград, Киев и Одесса, Ереван и Владивосток.

Среди тех, кто был очарован мастерством Рознера и его оркестра, оказался даже Иосиф Виссарионович Сталин.

Весной 1940 года музыкантов, находившихся в гастрольном турне на черноморском побережье, вызвали выступить в одном санатории. Оркестранты были предупреждены: это будет не совсем обычное выступление.

По традиции оркестр начал играть при закрытом занавесе. Когда Рознер скомандовал «Аuf!» и занавес подняли, то музыканты обнаружили, что зрительный зал пуст. Только в темной ложе угадывался силуэт некоего человека. Не понимая, что происходит, музыканты отыграли концерт и в гробовом молчании покинули театр. В шесть утра у них в гостинице зазвонил телефон, администратор оркестра Давид Рубинчик трясущимися руками схватил трубку. После разговора он очень тихо произнёс столпившимся возле него взволнованным музыкантам: «Мне было сказано, что Хозяину концерт понравился». Оказалось, что единственным зрителем на том концерте был Сталин.

Во время Великой Отечественной войны оркестр много выступал перед бойцами Советской армии, среди личных наград Рознера появилась медаль «За освобождение Варшавы», в 1944 году он получил звание заслуженного артиста Белорусской ССР, а когда война окончилась, Рознера вызвали в Ленинград и сказали, что только он в состоянии создать по-настоящему яркое, праздничное шоу, посвящённое Победе над фашизмом. В июле 1945 года состоялась премьера эстрадного представления «Вот мы и празднуем!». После шумного успеха в Ленинграде программу привезли в Москву. Рассказывают, что билеты были распроданы на месяц вперёд.

Но наступил 1946 год, в стране начались странные гонения на джаз. В газетах запестрели эпитеты, адресованные Рознеру: «низкопоклонство», «третьесортный трубач из кабаре»… Рознер был глубоко возмущён и потрясён. Он поехал в Минск к Пономаренко, но был принят лишь его адъютантом. Тот посоветовал Эдди успокоиться, отдохнуть в Сочи и вручил ему две путёвки в санаторий.

Однако Рознер с женой и дочерью вместо санатория поехали во Львов. Там формировались эшелоны польских беженцев для отправки на родину. Настроение у маэстро было такое, что ждать официального оформления он не хотел и решил уехать в Польшу любым путём. И здесь, к несчастью, «сработала» страсть Рознера к рискованным авантюрам: он рискнул купить фальшивый паспорт. Но, видимо, кто-то донёс, и за незаконное пересечение границы маэстро был арестован и получил 10 лет лагерей за измену родине, Рут Камински сослали на 5 лет в казахские степи, в город Кокчетав. Их 4-х летняя дочь оставалась у чужих людей, пока за ней не приехала друг их семьи Дебора Марковна Сантатур.

Так, в начале 1947 года Рознер оказался за колючей проволокой. На Колыме он бы и сгинул, но его спасла музыка и женщины.

ГУЛАГ во все времена был огромным хозяйством, как бы государством в государстве. Лагерное начальство гордилось своими театрами и ансамблями, стараясь заполучить в них какую-нибудь арестованную знаменитость. Поэтому и в ГУЛАГе Рознер продолжил работать по профессии, организовав эстрадный оркестр из заключённых. Но от бескормицы и авитаминоза у Рознера началась цинга, и его спасла лагерная подруга Марина, одна из танцовщиц лагерного оркестра, подарившая ему связку чеснока. Позже они сошлись, и у них родилась дочка Ирина. Официальные отношения так и не были оформлены. После освобождения Рознер оставил эту семью, но всегда поддерживал с ней хорошие отношения.

Восемь лет провел Рознер в магаданском лагере. Выпустили его только в 1954-м. В Москве после долгой разлуки Рознер, наконец, встретился с женой и дочерью. В минуту откровений супруги решились рассказать друг другу правду о том, как провели эти годы. Рознер сознался, что у него в лагере была другая семья. Рут рассказала, что у неё в Кокчетаве был роман с польским врачом, таким же ссыльным, как и она. Но если Рут всё поняла и простила, то Эдди Игнатьевич не смог простить жену. Путей к примирению супруги так и не нашли, и вскоре Рут с дочерью Эрикой уехала в Польшу, а позже они перебрались в США. А Рознер женился на артистке своего магаданского ансамбля Галине Ходес.

Вернувшись с Колымы, Эдди Игнатьевич был полон планов создать новый оркестр. Его поддержал всё тот же Пантелеймон Пономаренко, один из руководителей партизанского движения в Белоруссии, который в этот период занимал должность министра культуры РСФСР. И вскоре Рознер начал собирать новый коллектив. Ему опять выделили финансирование, базу для репетиций, пошили новые костюмы. Так началась новая жизнь Эдди Рознера, популярного советского шоумена, руководителя эстрадного оркестра, созданного при Мосэстраде.

В 1956 году Эдди Рознер и его оркестр снялись в очень символичной кинокомедии Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», в которой были высмеяны персонажи, усердно «разгибавшие саксофоны» во второй половине 1940-х годов, и был дан новый старт жизнерадостной и позитивной музыке, которая постепенно стала заполнять советскую эстраду. Знаменитый вальс, который звучит в начале фильма, а также пасодобль, фокстрот и аранжировки «Песенки о хорошем настроении» и шлягера «Пять минут» — всё это было сыграно и исполнено музыкантами оркестра Эдди Рознера. И самих музыкантов в картине тоже можно видеть — они сидят на циферблате гигантского будильника, перед которым Людмила Гурченко исполняет свою знаменитейшую песню «Пять минут».

Рассказывают, когда в нью-йоркской радиостудии Луи Армстронг услышал знаменитые «Пять минут», он произнес по-русски: «Говорит Луи Армстронг», достал свою трубу и начал подыгрывать Эдди Рознеру. Так в эфире встретились «Белый Армстронг» и «Черный Рознер».

В том же 1956 году огромным тиражом вышла пластинка с песней Эдди Рознера «Может быть», которую исполнила Капиталина Лазаренко. Эта песня стала очень популярна не только у нас в стране, но и за рубежом. В Польше были выпущены духи с названием «Может быть». Когда их экспортировали в Россию, они пользовались огромным спросом у советских модниц.

В 1950–1960-е годы Эдди Рознер сыграл значительную роль в развитии советской эстрады. Его оркестр принадлежал к числу ведущих свинговых составов в СССР и постоянно гастролировал. Красочные шоу-программы включали в себя самые разные произведения — от легкой музыки для отдыха до «песен народов мира». Сам Рознер, импозантный, в белом костюме, по-прежнему легко и непринужденно вёл за собой музыкантов. Через школу Рознера в шестидесятые прошли композиторы Юрий Саульский и Алексей Мажуков, певицы Майя Кристалинская, Капиталина Лазаренко, Нина Дорда, Мария Лукач, Ирина Бржевская, Нина Пантелеева, Гюли Чохели, певцы Эмиль Горовец и Владимир Макаров, вокальные квартеты «Аккорд» и «Четыре Ю», известные джазмены Николай Левиновский, Геннадий Гольштейн, Александр Пищиков, Константин Носов и Игорь Кантюков. С оркестром сотрудничали знаменитые степисты (чечёточники) братья Гусаковы.

Кульминацией творчества Рознера стало выступление его оркестра на Таллинском джазовом фестивале в 1967 году. В Прибалтику тогда съехались все лучшие советские джазмены, прибыли даже победители джаз-фестиваля в Монтрё альт-саксофонист Чарльз Ллойд и пианист Кейт Джаррет.

Но к началу 1970-х годов Рознер стал страдать от плохого здоровья. Предчувствуя близкий конец, он обратился к советским властям за разрешением иммигрировать на родину, и в 1972 году ему было разрешено вернуться в родной Берлин.

Аранжировщик оркестра Николай Левиновский вспоминал:

«Последний раз я видел Эдди Рознера весной 1972 года в гостинице «Россия». Завидев меня, Рознер расплылся в улыбке: «Золотко, я еду на Запад! Я всю жизнь мечтал вернуться домой». Эмиграция тогда только начиналась, поэтому новость прозвучала, как нечто из области фантастики. На Запад? Советскому человеку трудно было все это представить. Но это была правда».

Контрабасист Игорь Кантюков рассказывал, что участвовал в последней гастрольной поездке Эдди Рознера, который тогда возглавил Гомельский биг-бэнд:

«На тот момент в составе Гомельского биг-бэнда были одесситы — певица Валентина Нежинцева и ее муж — тромбонист Геннадий Жолин; были и московские музыканты, которые работали с Рознером раньше, — скрипач Валерий Трофименко, готовый, если скрипка не понадобится, играть на любых других инструментах — гитаре или электрооргане, лишь бы работать со своим кумиром; певица Людмила Солоденко, советская негритянка, дитя московского Всемирного фестиваля молодежи 1957 года, выходившая на сцену под псевдонимом Ло Лонг…

Рознер вообще любил людей не только за музыкальные данные. Главное, чтобы человек был хороший. Была у него танцевальная пара, про которую он говорил так: «Она не умеет петь, он не умеет танцевать, он сидел, она сидела — замечательные люди!» Он уважал людей, которые с достоинством вышли из разных передряг, как и он сам. И он всегда поддерживал людей с трудной судьбой. Ведь его жизненный путь тоже был непростым.

Последний город, куда мы приехали, был Новосибирск. Мы выступали в Оперном театре, в филармоническом зале, а в Большом зале давал концерт Дин Рид с оркестром Московского театра эстрады. Их выступление закончилось раньше, и они прибежали слушать оркестр Рознера. Их барабанщик пришел в полный восторг от нашего Александра Симоновского: «Что это у вас за пацан такой на барабанах чудеса творит?» Они вообще пришли в восхищение от нашего оркестра. Но мы действительно хорошо играли!».

Разумеется, Игорь Кантюков восхищался своим лидером:

«Эдди Игнатьевич был, конечно, настоящий артист! Ему тогда уже исполнилось шестьдесят лет, но он всегда был в костюме, при галстуке, хорошо выбритый, весь аккуратный. Летом — жара, мы все — в шортах, босиком. А он идет по городу — все с иголочки, все блестит…».

Уезжая на Запад, Рознер сам нашел себе преемника. Это был руководитель Тульского джазового оркестра Анатолий Кролл, коллектив которого Эдди Игнатьевич услышал на джазовом фестивале в Таллине.

Анатолий Кролл вспоминает:

«Рознер вышел на меня лично. Пригласил на переговоры в Москву. Репетиционная база оркестра была на Озерковской набережной, дом 30. Рознер провёл меня не в кабинет, а в комнату, где проводились музыкальные занятия с детьми. Сначала он рассказывал всякие юмористические штучки, чтобы развеселить меня и как-то расположить к себе, и только потом начал говорить о том, зачем позвал меня: «Я бы очень хотел, чтобы вы пришли к нам в оркестр, стали бы его музыкальным руководителем, писали бы свою музыку и аранжировки. Здесь у вас могут быть большие перспективы!». После этих слов он взял мел и на классной доске с нотным станом метровыми цифрами вывел зарплату, которую я стану получать. Но в тот период моя ответственность перед жизнью коллектива, которым я занимался в Туле, была достаточно высока, и я не мог принять предложение Рознера. Но через какое-то время мне позвонил директор этого оркестра и сообщил: «Эдди Игнатьевич уволился из Росконцерта, и сейчас стоит вопрос о том, чтобы передать этот оркестр Вам…». Вот таким образом я попал в Москву и принял остатки оркестра Рознера, создав на их основе концертный оркестр «Современник»…».

А сам Рознер навсегда покинул СССР. Вместе с ним выехала его жена Галя с дочерью от первого брака и зятем. Впоследствии дочь Ирина, рождённая в лагере, также присоединилась к ним. Рознер рассчитывал получить наследство от своей сестры, но не удалось: сестра вышла замуж, и новый супруг, естественно, не дал Рознеру ни копейки. Недолгие годы на Западе были тяжелыми. Оказавшись в сложном положении, Рознер пытался что-то предпринять, открыть музыкальный магазин, но ничего не вышло, да и силы уже были не т.е.

Игорь Кантюков говорит:

«Смысла в этом отъезде Рознера на Запад не было никакого. Здесь его все знали и любили, в Москве не было оркестра лучше, а в Германии ему пришлось всё начинать с нуля. И он в итоге ничего не смог там добиться. Фактически он уехал, чтобы умереть там, на своей Родине».

В 1976 году в Западном Берлине Эдди Рознер скончался. Поверить в это было трудно — перед глазами стоял бодрый, полный надежд и совсем не старый человек.