Афганистан провоцирует в США предвыборный фальстарт или цугцванг?

Президент США Джо Байден и экс-президент Дональд Трамп обменялись мнениями по афганскому вопросу, устроив заочный спор, очень похожий на старт (или фальстарт?) новой избирательной кампании. Это наглядная иллюстрация того, какую непропорциональную и непривычную для Америки роль приобретает в жизни страны внешняя политика, всегда находившаяся на задворках интересов американцев, которым куда важнее цены и ассортимент продукции в ближайшем супермаркете. Ситуация в «пользу» политики начала меняться с появлением экстремистских движений BLM и Antifa, которые стали важным аргументом в борьбе демократов против республиканцев в ходе президентской кампании 2020 года. И вот теперь, на фоне шокирующих кадров из кабульского аэропорта, в центр общественного внимания потихоньку начинает перемещаться и внешняя политика.

Прежде всего это говорит об общей тенденции на дестабилизацию. В любой стране, а в США особенно. «Есть телевизор, мне дом — не квартира, / Я всею скорбью скорблю мировою…» — пел Владимир Высоцкий. Политизация населения на уровне выше 10%, по выкладкам американских же социологов, — практически революционная ситуация; нормальным и стабильным считается уровень в 3%, максимум в 5% радикальных настроений. Все более похоже, что этот барьер давно перейден. И дело не в том, исчерпала ли Америка лимит революций; сама подобная постановка вопроса — глупость, ибо отражает субъективное суждение, не учитывая, по В. И. Ленину, объективный фактор — расстановку классовых и политических сил. Революция, во-первых, бывает снизу или сверху, и в последнем случае она выступает продолжением либо электорального выбора, либо государственного переворота или гражданской войны (пример военного конфликта Севера и Юга в США). Во-вторых, она бывает мирной и немирной. И те же русские большевики, когда в апреле 1917 года брали курс на социалистическую революцию, оговаривали предпочтительность мирного пути, с помощью передачи власти Советам в рамках существовавшего тогда двоевластия с Временным правительством. А вопрос о вооруженном восстании поставили только после его (двоевластия) ликвидации, констатировав, что с этого момента мирный путь более невозможен.

Если же копнуть теорию революции глубже, то следует обратить внимание на большевистскую тактику бойкота выборов в первую царскую Думу, признанную потом ошибочной. Почему? Ленин признавался, что принял такое решение под воздействием убеждения, что самодержавию удалось перенести свою опору с феодального (помещичьего) на буржуазный класс. И участие в парламенте в этих условиях теряло смысл, ибо противоречило бы общественному запросу. Пересмотрел он это решение после роспуска первой Думы через несколько месяцев, констатировав, что царю так и не удалось поставить на буржуазию, которая продолжает играть против него, и, следовательно, у революции остаются шансы. Через несколько лет на этом фоне будущий вождь Октября во внутрипартийной дискуссии ликвидаторов и отзовистов однозначно выступил за баланс между парламентскими и непарламентскими формами партийной деятельности, ибо у каждой из них — свои функции и задачи. И во всех этих своих стратегических выводах оказался прав.

Этот минимальный ликбез нам необходим, чтобы показать нынешнюю ситуацию в США. На своей второй пресс-конференции после занятия Кабула талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Байден заявил, что решение о выводе войск принималось совместно с союзниками по НАТО. И повторил конъюнктурные измышления на тему удара по «Аль-Каиде» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и ликвидации Усамы бен Ладена, которые-де преследовали США в Афганистане. И поскольку эти задачи были выполнены, то и было принято решение о выводе войск, — откровенно смухлевал глава Белого дома, «забыв» разъяснить, что бен Ладена нет в живых уже более десяти лет, и непонятно, что делали США в Афганистане после его уничтожения. Еще менее Байден был заинтересован привлекать внимание к общеизвестной информации о бизнес-связях покойного топ-террориста с политическим кланом Бушей, которые были оформлены с помощью совместного акционерного владения техасской Carlyle Group, в приоритете которой, как нетрудно догадаться, находилась нефть. Все эти потенциально сложные вопросы глава администрации США отсек еще на первой пресс-конференции стрелами, которые он метнул в своего предшественника Трампа. Намекнув, что именно на нем лежит главная ответственность за беспомощность и продажность афганских властей и армии, патронат над которыми достался Байдену в наследство от прежней администрации.

Трамп в долгу не остался и, выступая в Алабаме, вернул мяч на половину поля байденовских демократов, отфутболив обвинения в свой адрес упоминанием суммы вооружений, брошенных в Афганистане Пентагоном — 85 млрд долларов (!). И, призвав американских военных быть готовыми к возвращению в эту страну, «если будет нужно», намекнул, что когда это произойдет, талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) непременно будут стрелять в американцев из брошенного там же американского оружия. Прокатился он и по тому, как был организован вывод — войска-де ушли раньше гражданских, которых бросили на произвол судьбы, хотя его оппонент из Белого дома и приводил цифры американских военных, до сих пор обеспечивающих эвакуацию граждан США и союзников. Не найдя аргументов против того, что миссия США в Афганистане была выполнена после уничтожения «Аль-Каиды» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), Трамп, чтобы выбить у Байдена и этот козырь, углубил данную версию упоминанием о том, что не собирался «объединять Афганистан». Больше всего очков Трамп отыграл обвинениями России в том, что она явочным порядком «возвращается» в Афганистан, и виновен в этом, разумеется, Байден.

Предвыборная суть этой пикировки не раскрывает всей подоплеки событий. Настоящее противостояние в США продолжается между глобалистской «глубинной» элитой и «глубинным» народом «одноэтажной Америки», и именно последней Трамп обязан своим четырехлетним пребыванием на посту президента, откуда был выброшен элитарными махинациями, осуществленными вопреки и в обход воли народа. В нынешней ситуации элита ведет себя с прицелом на промежуточные выборы в Конгресс, которые пройдут в ноябре будущего года, и «головная боль» в Афганистане ей ни к чему. Чем раньше элита с ней развяжется — тем скорее эта «боль» забудется за оставшиеся год с небольшим. И в центр внимания, вскользь упомянув о «выполненном обещании» «воссоздать альянсы», можно будет поставить внутриполитические вопросы, мобилизовав олигархов и сведя с их помощью на нет результаты пандемии и связанные с ними настроения избирателей. Поэтому такой срочный и неподготовленный, не просчитанный в последствиях, вывод войск, не считаясь с репутационными издержками, в расчете на то, что они не имеют для электората особого значения. Для «глубинной» элиты важнее всего сделать изгнание несистемного Трампа из Белого дома необратимым и превратить его в маргинала, отвернув внимание избирателя от идей любого величия в пользу обыденной потребленческой повседневности. Атака идет с целью перенести опору космополитической глобалистской олигархии на «разночинную» часть американского общества, выбив из-под патриотов электоральную почву. Трамп этому отчаянно сопротивляется. Но проиграв на прошлых выборах если не сам результат, то борьбу за его «официальную» интерпретацию, утратил значительную часть позиций, а главное, инициативу в социальной сфере. И теперь «бьет по хвостам», вынужденно меняя дислокацию на поле патриотизма с экономики, в которой уступил, прозевав эпидемию и дав оппонентам раздуть ее последствия, на политику. В логике Трампа Афганистан может и должен этому помочь, возбудив в «одноэтажном» сегменте (все, что выше — Трампу априори враждебно) чувство уязвленного национального самолюбия и продиктованное им стремление к реваншу.

Если демократам удастся удовлетворить потребительскую стихию, что, конечно же, непросто, ибо связано прежде всего с возрождением промышленного роста и связанных с ним рабочих мест и социальных гарантий, можно будет считать, что у прежнего республиканского президента нет шансов на возвращение, и партийное руководство, безусловно, задумается о возврате к игре на поле глобализма, предложив для этого других соискателей Овального кабинета. Но даже если предположить, что у экс-президента сложится эффективная контригра, и он не отдаст свой «ядерный» электорат даже в условиях экономического подъема, это будет означать эрозию общественных устоев США. Ведь внешнеполитическая великодержавность в проигранном регионе неизбежно столкнется с противостоянием совокупным интересам России и Китая, что Трамп понимает, потому и упоминает нашу страну как бенефициара афганского фиаско своей страны. Втягивая США в такое противоборство в заведомо невыгодных условиях, при попытке второй раз войти в одну и ту же воду, Трамп изменяет главному внешнеполитическому достижению своего правления, которое активно предъявлял общественности: что при нем не было начато новых войн. Кроме того, Трамп, похоже, не мыслит здесь категориями геополитики, ибо скукоживает аргументацию до того, что оставленную технику разберут, изучат и скопируют российские и китайские военные специалисты. То есть он вступает на поляну, где не силен, потому, что если бы силен был, то рассуждал бы прежде всего о возможности с помощью возврата контроля над Афганистаном:

Но экс-президент об этом не говорит, обнаруживая дефицит стратегической мысли, и это, помимо всего прочего, означает отсутствие консультационной поддержки со стороны Пентагона. Но самое интересное в том, что заочная полемика, разразившаяся между нынешним и бывшим лидерами, наделена деструктивным характером с обеих сторон. Победит линия Трампа — и США окажутся перед перспективой не просто «второго Вьетнама», а куда хуже — второго Карибского кризиса, чего избиратели, несомненно, испугаются. Но если верх возьмет, точнее, сохранит аргументация Байдена, то нам ли не знать, каким катастрофическим образом отзываются потребительские ожидания, когда на них меняют принципы жизнеустройства?

Резюме очень простое. Полемика Байдена и Трампа, развернувшаяся на фоне вроде бы выкарабкивания США из пандемического кризиса и его последствий, обнажила еще худшее. А именно: дефицит традиционной американской пассионарности, о котором впервые было еще в конце прошлого века заговорил Бжезинский, обвинив соотечественников в нежелании бороться за имперское величие. Выбор между демократами и республиканцами все более становится тупиком цугцванга. Максимально возможные же попытки расширения возможностей самосохранения твердо упираются в реальный максимум. В дополнение демократического глобализма республиканским, если боссы последних спишут Трампа в утиль. Это даже не кризис имперского перенапряжения, это — системный кризис проектного целеполагания, когда общество вдруг осознает эфемерность пути, по которому его вели, и недостижимость поставленных целей. Перенося социальную опору на поляну Трампа, правящие глобалисты не столько расправляются с оппонентами, сколько подпиливают устои государственности. И значит, что у новой американской революции сохраняется историческая перспектива. Куда она выведет, по прямой или по кривой двинется процесс — уже самостоятельные вопросы. Пока же следует готовиться к нарастающей турбулентности или, выражаясь бытовым языком, к грандиозному шухеру, ибо подрыв стабильности в цитадели современного мироустройства неизбежно отзовется во всем мире, причем во всех плоскостях и сферах, как минимум серьезными изменениями. А как максимум — хаосом, тем самым, что американцы насаждали по всему миру и который, как в свое время танки на улицах советской столицы, вернется туда, где зародился. Запасаться попкорном или товарами первой необходимости — каждый в этой ситуации будет решать сам.