Изгнание бесов из российского образования

Программа Никиты Михалкова «Бесогон», очередной выпуск которой посвящён теме национальной катастрофы, ожидающей нас в случае принятия либеральной стратегии «Будущее образование: глобальная повестка», снова оказался сенсацией. Идея коренной либеральной реформы образования выросла из проекта «Детство 2030», который не был принят, но после этого не умер, а расширился и перерос в проект «Образование 2030».

Это радикальная реформа образования, в которой вводятся давние мечты глобальных либералов о социальной сегрегации, уже принятые на вооружение во многих странах Запада. Цифровизация и дистанционное обучение здесь не самое главное, хотя именно это стало поводом, привлёкшим внимание создателей передачи.

Самым главным в либеральной реформе образования является так называемое «уничтожение форматов», что означает уничтожение очного обучения, где вживую общаются ученики и педагоги, отмена экзаменов, дипломов, книг и построение системы, где искусственный интеллект руководит процессом общения с вырванным из общества ребёнком.

Это та самая атомизация общества, в которой стираются социальные связи и культура как понятие. Вместо них возникает комплекс стандартизированных электронных программ, дрессирующих индивида как собаку, приученную жить вне стаи. Это то самое общество кочевников, которое необходимо глобальным корпорациям во всём мире, где они сами кочуют со своими предприятиями: им важно, чтобы во всех странах, где они черпают рабочую силу и потребителей, стандарты условных рефлексов и мышления были одинаковыми.

Стандартизация перешла из механосборочного производства в социальную инженерию. Конвейерное производство человеков стало необходимостью, такой же, как производимые этими человеками продукты труда. И над всей это глобальной фабрикой людей и машин создан единый Совет Директоров, позволяющий скрестить человека с машиной, включая в него всякие имплантаты, усиливающие его заданные программистами способности.

Уже отмечено, что нынешнее поколение молодых людей отличается сочетанием глубокого и раннего освоения технических навыков использования информационных технологий с возросшим уровнем общей психодуховной дегенерации. Их такими делает та среда, в которую они погружены с рождения, и другой среды они, в отличие от взрослого поколения, не знали. Это современные маугли с навыками анализа, но убитыми способностями синтеза.

Синтез теперь — это задача машины, искусственного интеллекта. Мышление современника алгоритмично, оно повторяет критерии рациональности машиной программы и начисто лишено химеры совести — совершенно нерационального атавизма в мире компьютерных технологий.

Современные офисы, наполненные менеджерами от 25 до 35 лет, похожи на тоталитарные секты. Это не личностные единицы, а дрессированные стаи адептов веры, отобранные по критерию обучаемости корпоративной культуре — тому самому набору социально-технологических догм, без растворения в которых не стоит и надеяться на получение работы в современном бизнесе.

Их набирают по критерию «свой-чужой» специально обученные дрессировщики персонала. Даже наименование людей, устраивающихся на работу, у них соответствующее — человеческий капитал. Это не люди, а тела с монетами вместо лиц. В зависимости от номинала монеты оценивается тело.

По сути, это антиутопия, но и антиутопию они научились прятать. Глубокая культурная среда сама формирует стандарты личности, как рассол формирует солёный огурец. Всё уродство современной стадии посткапитализма в середине ХХ века прозорливые писатели назвали киберпанком. Это жанр антиутопии, где показан кошмар общества, которое победили промышленные и информационные технологии.

Сейчас возник посткиберпанк — это течение, которое уже иронизирует над ужасами киберпанка, снимая страх перед ним. Если понимать, что панк — это синоним люмпена, и эту культуру продвигают в массы с тоталитарностью нацизма современные гуру либерализма, то надо понимать — это социальный заказ, уклонение от выполнения которого означает не только гражданскую, но и физическую смерть.

Весь ХХ век все силы и средства вкладываются в превращение общества, выросшего за два тысячелетия в лоне классической мировой культуры, в сообщество панков. Это очень серьёзно, такая задача означает тенденцию непреодолимой силы, способную ломать подвижников и целые государства, вздумавшие сопротивляться этому давлению.

Сегрегация образования, как бразильские поселения богатых, отгородившихся от бедных колючей проволокой с вышками и вооружённой охраной, плодит касты современного мира. Теперь общество разделено не по классовому критерию обладания собственностью, а по тому, как учились в детстве и как живут после обучения верхи и низы социума.

Верхи продолжают настаивать на личном обучении своих детей. Именно там закладывается кастовая солидарность и стандарты кастового мышления. Чем ниже по социальной лестнице, тем меньше в обучении должно быть личного и тем больше дистанционно-цифрового.

То, что хорошо работает как допобразование в применении к сложившимся личностям, начисто убивает растущую личность, будучи превращено в единственное средство обучения неокрепших умов и душ детей и молодёжи.

Элита сейчас — это не те, кто богаты и властны (в информационный век всё это может оказаться мифом), а те, кто образованы. Не случайно Греф требует отсекать от знания массы. Это требование манипуляторов (управленцев по Грефу). Развитие их информационных технологий, которыми они контролируют массы, делая их прозрачными и тотально видимыми, позволяет им, когда нужно, оставаться невидимыми и уклоняться от контроля.

То есть у всех будет дистанционная дрессировка с мозаичным мировоззрением — у них системное мышление, полученное в личном общении с педагогами и сверстниками. У всех тотальная подконтрольность — у них невидимость. У всех будет непрекращающийся шум как средство ментального подавления — у них тишина как условие личностного роста. У всех ограничения на пересечения зон — у них пропуска через все зоны.

Этот концлагерь уже возник, и человечество в нём уже живёт как минимум два поколения. Первый признак пуска концлагеря в эксплуатацию — рождение группы Битлз со всеми последующими изощрениями в извращениях современной массовой культуры. Образование оставалось единственной не включённой в сферу масскульта средой. Теперь его делают частью массовой культуры.

Мы уже в этом концлагере, и чипы — это всего лишь замена старых грубых кандалов на изящные наручники в стразах и с электронной подсветкой. Не случайно создатели этого концлагеря делают свои оковы привлекательными для узников. Ведь это удобно, когда всё под рукой. Люди ленивы. Они охотно отдадут первородство за чечевичную похлёбку. Те, кто воспротивится, будут отделены, высмеяны и уничтожены.

Христианство в тезисах культуры понимает управление как миссию заботы умного над глупым и сильного над слабым. Сатанизм понимает управление как манипуляцию через соблазн. Какую духовную сущность управления демонстрирует Греф, полностью отражено в его короткометражном фильме «Сверхчеловек», где он выразил своё кредо, вложив его в уста сатаны.

Программа Никиты Михалкова «Бесогон. Над пропастью во лжи» поднимает именно эти вопросы. Она будит тех, кто спит или засыпает, но не хочет оказаться в царстве наркотического Морфея, понимая, что платить потребуется не деньгами, а душой. По сути, это и есть ад. Михалков, изгоняя бесов из российского образования, покусился на бесов гораздо более высокого калибра. Бежать им, кроме преисподней, некуда. Не потому ли они так отчаянно визжат?