На выходе из пандемии может родиться новый мир

Китайское агентство Синьхуа, комментируя глобальный охват пандемии коронавируса, которая создала тяжелейшие проблемы огромному количеству стран, побудив многие страны ввести у себя меры чрезвычайного и даже военного положения, напомнило об инициативе партийно-государственного лидера КНР Си Цзиньпина, которую он высказал ровно семь лет назад, выступая в Москве, в Московском государственном институте (университете) международных отношений (МГИМО). Речь идет о концепции общей (изначально «единой») судьбы человечества, которая, по мнению авторов материала, приобретает особое значение в условиях расползающейся эпидемии, ибо помогает народам мира совместно преодолевать эту угрозу, ставшую вызовом всему миру. Отмечается, что вирус превращается в глобальный кризис, который не только угрожает жизни и здоровью людей, но и наносит серьезный экономический, социальный и политический ущерб пораженным им странам и провоцирует расизм, ксенофобию и демонизацию пострадавших теми, кто боится еще сильнее быть втянутым в его воронку. «Мир находится в режиме выживания, — констатируется в материале. — Полную победу над пандемией он может держать лишь с помощью сплоченности и координации».

Упоминая о развитии этой концепции Си Цзиньпином в начале 2017 года, в выступлении в отделении ООН в Женеве, агентство приводит комментарий на него Клауса Шваба, основателя и президента Всемирного экономического форума (ВЭФ) в Давосе: «Все страны должны совместно формировать будущее мира, составлять международные правила, управлять глобальными делами и обеспечивать, чтобы все могли пользоваться результатами развития». В материале Синьхуа не упоминается, но вполне угадывается тематика «устойчивого развития», квинтэссенцией которых выступают его 17 «целей», принятых на период 2015—2030 годов четвертым Всемирным саммитом по целям развития, который прошел на полях 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 2015 году.

Перечисляя практические действия Пекина по реализации этой концепции, основанные на многосторонних подходах, а также вклад КНР в борьбу с вирусной пневмонией и помощь в этом другим странам, авторы материала постепенно подходят к главному — «односторонним и протекционистским «встречным ветрам», которые угрожают глобальному сотрудничеству». Причем делают это, несмотря на «новаторский дух» китайской инициативы, которая «нашла отклик у мировых лидеров».

Почему именно эта часть материала представляется главной? Потому что концепция — любая, а тем более связанная с общественным развитием — это, в конце концов, теория, и воплощение ее в жизнь на практике — длительный процесс, на ход которого воздействуют не только объективные факторы, нередко именуемые «колесом истории», но и субъективные, которые не только способны повернуть это «колесо» в обратном направлении, но и, бывает, проделывают это в реальности, и распад СССР — лишь наиболее яркий пример этого; другим, не менее показательным, например, может служить архаизация ряда ближневосточных стран, оказавшихся жертвами так называемой «арабской весны». И стратегическая правильность тех или иных теоретических посылок отнюдь не обеспечивает им успех в практической политике до тех пор, пока не достигается взаимодействия объективного и субъективного факторов, что исчерпывающе доказано еще В.И. Лениным на примере революционного процесса. И вполне применимо к политическому процессу в целом, в том числе международному.

Как утверждает неомарксистская мир-системная теория, мир — это единая система со стабильными ядром и периферией и подвижной полупериферией. Нужно ли пояснять, что ядром существующей мир-системы является Запад, прежде всего его англосаксонский центр, одновременно представляющий собой культурную периферию этого ядра. Неизменность доминирования англосаксонского центра внутри ядра обеспечивается примитивизацией общественного сознания с внедряемым в него приоритетом экономики. В мире его основой выступает разветвленная система глобальных институтов, контроль которых над мировыми процессами обеспечивается в обход суверенитетов, с помощью пересекающих государственные границы горизонталей глобализированных СМИ, бизнеса и гражданского общества (НКО и НПО). Причем управляющие центры таких горизонталей расположены на Западе и с их помощью навязывают формируемые ими «правила игры» остальному миру, которому они представляются как «международные», в «общих интересах», хотя на самом деле являются корпоративными. Ибо Запад — не только англосаксонский, весь — вотчина корпораций, которые, объединяясь в непрозрачные транснациональные субъекты по интересам, контролируют собственные государства и используют их потенциал для контроля над упомянутой системой горизонталей.

«Запад — единственная нетрадиционная цивилизация, которая вперед ставит не традиции и обычаи, а право и контракты», — подчеркивает крупный российский специалист в области сравнительных цивилизационных исследований проф. Эдуард Азроянц. Стало быть, существующий международный порядок является зеркалом западных государственных и, шире, цивилизационных интересов, а еще шире — узкого круга верхушек тех самых транснациональных субъектов, которые выражают интересы глобальных корпораций и банков. Это нетрудно доказать, причем разными способами. Например, с помощью структуры их акционерного капитала, обнаруживающей контроль над ними — всеми, без исключения — ограниченной группы «многотриллионных» компаний по управлению активами. Или статусом стран «второго порядка», который имеют в «Группе двадцати» участники БРИКС по отношению к странам-учредителям и членам совета директоров базельского Банка международных расчетов (БМР). Так что глобализация — это не равноправная игра всех по общим правилам, как утверждает Шваб — язык дан политику, чтобы скрывать свои мысли, а, по определению Николаса Хаггера, «глобалистская фаза развития» Запада. То есть проект пересмотра международного (мирового) порядка в интересах корпораций, в которых и действует система глобальных институтов.

В Китае это очень хорошо понимается, и замысел следующий. Взять западный корпоративный план, и, ухватившись за его букву и с опорой на собственный экономический и политический потенциал, побудить Запад к действительному равноправию. Обвинение США в «одностороннем протекционизме, подрывающем международное сотрудничество», скажем прямо — это именно следование букве. Что позволяет Пекину ставить вопрос таким образом? Во-первых, собственная экономическая мощь, сопоставимая с США, во-вторых, сближение с Россией, обладающей сопоставимым с ними ядерным потенциалом. Но есть и третий фактор: зачатки альтернативной Западу мир-системы, формируемой параллельно существующей, с новым ядром в виде системы новых глобальных институтов, которые дублируют нынешние. В настоящее время сформированы, «обкатаны» и успешно функционируют ШОС, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), Новый банк развития (НБР) БРИКС; в проекте — Большое Евроазиатское партнерство, соединяющее китайский проект «Пояса и пути» с российским проектом постсоветской евразийской интеграции.

Конечно, этого, во-первых, мало — система должна приобрести настоящую разветвленность, раздавшись вширь и вглубь; во-вторых, АБИИ и НБР пока еще далеко не конкуренты МВФ и Всемирному банку, но «лиха беда начало» и «дорогу осилит идущий». И если в мир-системе западного ядра Китай и Россия — страны «второго порядка», сумевшие выбраться с периферии на полупериферию, но дальше их никто пускать не намерен, отсюда и протекционизм, то у «восточной» мир-системы ядро другое, по отношению к которому Запад остается на периферии. По сути, строительство параллельной системы институтов — это заявка на «глобализацию наоборот», и эквивалентом именно этого и является концепция «единой судьбы» человечества, в которой эта общая судьба рассматривается не по-западному, а по-восточному.

В чём отличие «восточной» трактовки от «западной»? А вот в этом разобраться нам как раз и поможет ситуация с коронавирусом. Ряд российских и иностранных наблюдателей уже обратили внимание на то, что в поведении стран по отношению к охватившей мир пандемии можно выделить два алгоритма. В рамках одного из них страны «отшибают» друг у друга всё, что можно, включая запасы защитных масок; другой алгоритм поведения побуждает страны, которые его придерживаются, проводя противоэпидемиологические мероприятия у себя дома, одновременно оказывать помощь ближним и дальним соседям. Излишне напоминать, что наиболее ярким представителем первой модели поведения являются США, а вторую демонстрируют Россия, Китай, а также Вьетнам и Куба. Ничего не напоминает, читатель?

Поскольку существующая мир-система с ядром на англосаксонском Западе является капиталистической — мы как-то позабыли весьма актуальные для происходящего определения, а они многое объясняют, постольку альтернативная мир-система, которая начинает выстраиваться, а точнее, воссоздаваться на Востоке, по факту своей альтернативности не является и не может быть капиталистической. Очень даже не исключено, что альтернативный миропорядок или, по крайней мере, его правила вырабатываются именно в экстриме современной вирусной повседневности, и это очень тонко уловили авторы материала в Синьхуа, говорящие не о синергетическом наложении друг на друга эпидемического и социально-экономического кризисов, а об едином кризисе, база которого сформирована симбиозом того и другого.

Остается напомнить, что концепция «единой судьбы человечества» в ее китайском прочтении, как ее в свое время изложил Си Цзиньпин, является производным от другой руководящей концепции КПК и КНР — социализма с китайской спецификой. Обратим внимание: само допущение у социализма национальной специфики, которое, казалось бы, в корне расходится с поздней советской интерпретацией социализма как «единственно верного» и «монолитного» учения, на самом деле уходит корнями в поздние труды В.И. Ленина и ни в коей мере социализму не противоречит. Что и доказано успехами Китая в последние десятилетия.

Остается еще раз напомнить, что декларируя себя капиталистической страной, Россия всякий раз по факту своего растущего участия в международных делах и глобальной расстановке сил оказывается в одной «обойме» отнюдь не с империалистическим миром Запада. А со старыми и проверенными друзьями и партнерами по мировой системе социализма, отнюдь не бывшей; просто мы из нее во время антисоветского переворота 1991 года выпали. Так не пора ли исправить это недоразумение, тем более, что чрезвычайный характер переживаемой нашей страной и миром ситуации создает благоприятные условия для решительных перемен?

И вряд ли случайно инициатива китайского лидера, которой посвящен обсуждаемый материал в Синьхуа, семь лет назад прозвучала именно в Москве.