Герой этой книги не планировал писать мемуары:

Иван Шилов ИА REGNUM

«Свою главную обязанность я вижу не в написании правильной истории, хотя это очень большое дело и очень ответственное. Гораздо более важная и более трудная задача, с которой сложнее справиться, это помочь восстановлению и продолжению дела Ленина — Сталина».

Поэт и публицист Феликс Чуев многие годы общался с бывшим главой правительства и министром иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым (1890−1986). На протяжении многих лет тот являлся соратником Владимира Ленина и Иосифа Сталина. Поэтому записанные Чуевым свидетельства, несомненно, представляют собой ценный исторический источник, особенно если учесть собственное отрицательное признание Вячеслава Михайловича по поводу воспоминаний.

При чтении бесед необходимо учитывать, что Молотов до конца оставался убежденным сторонником коммунизма. Несмотря на репрессии (после войны у него была арестована супруга Полина Жемчужина), сохранил лояльность Сталину. Факт репрессии объяснял тем, что у «вождя народов»

«была мания преследования. Настолько он издергался, настолько его подтачивали, раздражали, настраивали против того или иного — это факт. Никакой человек бы не выдержал. И он, по-моему, не выдержал. И принимал меры, и очень крайние. К сожалению, это было. Тут он перегнул».

На вопрос Чуева, могло ли сталинское окружение устранить («отравить») Сталина, ответил:

«Могло быть. Могло быть. Берия и Маленков были тесно связаны. Хрущев примыкал к ним и имел свои цели. Он всех перехитрил!»

Естественно, в разговорах затрагивалась и идея коммунизма. Вот как, по мнению Молотова, его видел Сталин:

«Перед первой послевоенной сессией Верховного Совета (проходила 22−23 июня 1945 г. — А.М.) кто-то из маршалов, кажется, Василевский, спросил у него, как он себе представляет коммунизм? «Я считаю, — сказал Сталин, — начальная фаза или первая ступень коммунизма практически начнется тогда, когда мы начнем раздавать населению хлеб задаром». И вот, по-моему, Воронов (главный маршал артиллерии Николай Воронов —А.М.) спрашивает: «Товарищ Сталин, как же — задаром хлеб, это невозможное дело!» Сталин подвел нас к окошку: «Что там?» — «Река, товарищ Сталин». — «Вода?» — «Вода». — «А почему нет очереди за водой? Вот видите, вы и не задумывались, что может быть у нас в государстве такое положение и с хлебом». Походил, походил и говорит: «Знаете что, если не будет международных осложнений, а я под ними понимаю только войну, я думаю, что это наступит в 1960 году».

Интересны оценки отдельных событий: «У нас в стране были более тяжелые моменты, чем в дни войны. Были такие дни, когда все висело на волоске — в 1920-е годы было труднее!» А также характеристики, зачастую бытовые, его окружения:

«Ленин матом не ругался. Ворошилов — матерщинник. И Сталин — не прочь был. Да, мог. Были такие случаи. Жданов мог иногда так, под веселую руку».

А для того чтобы понять, что происходило с человеком, когда он попадался под горячую руку, можно вспомнить про судьбу Полины Жемчужиной.