Архангельский порт Экономия: два взрыва, один несостоявшийся

Катастрофа, как на Бакарице в октябре 1916 года, повторилась в Архангельске спустя 3 месяца. В январе 1917 года в архангельский порт из Романова-на-Мурмане (ныне г. Мурманск) пришел ледокол «Семен Челюскин» с 3000 тонн военных грузов, в том числе взрывчатки. Белое море покрылось льдом, и чтобы перебросить оружие из незамерзающего Мурманска на Северную железную дорогу, его перегружали в мурманском порту на ледоколы.

12 января «Челюскин» встал под разгрузку у крайнего причала участка порта Экономия. Оказалось, что в один из трюмов были загружены уголь и взрывчатые вещества — что весьма опасно. В ходе работ груз несколько раз загорался, его тушили и продолжали разгрузку. Слухи о пожарах быстро распространились в порту и поселке, сотни людей в панике бежали в сторону Архангельска и в близлежащие деревни.

В полдевятого утра 13 января раздался взрыв. Помощник капитана парохода «Курск», стоявшего неподалеку: «Загорелись надстройки пароходов, одновременно начали врываться сложенные штабелями на причалах артиллерийские снаряды и патроны. Плавучий док вместе с «Курском» чуть не опрокинулся, лед вокруг него был изломан, а надстройка получила повреждения. Через две минуты после взрыва я выскочил на палубу и увидел, что замерзшая Северная Двина была покрыта бегущими на противоположную сторону людьми… Над всем районом Экономии стоял густой дым, многие дома были объяты огнем… За 15−20 минут всё население покинуло Экономию» (1).

Рядом с «Челюскиным» стоял английский пароход «Бейригия» также с грузом взрывчатки: «Осыпаемая беспрестанным градом осколков от рвущихся на берегу снарядов, команда не могла спастись. Через несколько минут сильный взрыв потряс воздух. На наших глазах из трюма парохода вылетел огромный огненный шар и поднялся высоко в небо. Затем раздался страшный грохот» (2).

На месте «Челюскина» и «Бейригии» образовались воронки в десятки метров. Начальник штаба Посохов: «Подъезжая с юга к Экономии, видел небольшой дым слева, это горели конюшни и сараи у парохода «Курск». Справа — большой пожар, оттуда раздавались частые взрывы страшной силы и виделись вспышки пламени. Идя дальше, видел полуразрушенные и покинутые своими жильцами бараки; видел труп рабочего, убитого вылетевшим из печи кирпичом. Рабочие и ратники разбежались, ко мне сошлись 10−15 офицеров, многие раненные. Почти беспрерывные взрывы и свист снарядов раздавались со стороны восточной части района, где были сосредоточены взрывчатые вещества» (3).

Сразу же после первого взрыва начали работу спасатели из числа офицеров и команд пароходов. Вскоре стало ясно, что огонь подбирается к складам со взрывчаткой, было принято решение приостановить работы и дождаться большого взрыва. Людей с территории вывели, и самый мощный взрыв произошел в 16.30. После него спасательные работы продолжились, несмотря на сильный ветер и мороз, когда вода застывала в пожарных рукавах. Раненных сносили на «Курск», где развернули подобие полевого госпиталя.

Итог взрыва — погибли пароходы «Челюскин» и «Бейрингия», буксир «Могучий», несколько плавучих копров, сильно повреждены буксир № 6 и еще два парохода. К счастью, рабочие и жители поселка вовремя покинули территорию порта, и жертв было значительно меньше, чем в Бакарице. Погибли 70 человек, ранены — 344 человека. Пламя пожара уничтожило несколько тысяч тонн военных грузов.

Расследование сначала пошло по пути поиска диверсантов, но нарушения техники безопасности были настолько очевидны, что катастрофу признали случайной. В ходе следствия арестовали бывшего старшего транспортного офицера прапорщика с немецкой фамилией Э. Мелленберга, служившего ранее в разоблаченной в шпионаже фирме «Кунст и Альберс» — но доказать удалось только его коррупционные прегрешения (4). Тщательного расследования не получилось — через 1,5 месяца страну охватили вихри Февральской революции 1917 года.

По итогам следствия было принято решение о строительстве в архангельском порту «особого района взрывчатых веществ». Под эту задачу определили район Зеленец, куда протянули железнодорожную ветку. Строители, под началом полковника М.М. Костевича, в кратчайшие сроки построили пакгаузы, пожарное депо, электростанцию и другие сооружения на общую сумму 600 тысяч рублей и… после октябрьского переворота Англия и США стали задерживать суда с военным грузами до выяснения курса нового правительства России — порт опустел.

Казалось бы, погибшие погребены, раненные вылечены, выводы сделаны. Но Экономию чуть не взорвали во второй раз. Катастрофа чуть не повторилась 1 августа 1918 года.

«ПРИКАЗ № 34

22 июня 1918 г. нар. комиссар М.С.Кедров приказал:

1) ввести в районе всего Архангельского порта и города Архангельска военное положение…

3) В устье Северной Двины организовать взрывы местного значения. Производство этих взрывов возлагаю на электротехника Александрова, коему за получением взрывчатых веществ обратиться к инспектору взрывчатых веществ Костевичу.

4) Подготовить к взрыву Бакарицу. Производство взрывов возлагаю на электротехника Милехина, коему получить сведения о количестве и качестве грузов, а равно за получением взрывчатых веществ обратиться к инспектору взрывчатых веществ Костевичу. Руководство взрывами, поручаемыми электротехникам — Александрову и Милехину, возлагаю на инспектора взрывчатых веществ Костевича. Без разрешения инспектора взрывчатых веществ ни одна баржа не могла быть взята…» (5).

Если в Бакарице готовились взрывать снаряды, которые не смогли вывезти, то взрыв Экономии упоминался как «местные взрывы» по соображениям секретности. Здешние склады боеприпасов должны были сыграть роль мины на пути эскадры интервентов. Взорвать ее следовало в момент, когда корабли противника поравнялись бы с причалами. Целесообразность такого «военного решения» спорна, бесспорно одно — эвакуировать население никто не собирался, и число жертв исчислялось бы минимум сотнями.

Тем не менее при приближении эскадры интервентов к Экономии 1 августа 1918 года взрыва не произошло. Два командира не выполнили приказ — основная ответственность лежала на М.М. Костевиче.

Красные: «Оказалось, что Костевич — специалист — труженик, блестяще выполнивший задачу эвакуации огнеприпасов, послуживших фондом для ведения всей дальнейшей гражданской войны, под конец изменил Советской власти. Вместо того, чтобы взорвать оставшиеся склады со взрывчатыми веществами, что ему было поручено комиссаром Кедровым, Костевич предлагает населению «оставаться совершенно спокойным, так как им, Костевичем, приняты вполне достаточные меры к предупреждению взрывов». Но предательство и желание подслужиться перед союзниками Костевичу не помогло. По слухам, за эвакуацию огнеприпасов из Архангельска он был предан суду» (6).

Костевич Михаил Михайлович (1876-?). Родился на о.Сахалин. Окончил кадетский корпус, Павловское военное училище и Михайловскую артиллерийскую академию. Участник Первой мировой войны. Последний чин и должность — полковник, инспектор артиллерии 27-го корпуса 5-й армии. С января 1918 года по приказу Главного артиллерийского управления состоял при английской военной миссии, являясь инспектором взрывчатых веществ и опасных грузов Архангельска. В канун переворота в Архангельске отказался выполнить приказ советского командования об уничтожении взрывчатых веществ на Экономии и перешел на сторону интервентов. В дальнейшем служил в той же должности, находясь в распоряжении главнокомандующего союзными войсками. Весной 1919 года как частное лицо выехал в Англию (7).

По некоторым данным, затем работал профессором в Пражском университете, в 1932 эмигрировал в Аргентину и умер в 1957 в Буэнос-Айресе.

Вторым лицом, не выполнившим приказ о взрыве Экономии, был комбриг формирующейся Архангельской пехотной дивизии и начальник обороны Архангельска А.М. Осадчий.

Осадчий Александр Маркович (1889−1930), командир Красной армии. Из семьи офицера. Окончил кавалерийское училище (1909). Участник Первой мировой войны, капитан. С июня 1918 года командир бригады 2-й Архангельской пехотной дивизии, затем начальник обороны, помощник начальника и начальник штаба Архангельского района, с октября помощник начальника 18-й стрелковой дивизии, с декабря — врид командующего Северо-Двинской колонной… За бои при освобождении Николаева, Херсона и Очакова награжден Орденом Красного знамени (1920). В октябре 1920 г. командовал Особой кавалерийской группой 1-й Конной армии. В дальнейшем на командных должностях (8).

После неудачной попытки остановить эскадру интервентов огнем батареи острова Мудьюг, в которой он принимал личное участие, Осадчий бежал с остатками защитников на Экономию. Здесь он должен был взорвать склады с боеприпасами.

«По показаниям Осадчего, в решающий момент к нему пришел инспектор взрывчатых веществ Костевич и убедил не делать этого. Костевич сообщил, что в пересчете на черный порох содержимое складов составляет порядка 500 тысяч пудов и последствия взрыва обернутся трагедией мирного населения. Осадчий не решился на немедленный подрыв зарядов, убыл к командующему войсками для подтверждения приказа. К тому времени обстановка в городе радикально изменилась, и Потапов не настаивал на взрыве складов» (9).

После провала обороны Архангельска, начальником которой он являлся, А.М. Осадчий не перешел к белым, как сделал командир формируемой Архангельской дивизии бывший полковник Н.Д. Потапов и командующий флотилией Северного Ледовитого океана бывший адмирал Н.Э. Викорст, а бежал с отступавшими частями на станцию Тундра, где дал наркому М.С. Кедрову объяснения, которые были приняты и вошли в книгу воспоминаний наркома «За Советский Север».

Интересно, что эти два человека, спасшие поселок Экономия и окрестные деревни, отчитывались за свои действия по разные стороны фронта — М.М. Костевич за вывоз боеприпасов в Котлас был оправдан судом Северной области и служил интервентам, а деятельность А.М. Осадчего в Архангельске, по словам М.С. Кедрова было «невозможно проверить», и нарком назначил «защитника» на высокую штабную должность, ставшую началом быстрой карьеры в РККА.

Примечания: