Кино на грани безумия

В 1952 году Верховный суд США принял убийственное для цензуры решение. Он наделил фильмы конституционной защитой.

Было чеканно и демократично заявлено: «Выражение идей посредством художественного фильма пользуется защитой свободы слова и прессы, гарантированной Первой и Четырнадцатой поправками к Конституции США».

Это решение кричаще дисгармонировало с тем, что происходило в реальности.

В это время «охота на ведьм» входила в стадию кульминации. Инквизиция размялась на людях из мира кино и СМИ, а затем занялась широкой чисткой госаппарата. Проверку на лояльность прошли более шести миллионов американцев. Из университетских библиотек было изъято тридцать тысяч наименований книг. Их бросали в огонь, как в нацистской Германии. Выгоняли с работы профессоров. Впереди был печально знаменитый 1953-й — «золотой год маккартизма», разгул политических гонений и доносительства. Впереди был не менее мрачный 1954-й — год запрета компартии, лишения коммунистов паспортов и разработки «четырнадцати признаков принадлежности к коммунизму».

Какая «свобода слова и прессы, гарантированная Первой и Четырнадцатой поправками»? Те же верховные судьи топтали свободу слова и Конституцию вместе с конгрессменами-инквизиторами. Они признали, что отказ отвечать на вопросы федеральной комиссии и свидетельствовать против себя составляет состав преступления. То есть законодательно оформили расправу над инакомыслящими. И внезапно озаботились защитой слободы слова. Сажая за левые взгляды, судьи заявляли о «свободе выражения идей» посредством кино.

В 1952 году нельзя было выражать левые взгляды ни посредством кино, ни посредством статьи, ни посредством рта. За это отправляли в тюрьму или доводили до нищеты, до инфарктов и самоубийств. Решение Верховного суда выглядело чистой шизофренией. Но на самом деле в том, что делала власть, была железная логика.

Наносились два удара и оба — по консерваторам.

Коммунисты были светской консервативной силой. Католики и прочие люди веры составляли религиозную консервативную силу.

По коммунистам били «охотой на ведьм». А по клерикалам — «конституционной защитой фильмов».

Решение Верховного суда прогремело в результате разбирательства о запрете оскорбительного для верующих фильма. И это весьма показательно.

Картину «Любовь» снял Роберто Росселлини в 1948 году. Она состояла из двух частей. Это была история о любви на грани и за гранью безумия. Второй сюжет — «Чудо» — был очевидно скандален. Сошедшая с ума нищенка признавала в прохожем Святого Иосифа, а он был, может быть, и Иосиф, но не святой. Прохожий подпоил женщину и полез к ней, когда она отключилась. Вскоре нищенка обнаружила, что беременна. Она объявила о чуде — непорочном зачатии и в положенный срок родила в монастырском хлеву, на соломе, своего «сына божьего».

Сюжет был, с одной стороны, безумно трогателен. Как творение неореализма, он пробуждал сострадание. Но в нём (хотели того авторы или нет) содержалось глумление. В нём был очевидный намёк на то, что Дева Мария была такой же шизофреничкой. Со всеми вытекающими отсюда выводами.

Ватикан назвал фильм «омерзительной профанацией», но, несмотря на это, правительственные цензоры выдали разрешение на прокат. Вскоре разгорелся скандал. «Любовь» чрезвычайно враждебно встретили в католических странах.

Гром скандалов привлёк внимание одного из американских прокатчиков. Он вырезал сюжет «Чудо», дополнил его парой короткометражек на тему любви и выпустил в кинотеатрах «артхауз». Не прошло двух недель, как появились пикетчики. Католический легион потребовал убрать фильм, что было тут же исполнено.

Прокатчик не сдался. Он добился отмены запрета. Но и католики не сдались. Глава американской церкви призвал прихожан к бойкоту, и поднялась такая волна протеста, что власти отозвали лицензию.

Прокатчик подал в суд и дошёл до Верховного суда, который, к ужасу клерикалов, не просто принял решение в пользу художников-хулиганов, а наделил кино, как искусство, конституционной защитой.

Отныне нельзя было запрещать фильмы, обвиняя их в «святотатстве» или «кощунстве», потому что смысл этих слов, по мнению судей, был размыт и неясен. Отныне цензоры могли запрещать фильмы лишь по обвинению в непристойности, но и это ещё следовало доказать.

Решение суда было очевидным результатом спланированной политики. И целью атаки было консервативное общество, которое постепенно, шаг за шагом, лишалось защиты.

Не нужна была Америка Фрэнка Капры союзу богатейших семей. Эта Америка была одержима иллюзиями. Она была способна к проявлению солидарности. Она легко розовела. Нужна была другая Америка, где плебс ждёт хлеба и зрелищ.

В 1952 году произошло ещё одно показательное событие. Голливуд продемонстрировал своё новое детище — «Синераму». Съёмки фильмов производились при помощи специальной аппаратуры, обеспечивавшей максимально широкое поле зрения. Картины демонстрировались на огромных расположенных полукругом экранах, рождая в душах зрителей иллюзию вовлечённости в происходящее.

Рекламный фильм «Это синерама!» произвёл фурор. Он принёс пятнадцать миллионов долларов прибыли. Если бы кинотеатров, оснащённых специальным оборудованием, было больше, доходы взлетели бы до небес.

Толпе, запуганной маккартизмом, дали первоклассное зрелище.