Шёлковый путь — прямой, как шёлковый шнурок

Проектируемый Китаем глобальный военно-политический коридор на Запад, называемый чаще всего «Один пояс и один путь», по масштабам геополитических рисков, заложенных в него авторами, сопоставим в XXI веке только с одним проектом — проектом исламистских революций короля Абдаллы II, затронувшим всю Северную Африку и Ближний Восток, вызвавшим миграционные потоки, сопоставимые с Великим переселением народов и вошедшим уже в историю под названием «арабская весна».

И саудовский монарх, и китайский председатель не планировали свои проекты как дестабилизационные — скорее, для них дестабилизация стран и народов, втянутых в орбиту «арабской весны» или «шелкового пути», рассматриваются просто инструментами, упрощающими цивилизационную задачу.

Однако, как показал пример проекта саудитов, именно этот «побочный эффект» в результате взрывает мир и становится главным итогом, затмевающим все остальное. Кто сейчас вспомнит, что один из величайших политиков века, король Абдалла II, стремился укрепить позиции ваххабитской ветви суннитского ислама как доминанты мусульманского мира? Мир запомнит взорванную Северную Африку, чуму исламского государства, спасшийся ценой военной хунты Египет, потерявшую идентичность Европу с отколовшейся Британией — и этот список «побочных потерь» далеко не полон.

Похоже, что председатель Си оставит после своего глобального проекта, «шелкового пути», не меньший бульдозерный след на политической карте.

ИА REGNUM уже не раз обращалось к геополитическим следам проекта «Один пояс и один путь». В частности, подробно рассказывалось об иранской ставке в этом проекте, одним из ключевых элементов которой является порт Чахбахар, расположенный в иранской провинции Систан и Белуджистан.

Тема Белуджистана в контексте китайского проекта звучит особо остро.

Территория и нация, разделенная между Ираном, Афганистаном и Пакистаном, — вторая по размеру и численности населения «серая зона» Большого Ближнего Востока. Да, белуджей не 80 миллионов, как курдов, а только 10, но и этого вполне достаточно, чтобы перекроить карту. Тем более, что именно на землях Белуджистана запланированы две опорные точки китайского глобального проекта — порт Чахбахар в иранском Белуджистане и порт Гвадар в Белуджистане паксистанском.

Многомиллиардные китайские инвестиции в эти две опорные точки способны придать проекту независимого Белуджистана — а обе эти провинции сегодня беднейшие в своих странах — не просто экономическую самостоятельность, но и серьезный инвестиционный потенциал. Тем более что история борьбы за суверенный Белуджистан не чуть не короче, чем за суверенный Курдистан.

А это уже большая геополитическая игра. Войны в этом регионе начинались и куда по менее значимым поводам.

На этой неделе политическая карта Пакистана украсилась сразу несколькими «фронтами».

Крупнейшая из них, «Фронт коридора», группировка различных политических партий и организаций нескольких северных провинций, в четверг предупредил власти, что создание китайско-пакистанского экономического коридора станет «таким конфликтным, каким был проект плотины Калабаг», если федеральное правительство не обратит внимание на недовольство Белуджистана, Гилгит-Балтистана и других мелких провинций, считающих себя обойденными в разделе социального пакета вложений в местную инфраструктуру и развитие,

Угроза вполне серьезная, а пример срыва строительства плотины и электростанции Калабаг весьма нагляден.

Плотина должна быть сооружена в 193 км вниз по течению от плотины Тарбела, в месте слияния Инда с его притоком рекой Сохан. Помимо дополнительных источников энергии (предполагаемая мощность ГЭС 2400 МВт) сооружение этого гидротехнического комплекса позволило бы оросить свыше 6 тыс. га сельскохозяйственных угодий. Зарубежные инвесторы готовы были выделить огромные транши — более $5 млрд. еще тех, «дорогих» долларов в 1985 году.

Сразу после опубликования проекта строительства Калабагской плотины с его резкой критикой выступили мелкие политические группы Северо-западной пограничной провинции, Синда и Белуджистана, полагающие, что провинция Пенджаб стремится установить контроль над водой Инда, чтобы проводить мелиорацию своих земель за счет водных интересов других провинций. На правительство посыпались обвинения, что электроэнергия, произведенная на Калабагской ГЭС, также будет использоваться в основном в Пенджабе, что строительство плотины окажет негативное воздействие на окружающую среду в Северо-западной пограничной провинции: значительная часть округов Ноушехр и Пешавар будет затоплена (водохранилище планировалось с водяным зеркалом в 280 тыс. кв. км), а округ Мардан превратится в болото…

В этом году спорам о плотине и электростанции Калабаг пятьдесят три года.

Правительство упорно «стегает дохлую лошадь» — фраза из пакистанских изданий. Последний раз планы строительства Калабагской плотины обновлялись уже в этом году — с привычным за полвека результатом.

Так что угроза «перекрыть шелковый путь» для Пекина силами истерики малых провинций более чем реальна — ведь основные инфраструктурные объекты коридора находятся именно на их территории, а не в Педжабе.

Именно пример успешного торпедирования Калабагского проекта привел в качестве модели своих действий доктор Саид Алам Мехсуд, лидер «Фронат коридора», когда собрал на прошлой неделе журналистов в Пешаварском пресс-клубе.

Доктор Мехсуд заявил, что группировка «заставит федеральное правительство выделить должным образом долю инфраструктурного развития в проекте КПЭК для провинций Хайбер-Пахтунхва, Белуджистан и всех северных территорий страны».

Лидеры «Фронта коридора» опираются не на пустоту. Близость китайских денег (а речь идет не менее чем о $45 млрд. прямых инвестиций, огромная сумма для Пакистана), уплывающих в и без того богатый Пенджаб, объединила многих политиков, во всех других случаях выступающих ярыми оппонентами.

В его фронт вошли возглавляемые Фаридом Туфаном леваки-пуштуны из Национальной партии Авами, Народная рабочая партия во главе с Шахабом Хаттаке, влиятельный в бизнесе конломерат «Форум Адвокаты Фата» в лице его руководителя Рахим Шаха, представители «мягких исламистов» из Джамаат улемов-И-Ислам-Назриати и коммунисты из Маздур Кисан.

А поскольку местные власти, рассчитывая с помощью активности «фронтовиков» откусить свой кусок китайского пирога, де-факто встали на его сторону, у «Фронта коридора» есть инструмент посильнее забастовок и акций протеста — блокирование процесса покупки земель, необходимых для строительства.

При этом «фронтовики» понимают, как высоки ставки и как далеко может зайти центральное правительство Наваза Шарифа. В этой связи крайне примечательно прямое обращение «Фронта коридора» к пакистанской армии.

«Мы призываем главу армии гарантировать, что армия Пакистана будет оставаться нейтральной в случае, если жители небольших провинций и северных территорий займут единую позицию для защиты собственных прав в проекте КПЭК» — говорится в обращении лидеров «Фронта коридора» к военным.

Обращение прозвучало в ответ на решение создать специальную армейскую группировку численностью более 10 тысяч военнослужащих (из них 5 тысяч — подразделения спецслужб и армейского антитеррора) в прямом подчинении Генерального штаба, минуя местные военные звенья, которая будет отвечать за меры безопасности при строительстве объектов КПЭК — помимо частных военизированных охранных служб компаний.

Эти два события сделали гражданскую войну — точнее, войну провинций Пакистана — политическим фактом.

И нельзя сказать, что позиции «Фронта коридора» беспочвенны — если бы это было так, они не смогли бы собрать той общественной поддержки, которую сумели аккумулировать.

В то время как Белуджистан является наименее развитым регионом Пакистана, именно его порт Гвадар играет центральную роль в планах КПЭК.

При этом сама провинция получает в рамках китайских инвестиций только 8 инфраструктурных проектов развития. Для сравнения, Пенджаб получает 176 инфраструктурных проектов развития, а Синд 103 проекта.

Из $ 46 млрд. китайских денег, что будет потрачено на проект, лишь менее $1 млрд. будет потрачено в Белуджистане.

Многочисленные агрессивные публикации местных изданий в Белуджистане и других регионах сформулировали даже устойчивое полемическое клише — в публикациях постоянно говорят, что 'П' в КПЭК означает «Пенджаб», а не Пакистан.

В этой острейшей внутриполитической ситуации кабинет министров Пакистана занял странную позицию утаивания деталей договоренностей с Пекином, что только возбуждает подозрения в однобоком использовании ресурсов для богатого и густонаселенного Пенджаба. Менее чем через два года, в 2018-м, правительству Наваза Шарифа выходить на перевыборы.

Ведь «густонаселенный» — значит, куда более электорально ценный на общенациональных выборах. Какой смысл задабривать Белуджистан или Хайбер-Пахтунхва, где всех избирателей наберется с один средний пенджабский город?

«Более чем через год после начала проекта КПЭК, по-прежнему существует много двусмысленности о том, что на самом деле влечет за собой проект объемом в 46 миллиардов… Крайне мало доступной информации и относительно того, что будет построено, как это будет финансироваться (то есть, какая часть денег будет выделена в форме грантов или кредитов, и на каких условиях, и с кем конкретно), и кто будет осуществлять на практике строительство различных частей коридора, который включает в себя дороги, железнодорожные линии, трубопроводы и другие объекты инфраструктуры…» — эти слова известного пакистанского экономиста Акбар Заиди упали на благодатную почву и широко комментируются сегодня в экономических изданиях страны.

Пекин уже высказал свою обеспокоенность конфликтом между провинциями в Пакистане.

Представители МИД КНР официально сообщили, что «Китай … обратил внимание на недавние политические разногласия между местными лидерами и правительством Пакистана по поводу Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК) и призвал политические силы найти приемлемые решения для сближения их позиций в целях создания благоприятных условий для завершения проекта КПЭК».

Неофициально же было сказано, — об это пишут издания в Исламабаде и Гонконге — что никаких серьезных денег в Пакистан не поступит, пока крайне уязвимые инфраструктурные проекты находятся в зоне политических (и не только политических) рисков.

Так что шантаж «фронтовиков» уже приносит им политические бонусы. Пока не ясно, какой из вариантов выберет правительство в Исламабаде — пойти на финансовые уступки в пользу мятежных провинций севера или усилить давление.

Потому как альтернативой этим двум вариантам выступает «вариант Калабаг».

Нельзя исключать и третий вариант. Ведь если Пекин увидит, что Исламабад упускает контроль над его проектами в Белуджистане, он может куда внимательней отнестись к сепаратистским устремлениям белуджей — вместе с Ираном, который будет только рад расширить свою зону влияния и на эту часть Белуджистана. Ведь, в конце концов, порты точно должны быть построены, раз так решил съезд КПК, разве не так?