Ранее мы говорили о том, как в 1920-х годах закладывался фундамент современных неудач Турецкой республики и какую роль играли в этом мировые державы и внутренний региональный фактор. Загадочный план «Ширван», объединявший османских иттихадистов и российских большевиков: был ли он на самом деле? Расплетая клубок исторических противоречий тех дней, приходится признать, что дыма без огня не бывает. Интересы Антанты и Центральной оси, распадающихся Османской и Российской империй, а также народов Закавказья периодически перетряхивались и складывались в новые комбинации. Кто кого признавал и почему, кто кого не признавал и зачем, сколько и каких «Армений» видели участники большой геополитической игры, которые надеялись перехитрить друг друга — завеса этой тайны приоткрывалась постепенно и со временем. Так что продолжим.

Нури-паша (справа) со своим адъютантом в Баку. 1918 год.

Мы призываем читателя внимательно следить за хронологией происходивших событий, потому что в существующей историографии последовавшие события описываются мозаично. 31 мая 1917 года главнокомандующий Кавказским фронтом, созданным на основе Кавказской армии, генерал Юденич, герой Сарыкамыша и Эрзурума, отказавшись выполнить приказ Временного правительства о возобновлении наступления, был отстранен от командования фронтом. Официальная формулировка гласила: «За сопротивление указаниям Временного правительства». Юденич сдал командование генералу от инфантерии Пржевальскому и переведен в распоряжение военного министра. С лета 1917 года начался развал Кавказской армии, остановить его было невозможно. Части самовольно покидали позиции и отправлялись в тыл. Так казачьи части организованно уходили на Кубань и Терек.

В октябре в Петрограде случилось то, что случилось. Это резко усугубило ситуацию. Как писал в своих воспоминаниях деятель Русского Национального Совета в Баку, кадет Байков, «в ноябре развал фронта вполне обозначился, и Пржевальский уже ничего не мог сделать». Кавказский фронт, на котором было сосредоточено 1,5 млн. солдат, практически перестал существовать. Это до сих пор не объяснимая историками военно-политическая катастрофа. В начале декабря 1917 года, как пишет в своих «Очерках русской смуты» генерал Деникин, командующий турецкой группировкой генерал, этнический албанец Вехиб-паша предпринял оригинальный ход — одновременно обратился к Пржевальскому и руководству Закавказского комиссариата с предложением о перемирии. Он по всем признакам считался истинным иттихадистом, под началом которого, кстати, в Галлиполи сражался еще тогда никому не известный Мустафа Кемаль. По каналам разведки Вехиб-паша имел подробную информацию о ситуации и в России, и в Закавказье. В Баку осенью 1917 года к власти пришли большевики. Бакинский Совет возглавил Шаумян. Что до Грузии, то еще 9 марта 1917 года Временным правительством в Тифлиси был создан Особый Закавказский комитет (ОЗАКОМ) во главе с членом партии кадетов Харламовым, в который вошли также представители грузинских меньшевиков, армянских дашнаков и азербайджанских мусаватистов. После Октябрьской революции ОЗАКОМ, заявивший о непризнании власти большевиков, после совещания с командованием Кавказского фронта и Тифлисского совета объявил о создании самостоятельного властного органа на территории Закавказья — Закавказского комиссариата во главе с грузинским меньшевиком Гегечкори (кстати, его племянница Нина в будущем выйдет замуж за Берию) «лишь до созыва Всероссийского Учредительного Собрания». Более того, параллельно с большевиками, которые вступили в переговоры с Германией по заключению Бретского мира, комиссариат объявил, что «примет самые энергичные меры к немедленному заключению мира, сообразуя в этом положении шаги с общим положением на западном фронте, с обстановкой местной жизни и в согласии с народами, проживающими на Кавказе».

Командующий Кавказским фронтом Пржевальский, действуя от имени и по поручению Закавказского комиссариата, заключил 18 декабря с турками отдельное Эрзинджанское перемирие. «Очерки русской смуты» свидетельствуют: «С этого времени начался хаотический отход русских корпусов и одновременно лихорадочное формирование национальных войск для охраны территории 1914 года. Шло оно туго в тылу и весьма неуспешно на фронте, наталкиваясь на сильное препятствие со стороны войсковых революционных учреждений и среди самих грузинских и армянских воинов, у которых стремление разойтись по домам было не менее сильно, чем у русских. Солдаты двинулись двумя потоками, бросая на произвол судьбы миллиардное имущество: один — в общем направлении на Тифлис… Другой поток шел на Трапезунд, откуда захватываемые с бою транспорты развозили войска по портам Черного моря». Тифлис готовил свой вариант договора с Османской империей, а Москва свой. После того, как в январе 1918 года в России была разогнано Учредительное собрание, его закавказские депутаты провозгласили образование Закавказского сейма. Сейм отклонил приглашение московских большевиков принять участие в подписании Брестcкого мира и 1 марта 1918 года постановил, что он «считает себя полномочным заключить договор с Турцией», договор этот должен «быть основан на принципе восстановления русско-турецких границ 1914 года, к моменту начала войны», но делегация на переговорах «должна попытаться приобрести для народов Восточной Анатолии права на самоопределение, в частности — автономию для армян в составе Турции». Московских большевиков и Закавказский сейм объединял один принцип: они видели будущее Армении только на территории Османской империи, но большевики своим декретом о «Турецкой Армении» имели в виду создание независимого государства, а по Брестскому договору граница определялась «по состоянию на 1877 год».

Речь шла не только об Армении. Лидер грузинских социал-демократов Жордания, который в ноябре 1917 года говорил, что и теперь «в пределах России грузинский народ должен искать устроения своей судьбы», весной 1918 года на сейме уточнял, что «когда есть выбор — Россия или Турция, мы выбираем Россию, но когда есть выбор Турция или самостоятельность Закавказья, мы выбираем самостоятельность Закавказья». После он дополнял: «Когда есть выбор несостоятельность Закавказья или независимость Грузии, мы выбираем последнее». 8 марта 1918 года закавказские демократы начали самостоятельные переговоры с турецким правительством. Делегация Закавказского сейма во главе с грузинским социал-демократом Акакием Чхенкели прибыла в Трапезунд. Одновременно с целью оказания давления на турок часть делегатов грузинской фракции сейма стала наводить «мосты» с немцами, союзниками турок в Первой мировой войне. Первоначально Стамбул решил сделать ставку на выполнение Закавказской республикой условий Брест-Литовского мира, турецкая сторона отказывала в юридическом признании представителям закавказской власти. В итоге 9 апреля 1918 года после долгих и бурных дискуссий сеймисты провозгласили независимую Закавказскую Федеративную Демократическую Республику. Председателем правительства был избран грузинский меньшевик Чхенкели. Тогда Турция решила закрепить свои позиции «по линии Брестского договора». Именно в эти дни в письме, направленном Сталиным в Баку Шаумяну, о политике советской власти в Закавказье сказано было следующее:

«1. Общая наша политика в вопросе о Закавказье состоит в том, чтобы заставить немцев официально признать грузинский, армянский и азербайджанский вопросы вопросами внутренними для России, в разрешении которых немцы не должны участвовать.

2. Возможно, что нам придется уступить немцам в вопросе о Грузии, но уступку такую мы в конце дадим лишь при условии признания немцами невмешательства Германии в дела Армении и Азербайджана.

3. Немцы, соглашаясь оставить за нами Баку, просят уделить некоторое количество нефти за эквивалент».

В инструкциях московского Совнаркома председателю Бакинского совета ставилась задача вступить в переговоры с Жордания. Однако тот уклонился от встречи с Шаумяном. Тогда было принято решение начать военное наступление силами Баксовета на Тифлис с западного направления, с севера должны были действовать части Красной Армии во главе с Орджоникидзе, а грузино-азербайджанскую границу должен был блокировать Нури-паша. Так стали проявляться первые контуры оперативного плана «Ширван», который ярче обнажал альянс московских большевиков с иттихадистами. Нури-паша — сводный брат одного из лидера младотурок, военного министра Османской империи и командующего Кавказской армией Энвера — появился в Гяндже 25 мая 1918 года, перебравшись туда из Тебриза вместе с Пятой турецкой Кавказской дивизией. Сегодня многие современные азербайджанские историки утверждают, что Нури изначально якобы готовил наступление на Баку, где у власти находился возглавляемый большевиком и армянином Шаумяном Бакинский совет. Однако в первоначальные планы Нури входил все же вывод военных подразделений на линию Улуханлу-Газах-Агстафа. То есть туда, откуда не было никакой военной угрозы со стороны ни местных, ни московских большевиков. В чем же дело?

В первых числах мая 1918 года Жордания начал секретные переговоры от имени только Грузинского национального совета с представителями германского командования.14 мая 1918 года этот совет принял решение просить у Германии покровительства. Председатель германской мирной делегации фон Лоссов советовал грузинам быстрее провозгласить независимость страны. При этом он подчеркивал, что это якобы единственная возможность предотвратить дальнейшее продвижение турецких войск. Таким образом грузины по формальным признакам превращались в союзника коалиции, что, с одной стороны, предполагало развал сейма, с другой, обессмысливало поход к грузинской границе Нури-паши. Он остался в Гяндже. Тогда всеми делами в Турции заправляла группировка во главе с Вехиб-пашой, которую поддерживали Энвер-паша и Нури-паша. Она считала, что необходимо придерживаться условий Брест-Литовского договора и оставаться в составе германо-советской коалиции, чтобы впоследствии совместными усилиями нанести удар по войскам Антанты в самой Османской империи. Именно в этом заключалась главная особенность складывающейся ситуации.

26 мая 1918 года в 16 часов 50 минут в бывшей резиденции кавказского наместника на Головинском проспекте состоялось специальное собрание Грузинского национального совета, на котором был принят «Акт о независимости Грузии». В тот же день это решение было озвучено уже на заседании сейма, которое оказалось последним. 27 мая 1918 года в Тифлисе было заявлено и об образовании Азербайджанского национального совета. 28 мая он провозгласил Азербайджанскую Республику с временной столицей в Гяндже. В тот же день начались консультации азербайджанского и армянского национальных советов о будущих отношениях. В этой связи сразу возникал вопрос о статусе Азербайджана и Армении, поскольку они не имели за плечами фактора государственной субъектности. Тогда азербайджанский и армянский национальные советы совокупно оказались в сложной ситуации. Как пишет российский исследователь В. Муханов, 4 июня 1918 года в рамках Батумской мирной конференции было подписано первое официальное соглашение Азербайджанской Республики с иностранным государством — Турцией. Договор обязывал Азербайджан безотлагательно урегулировать все отношения с новоиспеченными соседями в лице Грузии и Армении, в первую очередь территориальные споры, подписать соответствующие протоколы и доложить турецкому правительству (статья 3). Пункт 10 подтверждал условия Брест-Литовского договора и его признание обеими подписавшими сторонами. Была также достигнута договоренность о ратификации соглашения в течение одного месяца и обмене ратифицированными документами в Стамбуле.

В тот же день Турция заключила подобное соглашение и с Армянской Республикой. Турция отвела ей территорию в пределах Эриванского и Эчмиадзинского уездов. Отметим, что это и есть первый правовой документ, в котором другой легитимный субъект международного права признал право Армении на создание государственности, но не на территории Османской империи, а России. И сделали это иттихадисты. А дальше — пошло поехало. Первые пограничные проблемы сразу же возникли между правительством Грузии и правительством Армении, которое выступило против проведения границ в варианте Георгиевского трактата. В этой связи правительство Грузии образовало комиссию и пригласило для участия в ее работе представителей Армении и Азербайджана. Но делегаты от Азербайджана в работе комиссии не приняли участия — помешал Нури-паша. Что же касается Армении, то она обвинила Грузию в осуществлении «старого плана раздела Армении между Грузией, Азербайджаном и Турцией» и объявляла «бесспорную принадлежность Лоре и Ахалкалаки Армении».

Только 16 июня 1918 года сформированное в Тифлисе первое временное правительство Азербайджана смогло переехать в Гянджу. 17 июня 1918 года состоялось заседание Национального Совета Азербайджана, который под давлением Нури-паши сформировал новое правительство и упразднил Национальный Совет. Власть (законодательная и исполнительная) до созыва Учредительного собрания была передана второму временному правительству. Почему? Каноническая версия, мол, в задачи Нури-паши входило «выбить большевиков и дашнаков из Баку» не убедительна, поскольку провисает вопрос, зачем понадобилось разгонять Азербайджанский национальный совет. Нури-паша продолжал следовать плану «Ширван»: не допустить возможного альянса Азербайджанского национального совета с Лондоном, чтобы предотвратить появление в регионе английских войск. Издававшаяся тогда в Тифлисе газета «Кавказское слово» писала: «Нури в Гяндже сам возглавил правительство Азербайджана и контролирует вооруженные силы». Кстати, это подтверждает в своих мемуарах и герой Порт-Артура, русский генерал-лейтенант от артиллерии, заместитель министра обороны Азербайджана Шихлинский: «Мы не имели достаточного числа офицеров, говорящих на азербайджанском языке, а будущий контингент солдат совершенно не понимал русского языка. У нас не было ни одного унтер-офицера, ни одного солдата старой службы, с которого могли бы брать пример новые контингенты».

Характерно и признание премьер-министра второго азербайджанского правительства Хан-Хойского: «Все более увеличивающиеся случаи вмешательства воинских чинов Оттоманской армии в дела внутреннего управления Азербайджана и даже полное игнорирование азербайджанских властей нарушают принципы единовластия и тем самым, подрывая авторитет власти, создают анархию во всех сферах государственной и общественной жизни страны». Кстати, Хан-Хойский пытался искать выход из ситуации. Он искал контакты с большевистской Москвой, писал письма Сталину, направлял послания Шаумяну, вел секретные переговоры с грузинским правительством. Именно тогда большевики вынашивали план широкого военного удара по Тифлису силами войск бакинской Коммуны и военными подразделениями из Владикавказа и Терека, сомкнувшись в Гяндже с Нури-пашой.

Но главное в том, что войска во главе с Нури-пашой начали широкое продвижение из Гянджи в сторону Баку только тогда, когда в июле 1918 года стала поступать информация о готовящемся там перевороте. Дело в том, что у Шаумяна не сложились отношения со Сталиным. Когда председатель Бакинского Совнаркома вступил в переговоры с английским консулом Макдонеллом, Сталину последовал донос, что, мол, Шаумян задумал сдать власть бакинским эсерам, общавшимся с находившимся в Персии командованием английского экспедиционного корпуса. Действительно, в начале августа 1918 года фракциям меньшевиков, эсеров и дашнаков большинством голосов удалось провести в Бакинском совете резолюцию о приглашении английских войск для «защиты города от турок». Шаумян и остальные комиссары поспешили подать в отставку, хотя Баксовет имел ресурсы для борьбы. Власть в Баку перешла в руки правительства «Диктатуры Центрокаспия и Президиума Временного Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов». Диктатура сразу послала своих представителей в ставку английского командования в Иран. 4 августа 1918 года в Баку высадился первый британский отряд под командованием полковника Стокса. И только тогда, когда это произошло, Нури-паша получил приказ наступать в Баку.

Решающий штурм города Кавказской исламской армией начался утром 15 сентября. По поводу этой даты лидер партии «Мусават» Расул-заде писал: «В то время мы были в Константинополе. Мы входили в состав делегации, представлявшей Азербайджанскую Республику… на конференции с участием государств Средней Европы. Военный министр и помощник главнокомандующего Энвер-паша позвонил мне и сообщил: «Эмин-бей, Баку взят!». Невозможно описать, какое впечатление произвела на меня эта короткая весть. И до сих пор еще не могу забыть того впечатления». К концу дня англичане на своих кораблях беспорядочно покинули город. Вслед за ними бежали члены Диктатуры. Что же касается эвакуации части пожелавших покинуть город армян, то по договоренности Армянского национального совета (правительства) с Нури-пашой для армян, пожелавших покинуть Баку, был создан «коридор безопасности», хотя без межэтнических столкновений все же не обошлось.

Осенью 1918 года после подписания Мудросского перемирия началась эвакуации турецких войск с Кавказа. 26 октября 1918 года была расформирована и Кавказская мусульманская армия. 17 ноября 1918 года в Баку высадились британские войска. Первый этап плана «Ширван» был провален в тактике, но не в стратегии. А у покинувшего Азербайджан Нури-паши впереди была жизнь, не менее насыщенная интересными событиями.