Байден сильно просчитался, понося лидера Саудовской Аравии — Foreign Policy

Вскоре после того, как в 2021 году Джо Байден стал американским президентом, он, похоже, выполнил данное им во время выборов обещание не выдавать «карт-бланш» диктаторам, в связи с чем он предпринял ряд шагов для изменения характера отношений США с Саудовской Аравией, пишет Стивен Кук в статье, вышедшей 8 июня в Foreign Policy.

Новый президент заморозил продажу оружия Эр-Ряду, пока не будет закончена проверка того, каким именно образом им пользовалось королевство. Глава Белого дома санкционировал также обнародование выводов разведывательного сообщества США о том, что ответственность за убийство обозревателя издания Washington Post Джамаля Хашогги, которое произошло в 2018 году, несет именно наследный принц Саудовской Аравии Мохаммед бин Салман. Более того, в Белом доме подчеркнули, что если Байдену нужно будет вести дела с Саудовской Аравией, делать он это будет исключительно с саудовским королем Салманом, а не с его сыном. За этим последовало то, что администрация Байдена назвала «запретом имени Хашогги»: в рамках предложенной меры представители Саудовской Аравии и другие лица, которые угрожали, запугивали или преследовали журналистов и активистов, запрещалось въезжать в Соединенные Штаты.

Хотя Саудовская Аравия не стала совсем «изгоем», каким ее обещал сделать во время выборов Байден, нынешняя администрация могла утверждать, что президент меняет параметры отношений. Новый подход также укрепил доверие к обещанию Байдена проводить внешнюю политику, ориентированную на права человека и подчеркивающую демократические ценности Америки. Правозащитники были разочарованы тем, что администрация не наложила санкции на Мохаммеда бин Салмана, но проблема с этой политикой заключалась не в том, что ее не стали развивать активно, а в том, что она обречена на провал.

На следующий день после того, как команда Байдена ясно дала понять, что Мохаммед бин Салман стал в Белом доме, по сути, персоной нон грата, автор созвонился с одним из чиновников Саудовской Аравии, который, казалось, отнесся к произошедшему на удивление спокойно.

Это была циничная, высокомерная и — как сейчас, к своему ужасу, обнаруживает сам Байден — совершенно точная оценка ситуации.

В начале 2021 года яростно критиковать наследного принца было перспективной политикой. Даже лоббисты Саудовской Аравии вздрагивали при упоминании Мохаммеда бин Салмана, Хашогги или катастрофической интервенции Саудовской Аравии в Йемене. Критика в адрес Саудовской Аравии позволила администрации Байдена наладить отношения с членами Конгресса (особенно с прогрессистами), и это был резкий отход от администрации Дональда Трампа, которая делала все возможное, чтобы оградить Эр-Рияд от международного осуждения. Казалось бы, это была бесплатная политическая победа.

Но Байден и его команда упустили из виду один важный факт: Эр-Рияд был и остается важным региональным и глобальным игроком.

Когда Байден пришел в Белый дом, единственной крупной арабской страной, у которой еще оставалось влияние, была именно Саудовская Аравия. Так, Египет после восстания 2011 года против тогдашнего президента Хосни Мубарака и государственного переворота, свергнувшего его преемника Мохамеда Мурси, по большей части ушел в себя. Объединенные Арабские Эмираты были важным региональным игроком, но из-за их небольшого размера какой-то существенной роли они играть не могли. Иордания была важным партнером США в сфере безопасности, но ее скромные размеры и слабая экономика ограничивали ее возможности быть региональным лидером. Ирак так и не восстановил своего влияния, утерянного из-за произошедшего два десятилетия назад американского вторжения, Сирия была и остается «недееспособным государством», не мог иметь значительного регионального влияния и Тунис. Таким образом, Эр-Рияд стал основным арабским собеседником Вашингтона в регионе.

Тем не менее в Вашингтоне оставался довольно широкий круг сторонников понижения рейтинга Саудовской Аравии отчасти потому, что аналитики и официальные лица предполагали, что Соединенные Штаты снова присоединятся к ядерной сделке с Ираном, устранив источник региональной напряженности и способствуя обеспечению прочности позиций США. Тем не менее то, что кажется разумным в журнальных статьях, обзорах и отчетах аналитических центров, на самом деле сложнее в грязном мире, где политика часто мешает решению больших проблем.

Сейчас переговоры с Тегераном висят на волоске, и благодаря злополучной политике «максимального давления» администрации Трампа у иранцев, как сообщается, достаточно делящегося материала для создания ядерного устройства. Все это означает, что Соединенным Штатам снова придется сплотить региональную коалицию — с Саудовской Аравией в качестве центрального члена — для экономического и военного сдерживания Ирана.

Люди также склонны экстраполировать будущее исходя из текущих условий и сопоставлять его с желаемым исходом. К тому времени, когда Байден стал президентом, идея о том, что Саудовская Аравия больше не важна — или не так важна, как когда-то, — укоренилась в Вашингтоне. И тому было две причины.

Во-первых, Соединенные Штаты стали «энергонезависимыми». Этот термин можно интерпретировать по-разному, но именно подобные предположения лежали в основе предположения о том, что, поскольку Соединенные Штаты стали крупнейшим производителем нефти в мире, им не страшны геополитические потрясения и потрясения на глобальном рынке. Во-вторых, потребность в ближневосточной нефти должны были сократить альтернативные источники энергии, тем самым уменьшив огромную роль Саудовской Аравии во внешней политике США.

Спецоперация России на Украине выявила недостатки обоих этих аргументов. Получается, что некоторых геополитических потрясений — вроде, скажем, необходимости убрать с рынка одного из основных европейских производителей энергоносителей из-за того, что он только что начал военную кампанию, — невозможно избежать, сколько бы нефти ни добывала ваша страна. И хотя вполне вероятно, что альтернативные источники энергии в конечном счете уменьшат потребность в саудовской нефти, это произойдет в ближайшие десятилетия, а не в течение одного или двух президентских сроков — и, конечно, недостаточно скоро, чтобы спасти Байдена от плачевных результатов опросов, появившихся на фоне того, как американским гражданам приходится платить высокие (для них) цены на газ.

Президент явно надеется, что, если он пожмет руку наследному принцу, а саудовцы согласятся качать больше нефти, американцы не будут платить от $5 до $7 за галлон газа в течение очень долгого времени. Вероятно, это услуга за услугу представляет собой нечто большее, чем рукопожатие в обмен на нефть, но Байден явно обеспокоен падением своей популярности и тем, как ограничить ущерб для демократов на предстоящих промежуточных выборах. Помимо узких политических соображений, высокие цены на энергоносители бьют по странам, которые меньше всего могут себе это позволить, добавляя еще один ингредиент, наряду с отсутствием продовольственной безопасности и инфляцией, в ядовитую смесь социальной нестабильности.

Так что наследный принц Саудовской Аравии, возможно, и отвратительная фигура, но это не значит, что можно лишь пожелать — и Эр-Рияд не будет играть для геополитики Ближнего Востока важной роли, и политические интересы того или иного президента больше не будут переплетаться с решениями, принятыми в Эр-Рияде, или появится другая страна, имеющая резервные возможности для быстрого изменения цен на энергоносители.

Байден, возможно, был искренен в своем желании сделать ценности частью своей внешней политики, но суть в том, что он мало что может сделать, чтобы заставить авторитаристов, стремящихся к политическому контролю, соблюдать права человека, и тем более когда эти авторитаристы сидят на огромных запасах нефти.

Конечно, Соединенные Штаты могут стать менее причастными к злоупотреблениям, которые лидеры этих стран совершают по отношению к своим гражданам, но для этого потребуется, например, рациональная энергетическая политика. Это, в свою очередь, потребует преодоления как широко распространенного среди американцев убеждения в том, что они имеют священное право ездить на автомобилях, пожирающих бензин, так и отвратительной политики, вращающейся вокруг этой саморазрушительной идеи. Куда как проще — обратиться за помощью к саудовцам.

Байден с Саудовской Аравией сейчас оказался в худшей из возможных ситуаций. Он позволил редакции Washington Post диктовать свою политику, что одновременно раздражало саудовцев и никогда не удовлетворяло тех, кто серьезно относится к защите прав человека. Теперь он выглядит так, будто идет с протянутой рукой к людям, которых он когда-то публично называл убийцами с «очень небольшой социальной ценностью».

Вероятно, существовал лучший способ вести дела с Саудовской Аравией, который доносил до людей суть прав человека и Йемена, сохраняя при этом пространство для маневра у президента. Введение «Запрета имени Хашогги» был умным шагом, как и публикация доклада разведывательного сообщества об убийстве Хашогги, что говорит само за себя.

Однако придание большого значения охлаждению отношений с наследным принцем Саудовской Аравии и выводу систем ПРО Patriot из королевства в то время, когда хуситы обстреливали ракетами саудовские города, было недальновидной политикой, которая посеяла лишь недоверие. И если бы Соединенные Штаты серьезно относились к тому, чтобы добиваться того, чтобы Эр-Рияд прекратил войну в Йемене, администрация могла бы предложить руководству королевства более значительную помощь в обеспечении безопасности границ и противовоздушной обороны.

Благодаря более взвешенному подходу Саудовская Аравия могла бы избрать менее агрессивный курс, когда Байден отправил чиновников умолять их качать больше нефти. Нет никаких гарантий, что они пошли бы на сотрудничество, учитывая преимущества высоких цен на нефть для Саудовской Аравии, но попытка изолировать Мухаммеда бин Салмана не помогла президенту.

Саудовцы хотят создать впечатление, будто они нужны миру из-за нового динамизма, охватившего страну. В Саудовской Аравии происходят важные изменения, которые критики часто слишком легко и беззаботно отвергают, но это не причина, по которой Байден планирует отправиться туда в июле. Он отправляется туда из-за нефти, которая всегда была основой двусторонних отношений Вашингтона и Эр-Рияда. И цена, которую Мухаммед бин Салман требует за свою помощь, — это сердечный визит человека, который однажды поклялся сделать его изгоем.

Другими словами, все произошло именно так, как и говорил тот саудовский чиновник.