Миф о слабой и умирающей России опасен для США — Foreign Affairs

Администрация президента СШАДжо Байдена пришла к власти с четким и недвусмысленным приоритетом во внешней политике: дать отпор всё более могущественному Китаю. Публичные заявления администрации, ее первые документы по планированию национальной безопасности и ее первые дипломатические шаги предполагают, что в центре внимания национальной безопасности Вашингтона наряду с такими транснациональными угрозами, как изменение климата и пандемия COVID-19, будет противодействие всё большему глобальному влиянию Пекина, пишут старший научный сотрудник Центра новой американской безопасностиМайкл Кофман и директор программы трансатлантической безопасности Центра новой американской безопасностиАндреа Кендалл-Тейлор в статье, вышедшей 19 октября в Foreign Affairs.

Вопрос о том, как вести себя с Россией, напротив, отошел на второй план, став вновь актуальным только после того, как в апреле на границе с Украиной сосредоточились российские войска. Этот кризис напомнил об опасности пренебрежительного отношения к Москве. Тем не менее к июлю президент Джо Байден снова стал говорить о России брезгливо, заявив, что у «есть ядерное оружие, нефтяные скважины и ничего больше».

Читайте также: «Джо стоит замолчать»: Байден насмешил британцев «проблемой Путина»

Байден не первый американский лидер, который мыслит подобным образом. С момента окончания Холодной войны американские политики периодически заявляли, что дни России как настоящей мировой державы сочтены. Так, в 2014 году сенатор-республиканец от Аризоны Джон Маккейн назвал Россию «бензоколонкой, маскирующейся под страну».

В том же году президент США Барак Обама назвал Россию просто «региональной державой». Вскоре после этого Россия осуществила успешную кампанию в Сирии, а также «вмешалась» в президентские выборы в США в 2016 году, в политический кризис в Венесуэле и гражданскую войну в Ливии. И всё же на страну по-прежнему смотрят как на бумажного тигра.

Проблема в том, что аргументы в пользу упадка России преувеличены. Многие свидетельства этого, такие как сокращение населения России и ресурсозависимый характер ее экономики, не так важны для Кремля, как полагают многие в Вашингтоне. США также не следует ожидать, что Россия автоматически откажется от курса на конфронтацию, как только президент Владимир Путин покинет свой пост. Внешняя политика Путина пользуется широкой поддержкой правящей элиты страны, после себя он оставит множество неурегулированных споров, главным из которых станет «аннексированный» Крыма. Те или иные разногласия с США никуда не денутся.

Проще говоря, Вашингтон не может позволить себе зацикливаться на Китае, надеясь на скорое исчезновение России. Вместо того, чтобы рассматривать Россию как страну в состоянии упадка, лидеры США должны рассматривать ее как стойкую державу и откровенно поговорить о ее истинных возможностях и слабых сторонах. Благодаря переосмыслению взгляда США на могущество России американские политики смогут правильным образом адаптироваться к периоду продолжительной конфронтации с мощным противником.

Ошибочные предположения

Ожидания упадка России небезосновательны. Экономика страны находится в состоянии стагнации, у нее мало источников прибыли, кроме добычи и экспорта природных ресурсов. Вся система изобилует коррупцией, и в ней преобладают неэффективные государственные или контролируемые государством предприятия, тогда как международные санкции ограничивают доступ к капиталу и технологиям.

Россия сталкивается с большими проблемами в плане воспитания, удерживания и привлечения талантливых людей. Государство хронически недофинансирует научные исследования, тогда как бесхозяйственность бюрократии препятствует технологическим инновациям. В результате Россия значительно отстает от США и Китая по большинству показателей научно-технического развития. За последние четыре года военные расходы в значительной степени стабилизировались, и, по прогнозам, к 2050 году население сократится на десять миллионов человек.

При прочтении таких мрачных прогнозов естественно предположить, что скоро Россия не сможет в такой же мере ни проявлять агрессию на международной арене, ни вставлять палки в колеса международному сообществу — что Кремль просто исчерпает ресурсы для своей агрессивной внешней политики. Но эти данные не отражают более широкую картину. Они подчеркивают слабые стороны России и преуменьшают сильные. Россия, быть может, «страна-дауншифтер», как жаловался в 2016 году глава крупнейшего банка России Герман Греф. Но ее экономический, демографический и военный потенциал останется значительным, а резкого же спада не наблюдается.

Читайте также: Греф-дауншифтер

Например, экономика страны, даже если она находится в состоянии стагнации, по-прежнему крупнее и устойчивее, чем думают многие. Аналитики любят указывать на то, что ВВП России в $1,5 трлн сопоставим с ВВП Италии или Техаса. Но эти $1,5 трлн рассчитываются с использованием рыночных обменных курсов. Если принять во внимание паритет покупательной способности, он вырастет до $4,1 трлн, благодаря чему Россию можно считать второй по величине экономикой в Европе и шестой по величине в мире.

Ни один из этих показателей не является полностью точным — один, вероятно, недооценен, другой — завышен, — однако при сравнении видно, что экономика России далеко не так мала, как принято считать. В любом случае, чистый ВВП часто является плохим показателем геополитической мощи: его уже нелегко перевести в военный потенциал или международное влияние.

Безусловно, проблемы в российской экономике негативно сказались на гражданах страны. Реальные располагаемые доходы сегодня на 10% ниже, чем в 2013 году, иными словами, на нет был сведен почти десятилетний рост. Но макроэкономические показатели достаточно стабильны, чтобы Москва могла и впредь проецировать свою мощь. В 2014 году введенные после «аннексии» Россией Крыма и «оккупации» востока Украины международные санкции и падение цен на нефть привели к проблемам в ее экономике. Однако в последующие годы правительство ограничило свои расходы и адаптировалось к снижению цен на нефть, создав профицит бюджета и всё больший военный бюджет.

По последним оценкам, по состоянию на август 2021 года размер Фонда национального благосостояния России составляет около $185 млрд, а её валютных резервов — $615 млрд, что вряд ли указывает на нищенское состояние государства. Политика импортозамещения, разработанная в ответ на международные санкции, вдохнула новую жизнь в сельскохозяйственный сектор, экспорт продукции которого в настоящее время составляет более $30 млрд в год. Кремль также переориентировал торговлю с Запада на Китай, который в настоящее время является его главным торговым партнером. Ожидается, что к 2024 году товарооборот с Китаем превысит $200 млрд, что вдвое больше, чем в 2013 году.

Как насчет зависимости России от добывающих отраслей? Продажа нефти и газа по-прежнему составляет около 30−40% государственного бюджета, а это означает, что будущий отказ от ископаемого топлива будет болезненным. Но неясно, насколько на самом деле это будущее близко. А Россия производит энергию по такой низкой цене, что другие страны-экспортеры, скорее всего, вылетят в трубу задолго до того, как у России начнутся бюджетные проблемы. Кроме того, Россия является основным поставщиком энергоносителей в Европейский союз, зависимость которого за последнее десятилетие только выросла: ЕС получает 41% своего природного газа, 27% своей нефти и 47% своего твердого ископаемого топлива из России.

Проблема Москвы в том, что ее ресурсы не безграничны. Добыча нефти в России достигнет пика в ближайшее десятилетие — некоторые считают, что это, возможно, уже произошло, — а это означает, что возможности страны по экспорту легко извлекаемой (и, следовательно, дешевой) нефти достигнут потолка.

Между тем хотя Россия отстает от США в области технологических инноваций, она по-прежнему входит в первую десятку в мире по расходам на исследования и разработки. В случае с искусственным интеллектом может даже не иметь значения, является ли страна лидером или последователем: учитывая множество приложений и коммерческую полезность этой технологии, Москва, скорее всего, реализует некоторые второстепенные преимущества, позволяя Соединенным Штатам и Китаю взять на себя расходы и риски, связанные с его разработкой. Более того, в России есть жизнеспособный технологический сектор — хотя и находится он не в самом лучшем состоянии. Кроме того, она разработала собственные аналоги Facebook, Google и других популярных онлайн-платформ, каждая из которых достаточно успешна в России.

Военный и демографический потенциал

Одним из наиболее распространенных заблуждений о России является то, что демографические перспективы страны резко ограничат ее возможности в будущем. Такой демографический детерминизм и прежде довольно плохо мог предсказать судьбу России. По прогнозам ООН, к 2050 году население России сократится примерно на 7%, тогда как более пессимистические данные предполагают снижение до 11%. Даже в последнем случае Россия с большим отрывом останется самой густонаселенной страной в Европе и Евразии. Она, возможно, и отстает по продолжительность жизни, но с 1990-х годов этот разрыв был существенно сокращен. Страна определенно не находится на грани демографического коллапса.

Что еще более важно, необходимо переосмыслить важность демографии для государственной власти. Современные великие державы определяются не численностью населения, а качеством населения: здоровьем людей, уровнем образования и производительностью труда, среди других показателей. В противном случае такие страны, как Бангладеш, Индонезия и Нигерия, были бы среди самых могущественных государств мира. Как написал американский аналитик Хэл Брэндс: «При прочих равных, страны со здоровым демографическим профилем могут создавать богатство легче, чем их конкуренты».

На этом фронте с 1990-х годов Россия продемонстрировала значительный прогресс: снизилась смертность, увеличилась продолжительность жизни и повысился коэффициент рождаемости. До 2015 года страна демонстрировала неуклонный рост по таким индексам, как Индекс человеческого развития ООН и показатели производительности труда Организации экономического сотрудничества и развития. Экономическая рецессия с тех пор замедлила эту тенденцию и свела на нет некоторые достижения, но общая ситуация в России значительно улучшилась по сравнению с демографическим кризисом 1990-х годов и предсказаниями демографической гибели в первые годы нынешнего столетия.

Серьезной проблемой по-прежнему является утечка мозгов, поскольку многие из самых одаренных российских граждан уезжают из страны. Однако ее экономическое воздействие было трудно измерить. И даже когда многие россияне из среднего класса, играющие важную роль в экономике знаний, уезжают, Россия получает выгоду от значительной иммиграции соискателей работы из бывших советских республик. Демографический профиль России состоит из смешанных показателей, которые показывают качественные улучшения наряду с количественным снижением. Между тем демографические перспективы для многих союзников и партнеров Соединенных Штатов в равной степени проблематичны, если не больше.

Военная мощь

Россия останется, прежде всего, военной силой, с которой нужно считаться. Военная мощь исторически была сильной стороной Москвы, компенсируя относительно недиверсифицированную экономику страны, технологическую отсталость и отсутствие политического динамизма. Отчасти поэтому в прошлом России удавалось выдерживать длительную конкуренцию с экономически более сильными государствами, будь то США или Британская империя. После тяжелейшего периода в первые годы после развала Советского Союза российская военная мощь возродилась и в ближайшее десятилетие будет только накапливать потенциал, пока американские политики будут перенаправлять свое внимание на Китай.

Россия остается основным конкурентом США в области ядерных оружейных технологий. В Европе ее неядерный потенциал уступает лишь НАТО, а сами российские вооруженные силы получили новый облик после периода военных реформ и инвестиций с 2008 года. Этой трансформации в значительной степени не уделялось внимания до 2014 года, что объясняет, почему «военные действия» России на Украине, а затем и в Сирии застали многих аналитиков врасплох. Сегодня российские вооруженные силы находятся на самом высоком уровне готовности, мобильности и технических возможностей за последние десятилетия.

На бумаге военное превосходство по-прежнему у НАТО, но многое зависит от войны, и очевидное превосходство НАТО не гарантирует победу или способность сдерживать Россию во всем диапазоне возможных конфликтов. Россия также располагает гибким набором сил специального назначения, наемников и сотрудников военной разведки. Это даже не учитывая статус страны как ведущей державы в космосе или ее обширных возможностей кибервойны, которые недавно были продемонстрированы на примере так называемого взлома SolarWinds, когда «российские» хакеры проникли в несколько правительственных агентств США и шпионили за ними.

С поправкой на паритет покупательной способности и особенности таких автаркических оборонных секторов, как российский, аналитики подсчитали, что Россия тратит на оборону от $150 до $180 млрд в год, что значительно больше, чем предполагает анализ на основе рыночного обменного курса в $58 млрд. Половина годового оборонного бюджета России тратится на закупку нового оружия, модернизацию старого и исследование военной техники, а это гораздо большая доля, чем тратится в этих областях большинством западных вооруженных сил.

К тому же эти оценки консервативны ввиду того, что поскольку некоторые российские расходы по-прежнему скрыты, неясны или засекречены. Используя щедрые инвестиции, российский военно-промышленный комплекс разработал множество видов оружия следующего поколения, от гиперзвуковых ракет до оружия направленной энергии (например, лазеров), систем радиоэлектронной борьбы, современных подводных лодок и комплексных систем ПВО, а также противоспутникового оружия.

У российских вооруженных сил есть свои проблемы, и они по-прежнему отстают в некоторых областях. На практике, однако, Россия имеет все возможности для того, чтобы оставаться доминирующим игроком на постсоветском пространстве и бросать вызов интересам США в других регионах, например на Ближнем Востоке. Россия сохраняет возможности по воздушным и морским перевозкам, необходимые для размещения своих войск на некотором удалении от своих границ. Ее расходы на оборону выглядят стабильными на текущих уровнях, несмотря на тройной шок, вызванный экономической рецессией, низкими ценами на нефть и международными санкциями. Российские военные по-прежнему считают, что во многом отстают от потенциальных противников, однако они стали более уверенными в том, что могут сдерживать НАТО даже без ядерного оружия, а исход затяжной войны между силами России и НАТО трудно предсказать. В этих обстоятельствах Соединенные Штаты и их союзники должны перестать относиться к России просто как «мешающему фактору» и признать ее серьезным военным противником как по способностям, так и по намерениям.

Проблема не только в Путине

Когда говорится об упадке России, неизбежно представление о том, что проблемы США в первую очередь связаны с российским лидером: якобы как только тот покинет свой пост, внешняя политика его страны станет менее напористой. Но вряд ли это так. Во-первых, Путин может законно оставаться у власти до 2036 года благодаря референдуму, который он провел в прошлом году, который позволяет ему отбыть еще два шестилетних срока после истечения его нынешнего срока в 2024 году. Как показало исследование одного из авторов, проведенный с политологом Эрикой Франц, такое долголетие свойственно лидерам вроде российского президента. В эпоху после Холодной войны автократы, которые, как Путин, дожили до 20 лет у власти, были не моложе 65 лет и сконцентрировали власть в своих руках, в итоге правили в среднем 36 лет.

Исследования правивших подолгу авторитарных лидеров также показывают, что как только Путин уйдет — даже если раньше, чем ожидалось, — вероятность существенного улучшения политической ситуации будет невелика. Чаще всего получается так, что режимы, созданные такими правящими по многу лет лидерами, сохраняются, либо за им на место приходит новая «диктатура». Вероятность того, что за режимом, подобным нынешнему российскому, последует демократизация, составляют менее одной десятой. Продление срока полномочий, как это сделал Путин после прошлогоднего референдума, также является плохим знаком. Согласно данным Проекта сравнительных конституций, в период с 1992 по 2009 год продления срока полномочий добивались по всему миру 13 лидеров. Во всех случаях, кроме одного, их режимы либо по-прежнему находятся у власти, либо просто уступили новому «авторитарному режиму» после ухода прежнего лидера.

Это не означает, что Россия обречена на авторитаризм или что смена президента не имеет значения. Тем не менее эмпирические данные показывают, что действия, которые правящие подолгу авторитарные лидеры обычно предпринимают для сохранения своей власти, такие как «подрыв гражданского общества и выхолащивание институтов», создают препятствия на пути возникновения демократии. Точно так же простая смена руководства, вероятно, будет иметь лишь очень ограниченное значение. Если уход Путина не приведет к значительной смене правящей элиты, ключевые столпы российской внешней политики, такие как представление о том, что Россия сохраняет за собой право на сферу влияния на постсоветском пространстве, останутся несовместимыми с ценностями США и их союзников. Проще говоря, американские политики должны быть готовы к тому, что контуры российской внешней политики и, следовательно, намерение Кремля подорвать интересы США сохранятся еще долго после того, как Путин оставит свой пост.

Живучая держава

Соединенные Штаты должны думать о России не как о слабеющей державе, а как о живучей стране, которая хочет и может угрожать интересам национальной безопасности США, по крайней мере, в течение следующих десяти-двадцати лет. Даже если Китай окажется более серьезной долгосрочной угрозой, Россия также останется долгосрочным соперником — державой «с достаточным потенциалом», как выразилась политолог Кэтрин Стоунер, — способной влиять на глобальные дела и существенно влиять на интересы США.

Пространство бывшего Советского Союза по-прежнему представляет собой пороховой погреб, всё еще не оправившийся от распада Советского Союза, который, как метко выразился историк Сергей Плохий, следует рассматривать не как событие, а как процесс. Поэтому независимо от того, насколько Вашингтон хотел бы сосредоточиться на Индо-Тихоокеанском регионе, он должен учитывать перспективу новой российско-украинской войны, военного конфликта в результате политических волнений в Белоруссии или кризисов, подобных войне в Нагорном Карабахе 2020 года.

По сравнению с Китаем, Россия также представляет более значительную опасность для непосредственной территории США. Прежде всего, она по-прежнему является главной ядерной угрозой, несмотря на всё больший арсенал стратегического ядерного оружия Китая. То же самое и со способностью России достичь континентальной части США с помощью обычных ракет большой дальности. У России также больше войск, размещенных за границей, чем у Китая, у нее есть базы на Кавказе, в Центральной Азии, Европе и на Ближнем Востоке, благодаря чему ее вооруженные силы могут постоянно находиться в непосредственной близости от сил США и НАТО. Когда дело доходит до диффузной войны, история «вмешательства Москвы» в выборы и взломов показывает, что она может и будет использовать новейшие технологии против Соединенных Штатов и их союзников. Стоит также подчеркнуть, что Кремль может поставить под угрозу интересы США без особенно значительных затрат. Военное вмешательство России «на Украине», а также в Сирии и Ливии было ограниченным и недорогим. То же самое с ее кибератаками и усилиями по дезинформации.

Возможно, именно в этих областях — кибервойне и атаках на либеральную демократию — Россия, вероятно, будет представлять наиболее непреходящую угрозу. Россия усовершенствовала недорогой инструментарий, который позволяет ей «поддерживать другие авторитарные режимы, усиливать нелиберальные голоса в устоявшихся демократических странах, отравлять информационные экосистемы и подрывать выборы и другие демократические институты». Поскольку Москва «считает», что ослабление демократии может ускорить падение влияния США, она будет продолжать свои усилия в этом направлении. Другие государства приняли к сведению успехи России в этой сфере и начали подражать им, о чём свидетельствует принятие Китаем информационной войны в кремлевском стиле во время пандемии.

Наконец, вызывает беспокойство то, что Москва всё чаще находит общий язык с Пекином. По сути, правительства двух стран сформировали стратегическое партнерство, обмениваясь технической и материальной поддержкой, чтобы компенсировать давление Запада и сосредоточить свои ресурсы на конкуренции с США, а не друг с другом. Также выросли объемы их оборонного и военного сотрудничества. Влияние этого сближения будет больше, чем сумма его частей, усугубляя вызов интересам США, который представляет собой каждое государство по отдельности. Таким образом, проблема будет заключаться не только в том, чтобы правильно определить приоритеты Китая и России в стратегии США, но и в признании того факта, что проблемы, создаваемые двумя странами, не обязательно дискретны и разделимы.

Правильное понимание потенциала России

Вашингтон должен отказаться от мифа о том, что Россия — это осажденное или загнанное в угол государство, проявляющее агрессию из-за понимания собственной скорой кончины. По правде говоря, мало свидетельств того, что российские лидеры видят свою страну таким образом — напротив, они считают Россию центром силы в своем регионе и агрессивным игроком в глобальном масштабе. Такие события, как неудачный вывод американских войск из Афганистана, только укрепляют мнение Москвы о том, что в упадке находятся, скорее, Соединенные Штаты. Игнорирование этой точки зрения создаст ложные ожидания в отношении поведения России, в результате чего Соединенные Штаты и их союзники окажутся в плохом положении, чтобы предвидеть действия России.

Администрация Байдена сделала шаги в правильном направлении. Среди них — упор на укрепление демократической устойчивости. Сделав кибербезопасность приоритетом национальной безопасности, укрепив критически важную инфраструктуру, улучшив информационные экосистемы и искоренив коррупцию, которую Россия использует в качестве оружия для подрыва демократических институтов, Вашингтон и его союзники могут отсечь главный источник влияния Москвы за рубежом. Между тем усилия администрации по обеспечению контроля над вооружениями и стратегической стабильности с Россией, которые должны распространяться на киберпространство и космос, создадут необходимые ограждения для длительной конфронтации.

Однако впредь Вашингтон должен воздерживаться от чрезмерного сосредоточения внимания на Китае до такой степени, что он оставит без внимания другие важные вопросы, такие как Россия. Временное стратегическое руководство по национальной безопасности, выпущенное в марте в качестве одного из первых анализов национальной безопасности, сделанных администрацией Байдена, подробно рассматривало Китай, при этом выделяя России лишь несколько предложений. Будущие стратегические документы, такие как предстоящие стратегии национальной безопасности и национальной обороны, должны исправить этот дисбаланс.

Таким же подходом следует руководствоваться при составлении бюджета администрации на оборону. Российская военная угроза не уменьшилась, но финансирование, выделенное Вашингтоном для борьбы с ней, сократилось: так, с 2020 года произошло сокращение поддержки Европейской инициативы сдерживания (усилия США по укреплению своего военного присутствия в Европе после «аннексии» Крыма Россией) — совсем недавно на 19%.

Перераспределение этих денег в Восточную Азию, как того хочет администрация Байдена, вряд ли существенно повлияет на военный баланс по отношению к Китаю (сумма слишком скромная для этого), но это создаст ненужные риски в Европе. В особенно значительной мере это верно, если учесть возможность одновременных конфликтов с Китаем и Россией, в которых одно из этих государств использует кризисную ситуацию, в которой оказалась другая держав, для достижения собственных целей. Вашингтон должен застраховаться от такого сценария и сделать так, чтобы Европа не стала слабым звеном в его стратегии.

В этих усилиях центральную роль будет играть НАТО. Альянс недавно начал обновлять свой официальный руководящий документ, и Вашингтон должен сделать всё, чтобы Россия, а не Китай, оставалась явным его приоритетом. Соединенные Штаты также должны продолжать поощрять своих европейских союзников и партнеров брать на себя больше бремени сдерживания и обороны на континенте. Вывод США из Афганистана активизировал призывы Европы к расширению своих возможностей. Пришло время посредством тщательной трансатлантической координации сделать реальные шаги по укреплению европейской опоры в НАТО.

Наконец, Вашингтон должен быть проявлять еще большую смелость в своих усилиях по защите демократии от подрывной деятельности извне. Соединенные Штаты, их союзники и партнеры должны активизировать свои коллективные ответы на кибервойну Москвы, вмешательство в выборы и другие действия, угрожающие здоровью их политической и экономической систем. Они должны, например, согласиться принимать коллективные меры против любого иностранного вмешательства в выборы, которое выходят за рамки согласованных пороговых значений.

Цифровые амбиции России, возможно, и не идут ни в какое сравнение с амбициями Китая, но Россия развивает собственный бренд цифровой диктатуры, отчасти призванный подорвать демократию во всём мире. Противодействие этой угрозе также требует работы с единомышленниками — демократическими партнерами в международных организациях, таких как Международный союз электросвязи, чтобы гарантировать, что цифровые правила и нормы будущего создавали не Пекин и не Москва.

На фоне значительности характер угрозы со стороны всё более мощного и ревизионистски настроенного Китая вполне понятно желание Вашингтона сконцентрировать на КНР, однако США способны иметь дело с двумя державами одновременно: новой угрозой в лице Китая и постоянной в лице России. Говоря о своем подходе к России, официальные лица администрации Байдена любят говорить, что Соединенные Штаты «могут ходить и жевать жвачку одновременно». Теперь им придется это доказать.