Куда толкают Трампа антикитайские и антироссийские провокаторы?

Главный пропагандистский рупор политбюро ЦК правящей в США глобально-олигархической «партии Уолл-стрита», одноименное издание The Wall-Street Journal, обнаруживая претензии на идеологическую «концептуальность» проповедей международного пиратства и разбоя, выступило с очередным антикитайским, а заодно и антироссийским «дацзыбао». Поддерживая нынешнее превращение американского политического курса в некую «адскую смесь» советской «перестройки» с китайской «культурной революцией», престарелый колумнист газеты Уолтер Мид, давно известный зоологическим антикоммунизмом, опубликовал статью с говорящим названием «Западу предстоит расчет с пекинским неокоммунизмом».

Пару слов о биографии Мида, чтобы было понятно, откуда в его статье столько циничных манипуляций. Ярый атлантист из Йельского университета, одного из ключевых think tanks, связанного с республиканской теневой глобалистской верхушкой немецкой диаспоры (Рокфеллеры, Буши, Гарриманы, Леманы, Тафты и др.), он долгие годы провел в Совете по международным отношениям (CFR), где работал старшим научным сотрудником по внешней политике. Квинтэссенцией взглядов Мида служит опубликованная три года назад статья «Чему Трумэн может научить Трампа». Послевоенное американское глобальное лидерство в ней провозглашается заменой прежнему британскому могуществу; нынешний президент Дональд Трамп подвергается жесткой критике за «популизм» и «пособничество» Китаю и России путем свертывания Транстихоокеанского партнерства (ТТП), и ему в пример ставится послевоенная администрация Гарри Трумэна, которая, невзирая на настроения справа и слева, «продавила» курс на холодную войну. Иллюстрируется соответствующая технология, которая настоятельно рекомендуется Трампу, причем, настолько показательно и откровенно, что грех ее не привести. «Трумэн и его команда вызвали призрак глобального коммунистического заговора под руководством Кремля и сказали американскому народу, что победа над этим врагом является его высшим приоритетом. Суррогаты администрации нарисовали ужасающую картину коммунистических достижений по всей Европе и предупредили, что если Европа падет, Америка будет следующей. И это сработало».

То есть Мид признает, что угрозы США со стороны СССР на самом деле не было. И что «коммунистический заговор» — это призрак, который придумали и убедили общественность, даже вопреки крупнейшим интеллектуалам того времени — Мидом упоминаются Джордж Кеннан, Уолтер Липпман и др., критиковавшие антикоммунизм Трумэна как «грубую, наивную и контрпродуктивную риторику». Трумэн, вызывающий у Мида восхищение тем, что пер напролом, по его словам, решил две основные задачи: «сформулировал антикоммунизм как дальновидную национальную стратегию» и «просветил» общественность (в смысле, промыл ей мозги — В.П.), чтобы ее поддержать».

Прежде, чем перейти к нынешнему материалу этого глашатая идеологической беспринципности Вашингтона, зафиксируем две главные мысли Мида, через призму которых следует подходить ко всему содержанию. Первая относится к истории: «Трумэн и Ачесон… понимали, что связывание их стратегических целей с общественными страхами является ключом к успеху, даже если в политике иногда приходится платить определенную цену. Они предпочли тупую, доступную стратегию, которую общественность и Конгресс поддержат, более интеллектуально развитой, которая никогда не сможет закрепиться в реальном мире. В результате они смогли вывести США и остальной мир на курс, который… принес необычайное процветание и мир». Ключевое слово здесь — «тупость», то есть прямолинейность как во внешней, так и во внутренней политике в смысле обработки в антикоммунистическом духе общественного мнения, апелляции не к сознанию общественности, не к возвышенному, а к низшему — не только к страху, но и к природным стадным инстинктам. Вторая мысль взывает к распространению этого исторического «опыта» на современность: «Для тех из нас, кто по-прежнему считает, что политика и институты, разработанные после Второй мировой войны, хорошо послужили США и остаются необходимыми сегодня, вопрос заключается в том, что делать сейчас. В лучшем случае внушительная внешнеполитическая команда Трампа убедит их шефа и его популистских советников в том, что труманизм имеет смысл, и президент будет работать над тем, чтобы довести это до своей политической и электоральной опоры. Если это не удастся, альтернатива состоит в том, чтобы убедить американский народ, что труманизм — лучший выбор для США, чем популизм. Как бы то ни было, тем из нас, кто хочет сохранить достижения послевоенной американской политики, нужно будет делать то, что делал Трумэн: вступать в дискуссии с популистами и вовлекать их в свои действия».

Иначе говоря — и это важно для понимания американской политики и на китайском, и на российском направлениях. Во-первых, надо признать, что многолетняя атака против Трампа, которого ведущее ее «глубинное государство» считает и шельмует «популистом», постепенно увенчивается успехом. От сложного лавирования с выходом на новую, самостоятельную роль Америки в многостороннем мире, соответствующую национальным, а не глобалистским интересам, Трампа в процессе этой атаки упрямо спихивают на «тупые» и примитивные инстинкты лобового противостояния. И в результате этого он в известной мере быстро превращается в Трумэна. А в результате форс-мажора с коронавирусом деградировала и отвернулась от него политическая и электоральная база, о чем говорят все без исключения предвыборные социологические опросы. Во-вторых, в основу этой «тупости» вернули дремучий антикоммунизм, острие которого просто перенацелили с Москвы на Пекин. При этом уже в нынешней статье Мид издевательски спекулирует на том, что, как ошибочно считалось на Западе, коммунизма в Китае не больше, чем католицизма во Франции, но это не важно. Важно найти повод. Концепт китайского «неокоммунизма» выводится из сочетания «ленинистской партийной структуры» и «государственного контроля (пусть и не всегда в виде государственной собственности) над средствами производства». В-третьих, и это предусмотрительно остается за скобками статьи. Трумэн, добыв президентский срок за скорее «убранного», нежели умершего своей смертью Франклина Рузвельта, после этого избирался только один раз, а на второй собственный срок не пошел. Именно это является ценой за сдачу самости тасующим кадровую колоду кукловодам. Кто сам себя превращает в «расходный материал» — тот таковым в конце концов и оказывается. Или становится. И надо понимать, что и Трампу вслед за Трумэном либо, скажем, Джеральдом Фордом или Джимми Картером в этом раскладе ничего не светит. Правда, добавим от себя, фиаско состоится в том случае, если ничего не изменится, и Трамп не предпримет попыток переиграть кукловодов, как четыре года назад, а для этого не отступит от нынешнего носорожьего «тупизма», который от его имени демонстрирует госсекретарь Майк Помпео. Если уйти от конспирологической версии о том, что глава Госдепа сознательно и целенаправленно вредит «шефу», как вредил Ричарду Никсону Генри Киссинджер, то стратегия Трампа, если она имеется, здесь как раз и должна состоять в шумной отставке Помпео из администрации. Причем незадолго до голосования, обставив ее в примерном духе ельцинского «Во всем виноват Чубайс!».

Еще раз, ибо это главное: сдача принципиальных антиолигархических позиций, разворот от борьбы с финансистами за промышленность к борьбе с ними за власть обнуляет авторитет действующего президента в глазах собственного электората. И «несостоятельность» против коронавируса — это лишь подсунутое продажными СМИ оправдание отказа в доверии, вызвавшего нынешнее обрушение рейтинга. Восстановить его до выборов у Трампа получится только на путях возврата к собственной повестке, а продолжение игры в чужую в расчете на то, чтобы «передемократить» демократа Джо Байдена, который именно поэтому поддержал антикитайские игры, — заведомо гиблый номер. Но противостояние ни с Китаем, ни с Россией в собственную повестку Трампа объективно не входит, здесь он не ведущий, а ведомый своих внутренних оппонентов; напротив, поиск компромисса с Москвой и Пекином и подтверждение существующих договоренностей оказались бы самым мощным ударом по «глубинному» бомонду. Поезд еще не ушел, еще возможно вскочить в последний вагон, хотя состав уже двинулся и набирает ход.

Теперь по существу статьи Мида. Самое главное, что бросается в глаза с первых строк, следующее. Тех, кто выступает против китайского коммунизма, как раньше против советского, пугает отнюдь не сам коммунизм как учение. Объемность следующей цитаты оправдывается ее откровенностью и потому важностью. «Хотя Си Цзиньпин, возможно, и уделяет какое-то время чтению… Маркса или любит подискутировать с товарищами по поводу теории труда и добавленной стоимости, суть убеждений Си не в этом. …По сути дела, мы имеем в Китае планируемую экономику, нетерпимый атеизм и безжалостную решимость компартии удержать власть любой ценой. То, что Пекин при этом подключает для лучшей работы коммунистической системы кое-какие рыночные механизмы, — это не новость и никаким оправданием не является. Ленин тоже ввел в России НЭП в 1921 году, чтобы ускорить восстановление страны после гражданской войны. Но именно это и делает Китай опасным для Запада: китайская Компартия, вооруженная цифровыми технологиями, обеспечивающими доступный Ленину лишь в мечтах полный контроль над экономической и иной деятельностью граждан, — эта компартия и вправду успешно внедрила рыночные механизмы в коммунистическую госструктуру. Называйте это неокоммунизмом или цифровым ленинизмом — суть не в названии. Суть в том, что это — реальность. Пока американские спецы по внешней политике убаюкивали себя взаимными поздравлениями с концом истории, Китай потихоньку вырос в мощную силу общемирового значения — посильнее Советского Союза даже в его лучшие годы».

Итак, первое и самое важное: эффективность любой, не обязательно коммунистической, системы, сочетающей государственные плановые начала в экономике и социальной сфере с ориентацией на собственные национальные интересы, а не «западные ценности», служащие инструментом американского господства, уже рассматривается как вызов США. Скажут: об этом писал еще Бжезинский. Не совсем об этом: тот рассматривал проблему внешних вызовов в геополитическом, а не ценностном аспекте, оперировал материальным, а не идеальным — интересами, а не смыслами. Партия, контролирующая страну и использующая наиболее эффективные методы своих противников для укрепления этого контроля, априори владеет надежными инструментами отсечения любого внешнего влияния на внутреннюю жизнь. Это — другой, незападный проект, причем более эффективный, чем западный, и потому перспективный, дающий человечеству выбор вместо стойла. Мид, его хозяева и им подобные борются не с коммунизмом и не с авторитаризмом, а только с той их интерпретацией, которая направлена против внешнего управления, то есть против американского контроля, осуществляемого в рамках американского лидерства. Демократия ими только гримируется под «ценность», а на деле выступает инструментом постдемократического контроля — господства и управления. Глубоко не случаен и следующий тезис: «Совершенно ясно, что при мистере Си Китай повернул не в ту сторону. Но, может быть, в будущем, в результате иностранного давления или внутреннего развития, партия опять поменяет курс в сторону реформ — и тогда возникнет другая, новая связка США и Китая». «Не в ту сторону» — это от Запада и против Запада, который считал прежнюю унию США с КНР 70-х годов окончательной и бесповоротной. Конкретно: в сторону России, против которой, тогда в образе СССР, эта прежняя уния была направлена. Здесь пропагандист глобально-олигархических интересов, за которыми стоит WSJ, проговаривается «по Фрейду». «Новая связка США и Китая» — это не что иное, как курс, который к 2012 году привел КНР к ситуации «двух угроз». С одной стороны, тотальной коррупции элит и, как и в позднем СССР, к кануну «перестройки» и буржуазной реставрации. С другой стороны, к фактическому бунту на этом коррупционном фоне левых радикалов в духе «культурной революции» light, предпринятому Бо Силаем при поддержке «крыши» из влиятельных внутренних игроков. Си Цзиньпин не устраивает Мида и его «крышу» своим курсом потому, что, развернув борьбу с коррупцией и отвратив первую из этих угроз, он не дал осуществиться и второй, с ней взаимосвязанной. Сам не стал «китайским Горбачевым» и не позволил таковому состояться в другом обличье. И хотя Мид оговаривает, что у США нет ни стремления, ни возможностей остановить развитие Китая, он лукавит. Внешних возможностей, действительно, нет, поэтому, как и в России, ставка делается на внутренний подрывной потенциал, которому в качестве затравки и аванса бросается «кость» «новой связки». «Неокоммунистическому Китаю нельзя позволить диктовать условия международного сотрудничества с нашей глобальной системой, которую сам же Китай стремится уничтожить», — здесь речь напрямую идет о решающем условии «новой связки» — возвращении Китая в «глобальную систему», возглавляемую США. И об отказе от любых попыток альтернативного системного проектирования, как самостоятельных, так и вместе с Россией.

Так что высокопарные «ценности», упакованные внутрь идеологии — «правильной», как в США, или «неправильной», как в России и Китае, которые «активно стремятся навредить американским интересам и противоречить американским ценностям», — это лишь «фиговый листок», прикрывающий стремление к глобальному доминированию. Путем разделения Китая и России, чтобы — властвовать. «Дипломаты и агенты США, — резюмирует автор, — должны дать отпор попыткам расширить враждебное влияние в стратегически важных странах». Подтверждая тем самым наличие такой американской агентуры и в России, и в Китае.

Второе, не менее важное для Китая и еще более важное для России, что зашифровано в статье в WSJ, имеющей все признаки идеологического, манипулятивного манифеста, отражающего двухпартийный консенсус американских элит, это экономико-технологическая сторона нынешнего китайско-американского противостояния. «США не могут рассматривать торговлю как чисто экономическую деятельность, — пишет Мид. — В неокоммунистическом Китае, разница между государственными корпорациями и частным бизнесом чисто символическая, ее не следует больше воспринимать всерьез. Китайские бизнесы и инвесторы — они все могут быть вмиг раздавлены большим пальцем Пекина. Попытки Китая достичь технологического превосходства воровством и незаконным поведением — все это прямые угрозы безопасности других стран. Эти опасности должны быть учтены и предотвращены, даже если политическая и экономическая цена такого предотвращения будет высокой».

Отсюда следует, что американским стратегам и идеологам абсолютно без разницы, «какая кошка — черная или белая — ловит мышей» в странах-противниках. Неважна и структура акционерного капитала конкурентов: частные они, государственные или под контролем государства. Главное — чтобы они поменьше «ловили мышей», а еще лучше — чтобы вообще не «ловили». И еще главнее — чтобы не претендовали сами и не позволяли своим государствам претендовать на технологическое лидерство, а если претендуют — любой ценой их затормозить, и за это эти круги в США готовы платить «высокую цену». То есть выбор в дилемме между «обогнать в конкуренции» и «опустить в войне» — холодной, гибридной или горячей — делается в пользу последнего императива. Что мы и наблюдаем на примере «зажима» китайских коммуникационных технологий 5G в той же Великобритании и части континентальной Европы. В том числе с помощью демагогии насчет «воровства и незаконного поведения». Соответствующую часть цитаты следует укоротить до тривиальности: «угрозой безопасности», и не других стран, но именно прикрывающихся «другими» США, рассматривается сам факт попыток достижения даже не превосходства, а паритета. Давайте будем честны с самими собой: это заставляет задуматься о многом. В том числе и о реальных масштабах военной угрозы. Особенно на фоне следующего тезиса о том, что «Америка должна увеличить свои усилия по достижению превосходства на земле, в море, в воздухе и космосе, в киберпространстве — везде и в достаточной степени поддерживать это превосходство. Так, чтобы заранее отбить охоту тягаться с нами у любых соперников». Заметим: этому полностью соответствует практика разрушения Вашингтоном всей международно-правовой договорной системы в сфере безопасности, в том числе ядерной. Для чего? Для получения свободы рук и связанных с этим односторонних преимуществ США при одновременном втягивании в ограничения других, в первую очередь Китая.

Какой вывод из этого должна сделать Россия, помимо «сухого пороха» в «пороховницах» навязанной нам новой холодной войны? Очень простой: экономическая модель и экономическая политика монетаризма полностью противоречат отечественным интересам и полностью соответствуют интересам США именно потому, что поощряют внутренний конфликт государственных интересов с частными, позволяя последним апеллировать к внешним аргументам, то есть к поддержке тех же США и Запада. Поэтому нужно быть готовыми к тому, что как только начнется уже провозглашенный практический переход российской экономики к протекционизму и политике государственного капитализма, что для США, как видим, неприемлемо, против нас, как и против Китая, будут выдвинуты обвинения в «рекоммунизации». А дальнейшее сближение наших двух стран получит не половинчатый, а «полноценный» набор претензий в том самом «коммунистическом заговоре», которого, как мы установили, в действительности не было и нет, и в США это понимают. Но обвинения все равно выдвинут, ибо этого требует американская стратегия противодействия любому усилению любого планирующего и управляющего начала в экономике стран-противников. Поскольку российским либеральным «бомондом» эти обвинения без сомнения будут поддержаны, выбор останется простой: между суверенным развитием страны и дальнейшим сохранением элитарных позиций компрадорским проамериканским меньшинством, которое агрессивно противопоставляет внешние амбиции внутренним интересам большинства сограждан. Для себя же следует осознать, что государственный капитализм, даже по В. И. Ленину, — это полпути к социализму, к которому он гораздо ближе, чем к компрадорству «святых 90-х». И не оборачиваясь на компрадорские обвинения и спекуляции, двигаться дальше. И при этом по понятным причинам видеть в сближении с Китаем инструмент не только внешней, но и внутренней политики.

И последнее, еще раз. Надо учитывать, какой зубовный скрежет в кругах, позицию которых отражают борзописцы, подобные Уолтеру Миду, вызывают перспективы «ренационализации» Дональда Трампа, его отворота от курса, который ведет США к балансированию на грани холодной и горячей войны, а самого хозяина Белого дома — к электоральной катастрофе в ноябре. Поэтому Москве и Пекину необходимо приложить все усилия и добиться проведения инициированной Владимиром Путиным встречи пятерки лидеров стран, являющихся постоянными членами Совета Безопасности ООН. Сентябрь и юбилейная сессия Генеральной Ассамблеи ООН не за горами. По тому, как складывается ситуация в США и какие усилия и фигуры привлекаются для дискредитации Трампа и его способности договариваться с иностранными лидерами (пример нынешней информационной активности Джона Болтона), можно судить, что судьба такой встречи окажет самое непосредственное воздействие на будущие итоги американских выборов.