Россия предлагает встречу впятером – Запад настаивает на трио

Спецпредставитель президента США по контролю над вооружениями Маршалл Биллингсли в очередной раз высказался на тему перспектив нового соглашения по контролю над ядерными вооружениями. Ранее, в начале мая, он уже выступал за то, чтобы «надавить» на Москву, которая озабочена тем, что в 2021 году истекает срок действия последнего из «ядерных» договоров с Вашингтоном — СНВ-3, который был заключен в 2010 году. Российские опасения в том, что после этого не останется ни одного двустороннего документа, ограничивающего гонку ядерных вооружений, США пытаются обернуть к своей односторонней выгоде. И Биллингсли, и его шеф госсекретарь Майк Помпео усиленно эксплуатируют тему присоединения к переговорному процессу Китая, который от этого уклоняется по вполне понятным причинам. Ядерный арсенал Пекина существенно уступает Москве и Вашингтону, и китайская сторона резонно возражает, что до тех пор, пока такое положение сохраняется, Китай не должен участвовать в ограничительном процессе. При этом в Пекине очень хорошо понимают, что снижение основных ядерных игроков до уровня Китая не произойдет, ибо это крайне невыгодно российской стороне. С 90-х годов американская стратегия выстраивается в направлении развития средств мгновенного глобального удара неядерными, конвенциональными средствами. Если при этом обнулить ядерные арсеналы, США получат колоссальное военное преимущество над Россией вместе с возможностью диктовать нашей стране свою волю.

Однако этот план строился на капитулянтской политике, которая проводилась Москвой после распада СССР, когда МИД возглавлял проживающий сейчас на ПМЖ в США Андрей Козырев. После того, как его в МИДе сменил Евгений Примаков, а тем более при нынешнем министре Сергее Лаврове этот план не проходил. Информированные эксперты в связи с этим указывают на то, что, сделав ставку на глобальный неядерный удар и ликвидацию ядерных арсеналов (за призывы к которой в том числе Барак Обама получил Нобелевскую премию мира), США допустили стратегический промах, ибо в расчете на капитуляцию Москвы в этом вопросе прекратили модернизацию своей триады СЯС — стратегических ядерных сил. И существенно от России отстали, причем по всем компонентам триады, приступив к ядерному перевооружению только в последние годы.

Сейчас американская сторона старается наверстать упущенное, скорректировав прежнюю стратегию. Призывы к сокращениям и отказу от ядерного оружия сочетаются с накачиванием ядерных мускулов. Никуда не делись и проекты глобального удара; эти разработки в США, во-первых, никогда не прекращались, они лишь активизируются и уже приводят к конкретным результатам. Во-вторых, ряд экспертов свидетельствуют, что российская «ельцинщина» с «козыревщиной» вкупе с трагическими событиями октября 1993 года позволили американской стороне в обмен на «нейтральное» отношение, то есть фактическую поддержку осуществленного Ельциным государственного переворота и расстрела Дома Советов, кое-что по этой части получить из советских разработок. В том числе в сфере лазерных установок для космических платформ.

Но почему США так нужно китайское участие в своих переговорах с Россией? Ведь понятно, что нынешний глобальный баланс ядерные вооружения КНР не нарушают, да и упор в них делается на развитие не межконтинентальной составляющей и не триады СЯС в целом, а другого класса вооружений — РСМД. Они необходимы китайцам для сдерживания угроз, которые создаются размещенными по периметру океанского побережья КНР военными базами США и их региональных сателлитов. Чтобы нам было понятней, картинка этого противостояния в известном плане воспроизводит ситуацию начала 80-х годов в Европе. Тогда в ответ на размещение американских средних баллистических и крылатых ракет в ФРГ Советский Союз ответил зеркальной постановкой на боевое дежурство подобных же ракетных комплексов в ГДР и Чехословакии.

Что сейчас? Объяснения американской настырности по отношению к китайским вооружениям лежат в двух плоскостях — собственно военной, а также политической. Если брать военную сторону, то Вашингтон очень хорошо понимает, что чем ближе друг к другу Москва и Пекин, а процесс сближения продолжается без остановок, тем в большей мере российский и китайский потенциалы плюсуются, а американский им противопоставляется. Причем, это если брать сферу СЯС; вместе же с вооружениями СМД, которые Китай развивает очень быстро, США начинают отставать. Кроме того, они начинают разрываться между двумя театрами военных действий (ТВД) — Европейским и Тихоокеанским. Если раньше Вашингтон сосредотачивался на ядерном противостоянии с Россией в Европе, то с 2011 года, когда была провозглашена стратегия «возвращения в Тихий океан», инфраструктуру противостояния с Китаем приходится создавать если не с чистого листа, то близко к тому. Начиная с выстраивания системы военных альянсов, для чего и появилась концепция «Индо-Тихоокеанского партнерства», рассчитанная, во-первых, на расширение восточного ТВД, а во-вторых, на то, чтобы через Юг соединить его с западным театром, превратив в глобальный. Индию потому так усиленно и натравливают на Китай, что без нее этот план несостоятелен. То есть в военной сфере американский интерес к вовлечению в переговорный процесс КНР прежде всего имеет тихоокеанское измерение и направлен против китайских сил и средств СМД.

Насколько поползновения США являются пропагандистскими и шиты «белыми нитками», показывает следующий важный нюанс. Да, это правда, что Китай и Россия своими ядерными потенциалами в известной мере плюсуются, особенно с учетом помощи Москвы Пекину в такой важнейшей сфере, как создание системы раннего оповещения о ракетном нападении. Но это не вся правда, а ее половина. Оставшаяся же часть правды заключается в том, что таким же точно образом, как российский и китайский, плюсуются потенциалы и США с другими традиционными ядерными державами, которые являются их союзниками — Великобританией и Францией. В реалиях 80-х годов, о которых мы уже упоминали, СССР в ходе переговоров с США ставил вопрос об объединении ядерных потенциалов Вашингтона, Лондона и Парижа в единый баланс, противопоставленный Москве. Запад тогда отказался категорически, причем, приводил те же самые аргументы, которые сегодня получает от Пекина. «Вот когда потенциалы СССР и США окажутся сопоставимыми с потенциалами Франции и Британии, — тогда-де и поговорим, а сейчас пусть сокращаются двое «больших», а «малые» за этим понаблюдают со стороны».

Именно поэтому Китай фундаментально прав, когда отказывается отвечать на вашингтонские предложения. Он имеет все основания, в том числе моральные, отказывать Западу в том, в чем сам Запад в свое время отказал СССР. Как говорится, «учителю — первый кнут». Кроме того, чисто теоретически у Китая в этом вопросе имеется и пространство маневра. Подобно СССР, он в принципе может при определенных условиях в обмен на свое «подумать» потребовать включить потенциалы Британии и Франции в переговорный процесс. Другое дело, что эта тема завязана уже не только на военную, но и на политическую плоскость. В условиях обострения кризисных тенденций в мире, ведущие европейские страны пытаются диверсифицировать свои международные связи, балансируя отношения с США укреплением их с КНР. И здесь, как говорится, «семьдесят семь раз отмерь — один раз отрежь».

Но и это не «вся политика». На другую сторону политического фактора в ядерных раскладах, подтверждающую его глобальный масштаб, указывает динамика изменения американской позиции от апреля и мая к июню. Если тогда Помпео и Биллингсли требовали присоединения к переговорам Китая не от Пекина, а от Москвы, пытаясь загнать российскую дипломатию в рукотворный тупик отношений с Пекином, спровоцировав их разлад, то сейчас, когда этого предсказуемо не получилось, картина выходит несколько иная. С формальной стороны новое заявление американского спецпредставителя является поддержкой инициативы главы литовского МИД Линаса Линкявичуса. Новый договор по ядерным вооружениям он предложил расширить за счет включения в его содержание всех ядерных сил — не только триад СЯС, но и «нестратегических» вооружений — боеприпасов и средств доставки. То есть и оперативно-тактических (от 20 до 500 килотонн мощности и от 500 до 5,5 тыс. км дальности), и тактических (до 20 килотонн и до 500 км).

В чем здесь «фишка»? Сохраняя паритет с Россией на стратегическом уровне — свыше 500 килотонн мощности боеприпасов и более 5,5 тыс. км дальности средств доставки, — США в этом случае получат возможность требовать, по сути в одностороннем порядке, от Китая не наращивать потенциал вооружений СМД и оперативно-тактического ядерного оружия, а от России (это важно!) — ликвидации тактических боеприпасов, которых у Москвы значительно больше, чем у США; специалисты называют цифру в 90%, в которую оценивается российский тактический ядерный потенциал от мирового. На выходе получается, что, согласившись с американцами, Китай теряет способность эффективно противостоять потенциальному агрессору с моря, ибо лишается права укрепления оперативно-тактического ядерного потенциала. Россия же, существенно уступающая конвенциональным силам НАТО, прежде всего в Европе, утрачивает «встречные» ядерные аргументы, уравновешивающие военную мощь Запада непосредственно на поле боя. И в том, и в другом случаях, и на Востоке, и на Западе, следовательно, США за счет переговорных манипуляций получают однозначные и односторонние преимущества. В сочетании все с тем же глобальным неядерным ударом, способным вывести из строя стратегический потенциал сдерживания, налицо факторы, укрепляющие надежду американских стратегов избежать сокрушительного ответа, а значит, поощряющие и склоняющие к авантюризму лиц, принимающих решения, а также Пентагон, военные командования и штабы. Уточним: возможно, для Запада это единственная возможность, причем, в достаточно продолжительной перспективе, нарушить глобальный баланс, загримировав и упрятав в треугольник то, что никак не утаишь в формате «один на один».

И последнее. На фоне этих выкладок необходимо более широко и под несколько другим углом зрения посмотреть на инициативу российского президента Владимира Путина о проведении саммита пятерки стран, являющихся основателями ООН и постоянными членами ее Совета Безопасности с правом вето — Российской Федерации, КНР, США, Великобритании и Франции. Напомним, что к ней наш лидер снова вернулся в статье «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим». Помимо обстоятельного и заинтересованного разговора лидеров стран, которые стояли у истоков ООН и нынешнего международного миропорядка, у такой встречи появляется и «второй смысл». Ибо именно эти страны — все, без исключения — являются официально признанными в международном плане ядерными державами, и почему бы тему ядерного контроля не обсудить в таком формате, наиболее органичном для всех заинтересованных сторон и для мира в целом?

В этом свете становится понятно и то, чего опасается американский истеблишмент, стоящий за предложениями спецпредставителя Биллингсли, даже если они звучат из «никаким боком не стоящей» к ядерной проблеме Литвы. США хотят, ограничившись «большим треугольником», вывести своих сателлитов в собственный «ядерный резерв», оставив их ядерные потенциалы в случае военного конфликта или балансирования на его грани в качестве «последнего», а возможно и решающего аргумента. Путин своей инициативой вышибает из-под этих конъюнктурных планов всякую основу. И настойчиво предлагает Западу по-настоящему честный с равноправный, без «фиги в кармане», диалог лицом к лицу. И по всему широчайшему спектру мировых проблем, включая, разумеется, ядерную. Более того, Путин продвигает эту линию в контексте и на примере трагической истории предвоенного времени, наглядно демонстрируя мировой общественности, к чему может вести как отказ от такого разговора, так и попытки обусловить его некими «камнями за пазухой».

У Запада нет объективных оснований и мотивов уклониться от формата, предложенного Путиным; зато субъективные основания и мотивы таким образом поступить, связанные со стремлением к односторонним преимуществам, имеются у западных элит. Как максимум, выступая в тандеме, Россия и Китай (а Си Цзиньпин идею встречи впятером безоговорочно одобрил и поддержал) такого разговора добьются. Как минимум, мировой общественности будет в очередной раз наглядно показано, кто именно и почему стоит поперек стремления народов и человечества в целом к миру и коллективной безопасности. Надо четко понимать, что тезис о неоднозначности внутренней политики, ее результатов, на которую президент России указал в своей юбилейной статье применительно к советскому предвоенному опыту, во-первых, в полной мере применим и к современности. А во-вторых, это не является основанием с огульных позиций подходить и к внешней политике, и не видеть очевидного стремления действующей власти защитить страну, предупредив опасные сценарии глобального развития в нынешней сложнейшей и наполненной угрозами и вызовами международной обстановке.