Как убить Ролана Барта?

«Слышали новость — Эмиль Золя угорел?!» — подкалывает добросердечную, но простодушную Людочку ехидный Костик Рюмин из «Покровских ворот». Так вот, слышали новость: Ролан Барт попал под машину? Шагал себе по улице, размышлял о высоком, и не заметил банальный грузовик, развозивший белье из прачечной. История громкая, многие помнят. Однако Ролан Барт не погиб на месте — более того, по некоторым источникам, медики прогнозировали ему полное восстановление. Но не сложилось: через несколько недель великий философ скончался в одном из парижских госпиталей в результате внезапного осложнения на легких. Симптоматично, что человек, пересоздавший науку семиотику, ушел из жизни в марте 1980 года, незадолго до президентских выборов, где вечный аутсайдер Франсуа Миттеран, кандидат от социалистической партии, одержал внезапную победу, к которой шел целую жизнь.

«Совпадение? — спрашивает в «Седьмой функции языка» лауреат Гонкуровской премии Лоран Бине. — Не думаю!». У героев этого романа есть все основания полагать, что Ролан Барт пал жертвой заговора. И, что важнее, перед смертью у него похитили некий чрезвычайно важный документ, соединяющий свойства Кольца Всевластия и «Некрономикона» безумного араба Абдула Альхазреда от семиотики. Многие были бы счастливы получить в свои руки артефакт такой сокрушительной мощи, не исключая французское правительство. Дело берет на личный контроль действующий президент Республики Жискар д`Эстен, а само расследование поручают комиссару Жаку Байяру, человеку проверенному, неглупому, опытному, но, корректно выражаясь, средних способностей во всём, что не касается полицейской работы.

Между тем подозрение практически сразу падает на коллег Ролана Барта, самых влиятельных французских мыслителей начала 1980-х. Чтобы не заплутать в непролазных дебрях прогрессивной философской мысли, Байяр вынужден обзавестись помощником, проводником и переводчиком с птичьего языка семиотической науки. Этим Вергилием для него становится молодой ученый умеренно левых взглядов, лингвист Симон Херцог — и постепенно оттесняет комиссара с позиции главного героя романа. Как гласит лукавый эпиграф к «Седьмой функции языка» из Жака Деррида, «переводчики — они везде. Каждый говорит на своем языке, даже немного зная чужой. Лукавства переводчику не занимать, и свой интерес он помнит».

«Детектив или шпионский триллер?» — риторически вопрошает в послесловии Ирене Сушек. Нет, конечно, ни то, ни другое. Для таких романов существует неофициальный, но давно прижившийся в русском языке термин: криптоистория. Грубо говоря, автор берется раскрыть читателям глаза, рассказать, какие скрытые механизмы стоят за общеизвестными историческими событиями — не претендуя на истину в последней инстанции и, в отличие от конспиролога, не отрицая фиктивность, вымышленность своих объяснений. Николай Гумилёв жив, Гагарина подменили инопланетяне, на Потсдамской конференции Сталин с Трумэном делили Луну, а миром правит тайное общество имбирных человечков — и всё в таком роде. Версия Лорана Бине, отдадим ему должное, параноидальна в меру — автору удалось обойтись без ползучей дэнбраунщины. Магия слова работает, всемирный заговор существует, по цветущей столице Франции шастают толпы дурно одетых болгарских шпионов — более чем достаточно, чтобы определить книге место на полке.

Роман Лорана Бине наполнен цитатами (или близким по смыслу пересказом) из работ Мишеля Фуко и Умберто Эко, Цветана Тодорова и Юлии Кристевой, Жака Деррида и Жака Лакана, но при этом сюжет не провисает, ни на минуту не теряет эластичности и упругости. И несмотря на изобилие сугубо беллетристических трюков, «Седьмая функция» в первую очередь книга о языке (если кто не заметил, это слово вынесено на обложку). Не об идеях, которыми при должном навыке можно вертеть как угодно: хороший оратор способен легко и непринужденно доказать, что белое это черное, коммунисты — фашисты, а Луна делается в Гамбурге, и прескверно делается. А именно о знаках, означаемом и означающем — поэтому читателю так важно внимательно следить, как именно автор рассказывает свою историю, какую лексику использует, какие риторические фигуры и стилистические приемы пускает в ход.

Лоран Бине — прекрасный стилизатор и кропотливый исследователь: в его книге нет ни одного неуместного, лишнего, случайного слова. Автор всегда подает знаки с далеко идущим умыслом. К примеру, «Седьмая функция» отчасти перекликается с романами Жана-Кристофа Гранже, прежде всего «Пурпурными реками», — и в одной из сцен герой Бине роняет с библиотечной полки журнал «Большая игра», Grand Jeu, что созвучно фамилии Grange. В начале расследования Симон Херцог читает студентам лекцию о Джеймсе Бонде — а к финалу сам превращается в своеобразного французского «агента ноль ноль семь» с лицензией на убийство. И это не говоря уж о словечке «элементарно» и феноменальных дедуктивных способностях молодого семиотика, недвусмысленно отсылающих нас к сэру Артуру Конан-Дойлу.

В то же время роман несет мощный сатирический заряд. Портретируя классиков левой философской мысли 1980-х, Лоран Бине ироничен до сарказма. Автор хирургически точно работает с контекстом: ему ничего не стоило показать великих мыслителей XX века на кафедре, на пресс-конференции, в окружении восторженных журналистов. Однако Бине почти всегда выбирает ракурс, что называется, «без штанов»: его персонажи неизменно предстают перед нами в нелепых, анекдотических, непристойных обстоятельствах. Роман Якобсон остается для Херцога и Байяра «человеком с кустом на голове» (сравните с типичным портретом безумного ученого, который предлагает нам поп-культура). Мишель Фуко читает лекцию о философии сексуальности в парильне, пока молодой араб делает ему минет. Главные герои знакомятся с Умберто Эко когда на того мочится хиппи, выражая тем самым свою гражданскую позицию. Писателя и издателя культового журнала «Телль Келль» Филиппа Соллерса публично оскопляют, пока он истошно вопит: «Арагон написал обо мне громкую статью! О моем даровании! И Эльза Триоле! Мне кое-что посвящено!» Это прием классической сатиры, восходящий к античности, один из самых известных и бросающихся в глаза: помещение высокого, пафосного, заумного в подчеркнуто снижающий контекст. Надо сказать, что сильнее всех на такую непочтительность обиделся Соллерс, подавший на Лорана Бине в суд за оскорбление чести и достоинства. Правда, через пару лет внезапно выяснилось, что супруга Соллерса, всемирно известный философ Юлия Кристева, действительно сотрудничала с болгарскими спецслужбами, как и описано в «Седьмой функции языка», и любимцу Арагона стало не до разборок с молодым нахалом. Интересно, если гонкуровский лауреат так точно угадал эту деталь, может быть, и остальное правда?..

Любопытнее, впрочем, другое: почему Лоран Бине вообще выбрал для своего романа именно эту тональность? По политическим убеждениям (умеренно левым) и кругу научных интересов (философия и лингвистика) он совпадает с большинством персонажей «Седьмой функции языка» чуть менее, чем полностью. Одно время писатель даже преподавал в том же университете, что и Симон Херцог. Возможно, автор пытался дать понять, что идеи верны, насколько бы отталкивающе и нелепо ни выглядели их носители? Ну нет. Противостояние «Красных бригад» и неонацистов в Италии начала восьмидесятых превращает политическую борьбу между ультралевыми и ультраправыми в кровавый Гран-Гиньоль, и Бине описывает всё это без прикрас. Оторванные ноги, непрерывные терракты, расстрелы по политическим мотивам — если вдуматься, совсем не смешно. Ирония ученика, превзошедшего своих учителей? Тоже сомнительно. Вряд ли обладателю Гонкуровской премии хватило бы наглости заявить, что в политической философии он разбирается лучше, чем Мишель Фуко, Жак Деррида или та же Юлия Кристева.

Видимо, этот вопрос так и останется без ответа. С другой стороны, у книги, как у женщины, должна быть какая-то загадка. В «Седьмой функции языка» хватает интеллектуальных ребусов, жаловаться не приходится, — но и еще одна головоломка, возникшая независимо и помимо воли автора, песню точно не испортит.